– Плевать мне, – горячо сказала Уинтер. – Если Орион не разрешит носить тёмно-синий, надену голубой. Он мой по праву рождения, нравится им это или нет.
– А если тебя арестуют? – спросил Рован. – Ты готова пойти на это ради гордости?
Она смерила его кислым взглядом.
– А сам-то как думаешь?
Саймон нахмурился.
– Неужели цвет, который ты носишь, так важен, Уинтер?
Ответом послужили покрасневшие щёки и заблестевшие глаза. Она не просто упрямилась – она хотела, чтобы её приняли, хотела быть частью бывшего дома, и Саймон просто не мог понять её чувств. Тяжело вздохнув, он повернулся к Ровану.
– Ты же сможешь найти голубую… одежду для меня, да? – спросил он.
– Мантию, – поправил Рован таким же мягким голосом, каким обращался к Уинтер. – Да, я найду что-нибудь её размера. Но девяти благородным семьям это не понравится, учитывая, что Уинтер… – Он кашлянул. – Учитывая, что Уинтер от них отличается.
– Это их проблемы, – жарко сказал Саймон. – Если Орион хочет, чтобы я был рядом, пусть заставит их смириться.
Не прошло и часа, как Порша Гейл вернулась, но в этот раз в сопровождении небольшой армии стражников в зелёных робах. На мгновение, когда Саймон только открыл дверь, он решил, что это очередная уловка Ориона и она пришла его арестовывать. Однако вместо наручников Порша продемонстрировала ему яркую улыбку.
– Ваше высочество! Вы нашли свою мантию, очень рада!
Саймон глянул на свою тёмно-синюю робу. Изначально она показалась очень уж длинной, но теперь увидел Поршу с солдатами и понял, что край её действительно должен доходить до колен.
– Её обязательно носить?
– Только на улице и на торжественных мероприятиях, – радостно отозвалась Порша. – Хотя я бы посоветовала вам её не снимать, пока придворные не запомнят ваше лицо. Вас устроили чай и выпечка, присланные с кухни?
– Да, эм… – Саймон оглянулся на столик в углу гостиной, куда молчаливый слуга водрузил целую гору кексов, печенья, булочек и другой выпечки, названия которой он не знал. – Даже чересчур. Куда пойдёт всё недоеденное?
– Нетронутую еду мы раздадим тем, кто её захочет, – успокоила она его, вновь сверкая ямочками. – Ваш дедушка будет рад, что вас беспокоит продовольственный вопрос. Он тоже крайне им озабочен.
Саймон не нашёлся с ответом – к нему подошёл Малкольм. Оранжевая мантия была тесновата ему в плечах, и он хмуро её оправил.
– Рован сказал, что сам проводит Уинтер, – произнёс он. – Давайте уже с этим покончим.
Порша с трудом удержала жизнерадостное выражение лица.
– Разумеется, Альфа, – сказала она с лёгким поклоном. – Сюда.
Дорога до обеденного зала заняла удивительно много времени, но в этот раз, к счастью, Порша не стала рассказывать, какой повелитель Птиц какую колонну построил. Вместо этого она бесконечно распиналась на тему этикета и манер – сначала Саймон пытался слушать, а потом речь зашла о том, какую вилку, когда использовать, и он перестал.
Мысленно он попытался составить карту дворца. Два поворота направо привели их из его комнаты в длинную галерею, увешанную картинами; повернув налево, они оказались в роскошной гостиной с золочёной мебелью и окнами в потолке. Ещё через несколько поворотов Саймон чуть не сбился, а потом Порша остановилась перед парой стражников, вооружённых луками и стрелами.
– Обеденный зал, ваше высочество, – сказала она, поправляя ему мантию. – Если вдруг вам понадобится что-то, что не может организовать прислуга – обратитесь ко мне, и я обо всём позабочусь. И ни в коем случае, – добавила она, глядя на него большими серьёзными глазами, – не спорьте с Его Величеством. Особенно в присутствии девяти благородных семей.
Обещать Саймон ничего не мог, несмотря на её взгляд. Но когда двери распахнулись, и он увидел, что ждёт его в громадном обеденном зале, то сглотнул. Он сам не знал, чего ожидал – может, небольшого стола с парочкой двоюродных тётушек да сестёр с братьями, о которых знать не знал. Но за длинным столом восседала минимум сотня людей, одетых в голубые мантии – и все ждали от него первого шага.
За его спиной выругался Малкольм, и он ощутил на плече его руку. Саймон был благодарен за напоминание, что он не один, однако понимал: здесь придётся действовать в одиночку. Нельзя предстать перед двором испуганным испорченным мальчишкой, которому требовалась защита страшного Альфы.
Благодарно глянув на Малкольма, он выскользнул из его хватки и проследовал за Поршей в зал. Как и все комнаты, что они проходили, он был отделан мрамором и золотом, со стен свисали зеркала, а потолок оказался полностью стеклянным. Но Саймон практически не замечал деталей – он рассматривал людей, мимо которых проходил, удивляясь их прищуренным глазам и напряжённым позам.
И только заметив лысеющего мужчину, откровенно кривящего губы, Саймон понял: все в зале его ненавидят.
– Саймон, мой мальчик! – по залу разнёсся зычный голос Ориона. Он сидел во главе стола, приветственно раскинув руки. – Очень рад, что ты пришёл. Я начал волноваться, что ты заблудился.
– Приношу свои извинения, Ваше Величество, – сказала Порша, останавливаясь рядом с Саймоном и склоняясь в поклоне. – Больше не повторится.
– Вы уж постарайтесь, мисс Гейл, – бросил Орион и снова посмотрел на Саймона. – Итак, – сказал он уже громче, – не хочешь присесть со мной, Саймон? Хватит с меня пустой болтовни этих стариков.
Мужчины в синем, сидевшие по обе стороны от Ориона, молча поднялись, но ядовито посмотрели на Саймона. Лицо его загорелось, и он помотал головой.
– Ничего, – сказал он. – Мы с дядей Малкольмом сядем где-нибудь ещё.
– Не смеши меня, – махнул рукой Орион. – Ты мой почётный гость, я не хочу, чтобы ты весь вечер слушал бредни какой-нибудь Фреды Свифт.
Саймон понятия не имел, кто такая Фреда Свифт, но пожилая женщина в середине стола так и не смогла скрыть оскорблённый вздох за кашлем.
Неохотно он сел справа от Ориона, чтобы дедушка смог видеть его здоровым глазом. Малкольм, выделяющийся одними только длинными волосами и размерами, разместился напротив, со стороны слепого глаза повелителя Птиц.
– А теперь, – почти восторженно произнёс Орион, – да начнём же пир в честь моего внука и долгожданного возвращения наследника нашего Царства в гнездо!
Он хлопнул в ладоши, и неожиданно объявившаяся прислуга заставила столы огромными подносами, полными всевозможной еды. Среди неё была курица, жареная рыба, картофель, который источал такие ароматы, что пришлось сглатывать слюну, пёстрые фруктовые композиции, настолько идеальные, что казались произведениями искусства, такие изысканные овощи, что Саймону искренне захотелось их съесть – и бурчащий желудок Саймона совсем не жаловался, что на столе не было пиццы или бургеров.
Саймон потянулся к блюду с картофелем, но Порша, севшая слева от него, ткнула его локтем.
