– Тшш. – Мама прервала его совсем тихо, но резко – не заметить было невозможно. Это сбило с толку, поэтому Саймон замолк, – а потом мама указала на окно рядом с мольбертом. Саймон обернулся. Птичку в горшке было почти не видно, только отчётливо выпирал хвост.
Он закусил губу. И как обсудить что-нибудь важное, если к каждому слову прислушиваются? Маму, однако, это не смутило: она просто встала и оглядела забитую книгами полку.
– Иногда они и в вещах моих шарятся, – сказала она, скользя пальцами по корешкам, пока не дошла до нужного. Вытащив книгу, зажатую между двух толстых томов, она вернулась за стол и открыла на заложенной странице. – Как будто не доверяют.
– Я попросил Ориона тебя отпустить, – сообщил Саймон. – Мы заключили сделку.
– Он понимает, что я не сбегу, пока ты здесь, – сказала мама. – Думаю, это всё входит в какой-то план, о котором он умолчал.
Но пока она говорила, пальцы её скользили по странице, пока не остановились на конкретном слове. Сначала Саймон ничего не заметил, но она перехватила его взгляд и опустила глаза на страницу, и он последовал её примеру.
«Гнездо».
Саймон нахмурился. Гнездо? И что это значит? В лесу было полно гнёзд.
Но потом палец её двинулся дальше и остановился на слове «вершина». Это, правда, ситуацию не прояснило. Он нахмурился, пытаясь прочитать подсказку по лицу, но оно ничего не выражало, а мама аккуратно достала закладку и вложила её между других страниц. Что бы она ни пыталась ему сказать – явно не хотела, чтобы об этом узнали другие.
Когда она встала, чтобы вернуть книгу на место, Саймон поднялся вслед за ней и оглядел окна, пытаясь понять, сколько стражников и Птиц за ними наблюдают. За то время, что мама разбиралась с книгой, он насчитал семерых. Оставалось только надеяться, что они были слишком далеко и ничего не заметили.
– Орион к тебе вообще заходит?
– Иногда, – сказала она, потянувшись за кружкой. – Раз в неделю заходит на чай.
– Он говорил про Селесту с Ноланом? – спросил Саймон. – А то сказал, что не знает, где они, но мне кажется, что он соврал, и…
– Про Селесту с Ноланом? – Мама резко обернулась, неожиданно взволнованная. Чай плеснул ей на руку. – Ты о чём?
Он раскрыл рот, но не смог ничего выговорить. Значит, она не знала. Не знала, что Нолана похитили – точнее, что он по собственной воле ушёл к Селесте.
– Орион не сказал? – наконец выдавил он. – Селеста… Селеста проникла в ПРИЮТ и… и украла Осколки. И похитила Нолана.
Зазвенела керамика.
Кружка мамы упала на гладкий деревянный пол, разлетаясь на осколки. Саймон успел отскочить от обжигающего чая, а мама даже не вздрогнула, когда он пролился ей на ноги.
– Нолан… Нолан у неё? – дрожащим голосом спросила она. – И Осколки тоже?
Саймон бросился в кухню, схватил чистое полотенце и смочил прохладной водой из-под крана.
– Да, – мрачно ответил он, возвращаясь к маме и протягивая ей полотенце. Она взяла его, но машинально, и стало ясно: её волнует вовсе не горячая жидкость, обжигающая ноги. Хотелось рассказать, что это Нолан забрал Осколки, а не Селеста, и что он сам пошёл с бабушкой. Но тогда об этом бы узнал Орион, а по книгам он сказать не мог – понимал, что в них найдутся нужные слова, но не знал, где конкретно искать их.
Мама тяжело опустилась в кресло и наклонилась, вытирая с ног чай.
– Ты знаешь, где они?
– Дядя Малкольм их ищет, – ответил Саймон, жалея, что не может упомянуть Лео. – Но пока без толку.
– Селеста умеет прятаться, если захочет, – отстранённо сказала она. – А Нолан… он умный мальчик. Если появится возможность сбежать, он ею воспользуется.
Она смотрела Саймону в глаза – а он не мог согласиться, хоть и хотел. Оставалось только смотреть в ответ, пытаясь дать понять, что Нолан не сбежит. Потому что пошёл по своей воле. Но мама внезапно отвела взгляд, и делать было нечего.
– Мы его найдём, – наконец произнёс он. – С ним всё будет хорошо, обещаю.
– Не ты должен это обещать, Саймон, – тихо сказала она. – Пожалуйста, прости, что взвалила всё на твои плечи. Я украла у тебя детство.
– Не украла, – возразил он. – Я хотел помочь. Хотел помочь тебе.
Она слабо улыбнулась, но радости в улыбке не было. Опустившись на колени, она собрала осколки кружки, но не выкинула, а аккуратно сложила на стол.
– Надо будет склеить, – сказала она. – Хотя, боюсь, прежней она уже не будет.
– Это не сделает её бесполезной, – заметил Саймон. – Главное – собрать все части.
Мама встала и снова подошла к фотографиям.
– Я сделала коллаж в первую неделю после переезда сюда, – сказала она. – Фотографии были у меня в сумке. Вы с братом всегда путешествовали со мной, куда бы я ни отправилась.
– Но тут же везде Нолан, – сказал Саймон, подходя к ней. Он не особо хотел видеть проблески жизни с мамой, которых у него никогда не было, равно как и задумываться об упущенных моментах с братом. Но что-то успокаивало. Может, то, что эта жизнь всё ещё могла ждать их впереди.
Мама коснулась защитного стекла в самом центре – под ним была фотография-портрет с ней и пятилетним Ноланом. По тёмному фону не было понятно, где конкретно они находились, зато на этой фотографии Нолан улыбался ярче всего.
– Не везде, – тихо сказала она. – Тут мы с тобой.
Саймон, поморгав, присмотрелся внимательнее. Но даже так он не смог опознать себя – всё-таки они с Ноланом были абсолютно одинаковыми.
– Я думал, дядя Дэррил ненавидел фотографироваться.
– Твой дядя считал, что это опасно, что Селеста может найти у меня фотографии или что их украдут из вашей квартиры и докажут твоё существование, – сказала она, снимая коллаж со стены. – Но в тот раз я настояла. Тебе тогда исполнилось пять, и мы весь день играли и рисовали. У меня до сих пор остался твой рисунок, – добавила она, снимая задник рамы. Под фотографиями пряталась пожелтевшая бумага. Положив коллаж на стол, мама раскрыла рисунок с такой осторожностью, будто он мог порваться в любое мгновение.
Большую часть листа занимал большой прямоугольник, разделённый длинными косыми линиями, которые, видимо, обозначали этажи многоквартирного дома. А в самом центре рисунка стояли три человечка.
– Это ты, – сказала мама, указывая на самого маленького. – Это я, а это – дядя Дэррил.
Саймон коснулся бумаги, будто в ней скрывалось воспоминание, которое он мог вернуть, стоило лишь постараться. Он помнил практически все дни рождения и встречи с мамой – но не это.
– Я тебя не забывала, Саймон, – шепнула она. – Знаю, иногда могло так показаться, но ты был со мной каждый день, каждый час, каждую минуту. И мне безумно жаль, что я не была с тобой.
Саймон тяжело сглотнул – в горле словно что-то застряло.
