– А мы не хотим хоронить их, как Порша хоронила отца, – твёрдо сказал Ригель. Порша невидящим взглядом смотрела в карты.
– Говоришь ты замечательно, – спустя пару секунд сказала Уинтер, – но врёшь – ещё лучше. Как и вы все.
– Мы все, – поправила Корделия, пронзая её взглядом.
– Ваши родители пользуются положением Ориона, но всё равно его ненавидят, и всем это известно, – сказала она. – Они были бы только рады обратить против него его собственного внука.
– Мы – не наши родители, – сказал Ригель. – Мы хотим сделать лучше.
Уинтер закатила глаза.
– Это с помощью политического убийства-то?
– Ради высшего блага. – Корделия встала, положив карты на стол рубашкой вверх. – Слушай. Мы можем препираться весь день, и ты всё равно нам не поверишь. Но нам не важно, что думаешь ты – главное, как считает Саймон. – Она повернулась к нему, откидывая волосы с лица. – Мы поможем тебе получить от Ориона то, что тебе нужно. Без лишних вопросов. Если потом решишь помочь нам – замечательно. Если нет, то мы хоть попытались. Мы готовы доказать, что нам можно верить.
Возражений не последовало. Все пятеро смотрели на Саймона, дожидаясь вердикта, и тот глубоко вздохнул.
– Хорошо, – наконец сказал он. – Так и поступим.
15
Насквозь больной
На следующий день они привели план в действие.
Первый шаг был прост: Саймон, как и вчера, отправился на занятия, но в этот раз, пока преподаватели рассказывали о составе почвы и погодных условиях, он обдумывал стратегию и подыскивал обходные пути на случай, если что-то пойдёт не по плану. Делать это без Джема, который мог бы указать на логические промахи, было непросто, и чем дальше, тем больше он раздражался.
– Молодой человек, я вас не отвлекаю? У вас есть дела поважнее образования? – поинтересовался учитель Арвид. – Вчера вы и так пропустили первый урок. У меня может сложиться о вас дурное впечатление, и тогда мне придётся доложить Его Величеству, что ученик из вас сомнительный.
– И что, он подыщет себе нового наследника? – буркнул Саймон. Но, заметив возмущённый взгляд учителя, вздохнул и расправил плечи. – Простите, я не хотел. Повторите, пожалуйста? Вы говорили что-то о миграционных тенденциях?
Когда Порша пришла за ним, чтобы отвести на обед, он был весь на нервах.
– Это ужасная идея, – тихо сказал он, пока они шли в обеденный зал. – Если что-то пойдёт не так, если мы хоть что-то не продумали, и вас поймают…
– Не поймают, – просто ответила она, оглядывая его с ног до головы. – Я думала, ты храбрый, Саймон.
Она впервые назвала его по имени. Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла натянутой.
– Только когда рискую собой, а не кем-то.
– Мы о себе позаботимся, – сказала она. – Знаю, иногда Нэш кажется… не особо умным, но летает он замечательно. У Корделии невероятный талант всюду пролезать незамеченной, а Ригель видит в темноте, и нам это понадобится.
– А ты умеешь летать спиной вперёд, – сказал Саймон.
– Именно. – Она ухмыльнулась, и в этот раз у него получилось улыбнуться в ответ.
Уинтер, мама и дядя Малкольм уже сидели за столом. Саймон присел рядом и тут же ощутил, как Уинтер вложила ему в ладонь какой-то флакончик.
– Всё нормально? – спросила она, косясь на него. – Какой-то ты бледный.
– Просто устал, – ответил он, очень стараясь вложить в голос усталости. Эта часть плана нравилась ему меньше всего; флакон отягощал руку, словно весил центнер. Но нужно было закончить, пока не появился Орион, потому что тот мог обо всём догадаться. Поэтому, глубоко вздохнув, он потянулся за вилкой и тут же уронил её под стол.
– Ой, – сказал он – и, пока его не успели остановить, нырнул вниз, прячась под скатертью и делая вид, будто ищет упавшую вилку.
– Саймон, не надо, – сказала мама, сидящая напротив, и чуть пододвинула ноги, отчего зашевелился подол её золотистого платья. – Её поднимут после обеда.
– Да я почти достал, – сказал он, пытаясь открыть флакончик. Пробка не поддавалась, а руки так вспотели, что ухватить её не получалось.
Уинтер недовольно вздохнула.
– Это же просто вилка, – сказала она и мгновение спустя объявилась рядом. – Что такое? – шепнула она едва слышно.
– Не могу открыть эту дурацкую…
Он даже договорить не успел, Уинтер уже выхватила и откупорила флакон. Он помедлил, с сомнением глядя на прозрачную жидкость.
– Ариана уверена, что это не опасно?
– Потошнит пару часов, и всё. Главное, выпей потом побольше воды, и будешь в порядке, – прошептала она сквозь зубы. – Пей давай, пока Орион не увидел, что ты ведёшь себя, как крыса помоечная.
Глубоко вздохнув, Саймон зажмурился и выпил содержимое флакона. Оно оказалось на удивление сладковатым – и с привкусом малины. Не этого он ожидал.
– Нашла, – сказала Уинтер обычным голосом, подбирая вилку. – Гадость какая.
Они вылезли, пригладили одежду, Уинтер передала грязную вилку прислуге и поправила волосы. Саймону принесли новую вилку, а тот пока спрятал пустой флакон в карман.
– Закончил? – спросил Малкольм, вскинув бровь. Саймон робко кивнул.
– Простите, – пробормотал он. – Мусорить ведь невежливо, да?
– Да, но и лезть под стол на глазах стольких людей не стоит, – фыркнув, ответила Порша. – Особенно когда есть люди, чья задача – убирать за вами, ваше высочество.
Её актёрская игра впечатляла, учитывая, что она примерно догадывалась, в чём было дело. Саймон отвёл взгляд, чтобы её не выдать.
– Что случилось? – раздался голос из дверного проёма, и в зал вошёл Орион в развевающейся мантии.
– Боюсь, Саймону нужно ещё поучиться этикету, – сказала его мама, держась так же величественно, как и вчера. Глядя на неё, в голову лезли мысли: где заканчивалось притворство, и начиналась она настоящая?
Когда повелитель Птиц сел за стол, прислуга поспешила разнести еду, в которую входили огромные жареные индейки – Саймон таких больших в жизни не видел. Самая упитанная из них оказалась между ним с матерю, и он с ужасом осознал, что ей не отрубили голову. Внутри всё перевернулось, и он захлопнул рот.
– Роскошный стол, соответствующий прекрасному дню, – сказал Орион, хлопая в ладоши. Прислуга тут же занялась индейкой. – Да, можно голень, благодарю. Ох, и не снимайте кожу. Она чудесно хрустит.
Нож с лёгкостью прорезал мясо, а Саймон не сводил взгляда с головы – и тут запах индейки врезался в него на всех парах. Его повело, и не успел он ничего сделать, как его очень громко и прилюдно стошнило на несчастную изуродованную птицу.
