– Мы понятия не имеем, где Орион прячет Осколки, – грустно сказал он. – И ещё сто лет можем их искать и не находить.
– Столько времени у нас нет, разумеется, – сказала мама, понижая голос. – То, что ты готов взять вину друзей на себя – это хорошо, Саймон, но мы все понимаем, что делать дальше.
– Что? – спросил он в замешательстве. – Что тут можно сделать?
Никто ему не ответил. Малкольм поджал губы и отвёл взгляд, Уинтер уставилась на подушку, Рован всё так же смотрел в окно. Мама прошла мимо, и Саймон попытался схватить её за запястье, лишь бы она на него посмотрела. Она остановилась и взяла его за руку.
– Саймон, – произнесла она мягко. – Я понимаю, как ты ценишь друзей, даже если вы недавно познакомились. И я понимаю, как важна для тебя справедливость. Но сейчас на карту поставлено нечто гораздо важнее. Если с тобой что-то случится, мы проиграем войну.
Он нахмурился сильнее.
– К чему ты клонишь? – спросил он. – То есть моя жизнь важнее их?
– Ну… – Она помедлила. – В данный момент – да. Именно к этому я и клоню. За год ты совершил невозможное, Саймон. Ты так близок к уничтожению Хищника…
– А вот и нет, – возразил он. – Без Осколков ничего не получится, а у меня их нет.
– Но с твоими способностями мы их найдём, – сказала она, присаживаясь рядом. – Чего бы это ни стоило, потому что вариантов тут нет. И ты это знаешь. Орион и сейчас тиран – представь, каким он станет с силами Звериного короля.
Долгое время Саймон молчал, глядя на свои руки.
– Если свалю на них всю вину, буду ничем не лучше Ориона.
– Орион вполне мог тебя обмануть, – мягко сказала мама. – Нельзя вынести обвинительный приговор четырём представителям девяти благородных семей, когда нет доказательств…
– А вдруг не обманул? – не сдавался Саймон. – Вдруг их реально на двадцать лет посадят в тюрьму?
– Парламент не вынесет такой приговор, основываясь на косвенных доказательствах, – сказала она, но Рован кашлянул.
– За десять лет твоего отсутствия многое изменилось, Изабель, – тихо заметил он. – Парламент почти беспрекословно подчиняется Ориону. Они сделают так, как он захочет.
– Но… отец Ригеля – глава парламента, разве нет? – спросил Саймон. – Он не позволит несправедливо осудить собственного сына.
– Ему придётся отказаться от участия в суде, – сказал Рован. – И всем остальным Халсионам, Гейлам и Алуэттам – тоже. А остальные с радостью пойдут против трёх сильных семей.
В голове Саймона мелькало столько мыслей, что она закружилась. Закрыв лицо руками, он глубоко задышал и попытался не обращать внимание на гул в ушах и разразившиеся споры. Какая разница, что они говорили? Либо друзья Саймона пострадают из-за его дурацкого плана, либо он всё расскажет Ориону, дав тому возможность сделать с Саймоном всё, что душе угодно, потому что ничто больше не будет ему мешать.
– Я пойду к нему, – сказал он тихо. Но споры не прекратились, и тогда он повысил голос – настолько, что тот отразился эхом. – Я пойду и признаюсь!
Воцарилась тишина. Он чувствовал жар их взглядов на коже, но сам не поднимал головы.
– Так будет правильно, – пробормотал он. – Это я придумал этот дурацкий план. Это я, как идиот, попался в ловушку Ориона. Никто не должен из-за меня страдать.
– Но, Саймон, – сказала Уинтер, позабыв про подушку. – Даже если их осудят, мы поможем им сбежать.
– Но тогда они не смогут вернуться домой, – сказал он прямо. – Прямо как ты. Прямо как я. Такой судьбы ты для них хочешь?
Уинтер покачала головой, остановив взгляд зелёных глаз на полу. Она кусала нижнюю губу, и на мгновение Саймону показалось, что разговор на этом окончен – а потом она выпалила:
– Они пошли на это, чтобы Саймон помог убить Ориона.
– Что? – поражённо переспросила мама. Посмотрела на него. – Саймон?
– Я не вру, – добавила Уинтер, не дав ему заговорить. – Они заключили сделку. Никакие они не невинные дети, которые не знали, что делают. Им нужна была его смерть, и уж поверьте, они бы придумали, как повесить убийство на Саймона.
Четыре пары глаз уставились на него, а он помотал головой.
– Это не точно, – заверил он. – Уинтер просто так думает…
– Я с ними с детства знакома, – резко перебила она. – А ты – два дня. Я знаю, на что они способны. Знаю, чего они хотят. Если бы им удалось расправиться с Орионом и свалить вину на тебя, они бы посадили на трон кого-нибудь из собственных семей.
– Не скажу, что это притянуто за уши, – признала мама Саймона. – В девяти благородных семьях всегда было полно амбициозных интриганов, и все хотели отдать корону кому-нибудь из своих. Или забрать её себе.
– Это ведь не говорит, что Порша с друзьями хотели того же, – сказал Саймон. – То, что в Царстве Птиц есть плохие люди, не значит, что все такие.
– Ты прав, – сказал Малкольм. До этого он едва ли открывал рот, а сейчас склонился вперёд, упирая локти в колени, и посмотрел прямо на Саймона. – Абсолютно прав. То, что человек родился в определённом Царстве и определённой семье, не определяет его характер. Ты видишь в людях добро, и я ценю это в тебе. Но нам нужно вести себя крайне осторожно. Осторожно как никогда. Даже если твои друзья ничего подобного не планировали, есть один простой факт: без тебя мы не справимся. Обещаю, мы придумаем, как им помочь. Но в первую очередь необходимо сберечь тебя.
Саймон закусил губу.
– А мне-то как с этим жить? – пробормотал он.
– Найди Осколки, свергни Ориона, достойно награди друзей за помощь в спасении анимоксов, – ответил Малкольм. – Для них так будет лучше, чем бессмысленное раскланивание перед людьми, которые в любом случае собираются их наказать.
Они смотрели на него; взгляды пронзали насквозь. И с тяжёлым сердцем Саймон покачал головой.
– Я ничего не скажу, – пробормотал он, злясь на самого себя.
Уинтер выдохнула, словно до этого затаила дыхание, а мама обняла его за плечи и поцеловала в макушку.
– Ты правильно поступаешь, – пробормотала она, но Саймон так не считал. Он знал, что это не так. Он пошёл по простому пути собственных интересов, и никогда себе этого не простит.
Позже днём Саймон вместе с мамой, Уинтер и Малкольмом пришли на смотровую площадку парламента. Она занимала большой зал под куполом и располагалась в самом сердце дворца. Несколько ярусов полукругом огибали одинокий стол – жердь подсудимых, как назвала его мама.
Орион сидел в королевской ложе по соседству со смотровой – с них обеих открывался отличный обзор на весь зал и происходящее в нём. Саймон налёг на перила, стискивая резное дерево с такой силой, будто мог вот-вот его разломать. Мама стояла рядом, но не вплотную. В другой момент Саймона бы это расстроило, но сейчас ему хотелось побыть одному.
