Какой-то стражник объявил, что прибыли обвиняемые, и сердце Саймона пропустило удар. В зал вошли Порша, Ригель, Корделия и Нэш в красных мантиях. Судя по их лицам, ночью они не смыкали глаз.
– Красный носят пленники, – тихо пояснила Уинтер из-за спины. Те сели за скамью подсудимых, причём Корделии пришлось отодвинуть брату стул. Саймон стиснул зубы – с каждой секундой ему становилось всё паршивее и паршивее.
– Встать, – произнёс всё тот же стражник. Они поднялись, и на глазах удивлённого Саймона в зал влетело больше двух десятков сов: сипух, белых сов, пятнистых неясытей – и других, названий которых Саймон не знал. Они кружили вокруг скамьи подсудимых, постепенно разлетаясь по ярусам, а потом одна за другой обернулись людьми в чёрных робах под небесно-грубыми мантиями.
– Они хотят запугать бедных детей, – шепнула мама.
Судя по бледному лицу Порши, их план удался. Саймон склонился вперёд, не отрывая взгляда от подсудимых. Слушание началось, но он не обращал внимания на монотонные речи. Даже не взглянул на парламент, когда треть из его членов удалилась с заседания, и не стал смотреть, как стражники из Гнезда рассказывают, что именно случилось вчера ночью, несмотря на их наглую ложь. Нет, за всё заседание он ни разу не отвёл глаз от Порши с её друзьями, пытаясь углядеть в них кровожадных махинаторов, какими считала их Уинтер.
Он видел, как Корделия под столом взяла Нэша за руку. Видел, как Порша коснулась лбом опустившегося плеча Ригеля, когда мимо прошёл отец, не удостоив сына даже холодным взглядом. Видел, как Нэш прижимает к себе покалеченную руку, как Корделия нервно теребит локон волос, как Ригель отвечает на вопросы со слезами на глазах и как трясутся руки Порши, пытающейся храбриться. И, самое главное, за все их показания они ни разу не упомянули его. Ни единым словом. Не стали оправдываться за его счёт, не сказали, что он заставил их угрозами. Они даже не смотрели в его сторону, категорически отрицая наличие заговора против Ориона. Они защищали его – хотя это он должен был защищать их.
Наконец, парламент закончил голосовать. Седеющая секретарша в толстых очках поднялась на ноги, чтобы огласить результаты.
– Корделия и Нэш Алуэтт, – произнесла она. – Порша Гейл. Ригель Халсион. Вы признаны виновными в попытке хищения и измене.
Саймон похолодел, в шоке распахнув рот. Даже сейчас никто из друзей не посмотрел на него, и он ощутил мягкое прикосновение мамы к плечу, словно она уловила чувство вины, которым его накрыло. Нечестно. Как же это было нечестно.
Птичий повелитель поднялся. Тёмно-синяя мантия сверкнула под лучами солнца, льющимися в зал сквозь стеклянный купол.
– Благодарю вас, парламент, – произнёс он, коротко склоняя голову. – Я принимаю ваше решение. Как всем известно, измена несёт за собой тяжелейшее наказание. Мне больно думать о том, что столь юные жизни могут прерваться из-за проступка, который можно было бы счесть простой оплошностью. Однако перед тем, как проявить милосердие, я должен принять во внимание безопасность нашего Царства. Если бы они смогли украсть то, за чем приходили, весь мир анимоксов погрузился бы в хаос, который забрал бы бесчисленное множество жизней.
Внизу Порша склонилась и что-то шепнула Ригелю. Тот качнул головой, и она обратилась к Корделии, потом к Нэшу, но они тоже ответили отрицательно. И хотя вопроса Саймон не слышал, он вполне его представлял: хоть кто-нибудь знал, что именно они пытались украсть?
– Исходя из этого, – продолжил Орион, – у меня не остаётся выбора, кроме как вынести наказание в назидание остальным. С тяжёлым сердцем, – произнёс он, растягивая слова, – я вынужден приговорить их к смерти.
19
Медвежья услуга
«К смерти».
Сначала Саймон ничего не понял. Ведь Орион пообещал пощадить их. Но потом до него дошло, и он резко вскинул голову, глядя на деда. И совсем не удивился, наткнувшись на его взгляд.
Значит, вот как. У него не было доказательств, он не мог разрушить алиби Саймона – но всё равно Орион планировал это с самого начала. Как только Поршу с друзьями арестовали, будущее Саймона оказалось предрешено. Это у него не осталось выбора. И раз Орион решился на эту игру, придётся в ней поучаствовать.
– Я это сделал, – громко и чётко произнёс Саймон. Он услышал судорожный вздох матери, но отступать было поздно.
– Мальчик мой, – сказал Орион с нарочитым изумлением. – О чём это ты?
– Ты сам прекрасно знаешь, – не выдержал Саймон. Он повернулся в сторону парламента: – Это я влез в Гнездо, не они. Но мне пришлось это сделать. Орион с самого сентября пытается завладеть Пятью Осколками Хищника Звериного короля. Два у него уже есть – Осколок из Царства Птиц и Осколок Зверей.
– Достаточно, – приказал Орион. Но по залу разнеслись шепотки, и один за другим члены парламента обернулись к Саймону. На лицах их было написано непонимание.
– Что вы такое говорите, ваше высочество? – спросила женщина с короткими чёрными волосами, пока стенографистка поспешно записывала всё сказанное.
Саймон тряхнул головой.
– Я с самого начала шёл за ним по пятам, пытался добраться до Осколков раньше него. Я их уничтожу, – добавил он, мрачно глядя на разгневанного Ориона. – За этим я и пришёл – найти Осколки, не дать ему собрать Хищника. Ему нужна сила Звериного короля. Именно за ней он гоняется. И плевать ему, кто умрёт в процессе – хоть все вы сразу.
На зал опустилась тяжёлая тишина, а потом мужчина с серой треугольной бородкой откашлялся.
– Ваше Величество, – медленно произнёс он, – это правда?
Орион сжимал перила так сильно, что руки его побелели.
– Я всегда думал лишь о своём Царстве, – сказал он, демонстрируя идеальную выдержку. – Ты забыл кое-что упомянуть, Саймон: в руках Селесты Торн, бывшей Альфы Звериного царства, оставшиеся Три Осколка, и всё благодаря тебе. И собери она Хищника, уверяю, нашего Царства быстро не станет.
– Доверять Хищника ей нельзя, – с жаром сказал Саймон. – И тебе тоже.
– Это не тебе решать, – сказал Орион. – Могу заверить парламент, что я никому не собирался причинять вреда. Я просто хотел не дать царству Зверей захватить власть над миром анимоксов, а именно этого бывшая Альфа и добивается.
– Моя мать действует в одиночку, – отрезал Малкольм из-за спины Саймона. – Моё Царство не поддерживает её чёрное честолюбие. Мы стараемся её остановить, потому что хотим мира. А ты, Орион, хочешь войны.
– Правда? – Птичий повелитель оскалил зубы. – Тогда почему ты решил сопровождать племянника? Зачем проник в моё Царство? Чтобы добиться мира? Или чтобы помочь своей матери собрать Хищника и подмять под себя наше Царство?
– Моя мать предала мой народ, – прорычал Малкольм.
– Однако она свободно разгуливает с Тремя Осколками. – Орион покачал головой. – Боюсь, Альфа, у меня нет доверия твоим словам и суждениям. Ты привёл сюда двенадцатилетнего мальчика, подбил его предать собственную семью… умышленно помог ему избежать наказания, из-за чего пострадали четверо невинных детей… – Он указал на смотровую площадку. – Взять его.
