Я пропустила сквозь пальцы несколько мягких прядок и вдохнула его запах, тёплый и чуть терпкий. Сладкие орехи и горький кофе. Запросто поверю, что это был весь его ужин. Или же он так заставлял свои мозги работать более усиленно.
Столько на себя взвалил. И ведь сам же вызвался снимать с Валя приворот, никто не заставлял. А Китон всего пару дней назад доказывал друзьям, что строгий профессор – упырь, ни больше ни меньше.
Дыхание Дарнли выровнялось. Он больше не вырывался из вязких пут сна.
– Ты хороший, – шепнула я и снова погладила его по волосам. Почему-то это казалось неправильным и приятным одновременно. – А хочешь, расскажу тебе сказку?
Что ж, молчание знак согласия.
– Жил-был мальчик, – тихонько начала я, продолжая его наглаживать. – И было у него сердце. Большое и красивое.
Почему мальчик? Почему сердце? Почему красивое? Просто говорила то, что само шло с языка.
– Но злые и глупые люди трогали его сердце своими грязными руками. Хватали, швыряли и даже пинали ногами. Тогда сердце потускнело, пошло трещинами. И мальчик, испугавшись, что его совсем сломают, спрятал сердце. Да так далеко, что забыл куда…
Как бы творчество ни увлекало, моя сонливость завершилась логическим образом. Я провалилась в глубокий сон.
– Александра, проснись.
Не хочу. Мне и так хорошо.
Я прижимала к себе Дарнли, как огромного плюшевого медведя, и наслаждалась спокойным, но неминуемо ускользающим сном.
– Лучше намагичь нам одеялко, – пробормотала я, не открывая глаз.
– Так нельзя, надо просыпаться. – Речь Дарнли была ненамного чётче моей.
Хм, Дарнли. Мило звучит, но как-то не очень по-дружески обращаться к человеку по фамилии.
– Слушай, – я потёрлась об него щекой, стараясь устроиться поуютней, – а как мне тебя можно называть?
– Наверное, после этого «дорогой супруг».
После какого ещё «этого»? Ничего же не было! Ах да, здесь же даже дышать в сторону девушки до свадьбы нельзя, а мы буквально спим вместе.
– Вот ты… вредина. Можно по имени?
– Ногу сначала убери.
Ой, ну закинула на него во сне ногу, подумаешь. Так теплее.
– Не могу. Мне лениво.
– Спорить тебе зато нелениво.
– Сам тогда… – Я оборвала фразу, желая снова погрузиться в мир сновидений.
Зря сказала такое магу. Меня вдруг крутануло, и я откатилась чуть ли не на край кровати. Почти одновременно в комнате зажглась люстра. Спать сразу расхотелось.
– Ну чего ты так грубо, – обиделась я. – Дай отдохнуть нормально, мне ж завтра опять драконом быть.
Дарнли сел и потёр глаза.
– Извини. Мне надо найти Крофтона и вернуться в академию. А ты можешь остаться здесь до утра.
– Ладно.
– Но ты понимаешь, что из-за этих ведьм мне придётся отложить работу над твоей проблемой?
Хотя я была сосредоточена только на текущих задачах, осознание масштаба трагедии дошло до меня быстро. Моё пребывание в чужом мире затягивается как минимум на сутки…
– Я… – Я сглотнула подкативший к горлу ком и отвернулась, чтобы он не увидел моих эмоций. – Я бы всё равно не ушла, не убедившись, что с Валентайном всё будет хорошо.
Почувствовала на себе его взгляд.
– Александра, я бы отправил тебя домой хоть сейчас, если бы мог. Ты же скучаешь по родителям, тревожишься о них. И не упрекаешь меня в этом ежечасно, хотя имеешь на это полное право. А хочешь, – Дарнли неожиданно приблизился ближе, – я попробую показать твою матушку через зеркало? Полноценной связи не получится, но ты хотя бы посмотришь на неё.
Отказаться? И речи быть не может! Правда, я больше скучала по папе, но Дарнли так хотел загладить свою вину передо мной, что капризничать было бы некрасиво.
Мы с магом подошли к висевшему на стене зеркалу в раме с витиеватыми узорами, и он несколько минут подряд сосредоточенно водил перед зеркальной гладью руками и помогал себе заклинаниями. От переливающихся разноцветных волн у меня немного кружилась голова, и когда они начали принимать очертания какой-то комнаты, я от напряжения прикусила губу.
Может, мама переживает, что я пропала? Не спит ночами? Выпивает? Жалеет, что мало уделяла мне внимания? А может, думает, что я уже взрослая девочка и уехала куда-нибудь на поиски счастья и любви? Или вообще не догадывается о том, что я просто-напросто исчезла?
А папа, наверное, с ума сходит…
Я сморгнула набежавшие слёзы и уставилась на полутёмное помещение. За столом в окружении горящих свечей сидела женщина с распущенными волосами и в ночной рубашке.
– Это не моя мама, – прошептала я ошеломлённо.
Ну ничего общего! Вместо крупной крашеной блондинки перед нами была темноволосая незнакомка с тонкими руками. Её аккуратные пальцы перебирали мелкие предметы…
Изображение стало настолько чётким, что эти самые предметы вмиг стали дохлыми лягушками, истыканными булавками тряпичными куколками, сушёными цветами и камешками.
– Не может быть. – Дарнли развёл руками, делая картинку больше. – Твоя мать – ведьма!
Что?! Это же ошибка!
– Нет! Ты же видишь, она из вашего мира! И моя мама выглядит совсем не так!
– То есть ты не знала, что она…
– Да послушай меня! Ты просто помешан на фейри и ведьмах, поэтому зеркало тебе показывает не то, что нужно. Я не могу быть дочерью ведьмы, я же из мира, в котором нет магии.
– Саша, помолчи.
Я так была удивлена тем, что Дарнли назвал меня Сашей, что послушно заткнулась.
– Я верю, что ты могла не знать об этом. – Он говорил строго и в то же время без нажима. – Здесь не может быть ошибки. Я уверен в своей магии. И посмотри, – он указал на сосредоточенное лицо женщины, – она очень похожа на тебя.
Когда я впервые очнулась в теле дракона, думала, что мир вокруг рухнул. И вот мир рухнул снова. Уже по-настоящему.
– Это не может быть правдой, – сказала я плаксиво, хотя не собиралась показывать свою слабость.
– Увы, это так, – скорбно подтвердил Дарнли. – Ты подкидыш. И я догадываюсь, почему это произошло. Обычно покровители берут с новообращённых ведьм плату за магические силы. Это может быть семейная реликвия, любимое животное, ещё не рождённый ребёнок. Скорее всего, эта ведьма спрятала тебя в другом мире, чтобы ты не досталась фейри. И раз вы обе живы, её афера прошла успешно. Александра… Саша, тебе дурно?
Он взял меня под руку и усадил в ближайшее кресло. От шока ноги меня едва держали, и я не сопротивлялась. Хоть бы не потерять сознание, как перетянутая корсетом дева.
В детстве иногда мечтала, чтобы мама изменилась и стала добрее ко мне, и корила себя за эти недостойные хорошей дочки мысли. Порой откровенно завидовала своим одноклассницам, которые говорили, что мама – лучшая подруга… Но вот чтобы всё вот так повернулось…
