– Проктопулуса знаешь?
– Нет.
– Боги, его же все знают. Маг из Черной Башни в Горифэле.
– Это где-то недалеко от Тулсы? – неуверенно спросила ведьма.
Тулса единственный город помимо Рокшира, который был у нее на слуху.
– Нет. Хотя, какая теперь разница. Долгие годы я был подопытной крысой в лаборатории мага. Мне чудом удалось сбежать с помощью одного из его изобретений. Вот пожалуй и вся моя история.
– Боги, разве такое возможно? Эксперименты над людьми… Постой, а ты человек?
– Быстро уловила суть, – горько усмехнулся Дагон, – сам не знаю, кто я. Проктопулус назвал меня в честь морского чудища. Немного человек, немного рептилия, немного монстр.
Габи все поняла. Поняла, что прячет под маской и перчаткой Дагон.
– Мерзкие, мерзкие маги! – с отвращением выплюнула ведьма. – Им бы только выдрать суть живого существа с корнем, заменить магией, а после, скрестив пальцы на удачу, смотреть, что получится!
Ее голос клокотал от гнева и проклятия чуть не сорвались с уст, но Габи замолчала. В ненависти больше не было смысла. Мир не изменится и маги продолжат делать свои темные дела. Но кое-что она все же могла сейчас сделать. Отбросив предрассудки, приличия и образ, который ведьма старательно создавала с первого дня в Рокшире, она придвинулась к Дагону, так чтобы касаться его плеча.
– Ты не чудище и не монстр, – прошептала Габи, понимая как некрасиво выглядела ее вспышка гнева, в ответ на сокровенную тайну, – поступки – вот что определяет нас как личность, Дагон. Ты отправился на поиски Джейми, не задумываясь принял удар на себя во время обвала. Тянет на героя, не находишь?
– У героев нет уродств.
– Ой, да ладно тебе. Ты вовсе не уродец, а очень даже ничего. Поверь, у меня была возможность все рассмотреть у озера, – рассмеялась ведьма и тут же почувствовала, как кровь приливает к лицу.
– Ты это чувствуешь? – проникновенно спросил Дагон и воображение ведьмы дорисовало его мерцающие в темноте глаза.
– Да, – выдохнула Габи, думая о странной связи, образовавшейся между ними.
Что может быть романтичнее разделенной, трагичной любви, где возлюбленные умирают в объятьях друг друга…
– Словно кто-то с той стороны бьет киркой, – объяснил Дагон.
Рядом обвалилась часть стены. Тусклый, мерцающий свет от свечи на шлеме заставил их с непривычки поморщиться.
– Здаров, интересное место для свиданки!
Глава 9
Шел второй час свидания с прекрасной Аэтель. Капелька пота скатилась со лба и исчезла в густых, рыжих бровях. Так далеко Нордо не заходил даже в самых смелых фантазиях и теперь попросту не знал, что делать.
– Может быть мне раздеться?
– Зачем? – удивился дворф.
– Чтобы приятнее было смотреть.
– Спасибо, я и через платье все отлично вижу, – смутился он и отвел взгляд.
Полупрозрачная туника выгодно подчеркивала изгибы тела эльфийки и не оставляла места для фантазии.
– Ну как знаешь, можно я тогда посплю?
– Конечно, – кивнул Нордо и поерзал на неудобном стуле.
Сидеть высоко над полом, болтая ногами, считалось унизительным среди его сородичей, но дворф делал скидку на разницу культур.
– Твои родители не будут против, если ты поедешь со мной в Драхеит?
– М? – сонно протянула Аэтель, разлепляя один глаз, – деньги вовремя присылай и все будет в порядке. А где этот Драхеит?
– В горах.
– Хм, никогда не слышала о таком городе. Там живут гномы?
– Я не гном, я – дворф! – с чувством достоинства заметил Нордо.
Пришлось списать на разницу культур еще одно оскорбление.
– Как скажешь, – пробубнила Аэтель, обнимая подушку, – ты из тех, кто любит смотреть?
– Ага, – машинально согласился Нордо, прилагая все усилия, чтобы не смотреть на задравшуюся тунику, – Драхеит тебе понравится. Авантюрин неплохо заменяет ночное небо. Правда есть он только в центральной зале. А какие у нас фрески! Лучше любых окон.
– Постой, у тебя дома нет окон? – встрепенулась Аэтель.
– Дак гора же. Какие окна? – снисходительно улыбнулся Нордо.
– Драхеит это гора? Ты живешь в горе?!
– Д-да, – неуверенно ответил дворф, понимая, что ляпнул лишнего, – не волнуйся, там в любой момент можно выйти на поверхность. А какой вид на рассвете с вершины! Белый снег, черные скалы, холод пробирает до костей…
Договорить он не успел. Аэтель уже вскочила с кровати, чтобы высказать мадам Розамунде свои мысли по поводу заключенной сделки.
– Погоди! – крикнул ей в след Нордо и спрыгнул со стула. – Ты потеряла серьгу.
Он опустил взгляд. На полу лежало остроконечное эльфийское ушко. Рука дворфа потянулась к топору. Это оскорбление и обман, он уже не мог списать на разницу культур.
– Жить с бородатым карликом под землей?! Да ни за какие коврижки!
– Аэтель, – вкрадчиво произнесла мадам Розамунда, пытаясь перебить словесный поток девушки, что ворвалась в кабинет.
– Ну что Аэтель?! Не все же можно купить за деньги, и вообще он рыжий!
– Аэтель!!! – повысила голос мадам Розамунда, многозначительно переведя взгляд на дверь.
Девушка обернулась. Неприятный холодок пробежал по спине и причина была вовсе не в легкой тунике и сквозняке. Глаза дворфа налились кровью, костяшки пальцев, сжимающие топор, побелели.
В звенящей тишине мадам Розамунда судорожно сглотнула. Самое время было позвать охранника, но как?
– Господин Нордо, я чем-то могу помочь? – раболепно спросила мадам, всем своим видом показывая готовность услужить раздосадованному клиенту.
– Верните деньги и я уйду, – отчеканил дворф.
– Простите Аэтель, она еще совсем юна и глупа, – на секунду мадам подарила ей испепеляющий взгляд, – мы найдем вам другую…
– Не найдете, – отрезал Нордо, – у вас нет эльфиек. Эти уши ненастоящие!
Аэтель хрюкнула. Дворф и мадам уставились на девушку. Ее буквально распирало от смеха и в конце концов она откровенно рассмеялась, ни капельки не заботясь о чувствах бородатого коротышки. Мадам подавала ей знаки замолчать. Тщетно. Аэтель было не остановить.
– Да ты ни в одном борделе не найдешь эльфийки! Боги, пока всем мозги раздавали ты в очереди за бородой стоял?!
– Б-б-бордель? Это бордель?!
На бедолагу словно вылили ушат ледяной воды. Он был простым дворфом, впервые покинувшим пределы родной горы. Обычаи людей, их пороки и «необычные» профессии доходили до Нордо через рассказы торговцев. Да, он слышал о жрицах любви, что скрывать, но не верил в их существование, считая очередной скабрезной байкой. Женщина для дворфа была женой, соратницей, возлюбленной, матерью детей. До свадьбы между парой складывались исключительно платонические отношения, а тут такое.
