Привыкнув наконец к красному цвету, он стал способен замечать в гостиной и другие предметы. Он увидел портреты. Бен насчитал их пять: на одном – сэр Исаак в парике и мантии профессора Лукасовской кафедры математики; на втором – сэр Исаак держит свой великий труд – «Начала», взгляд устремлен в бесконечность; на третьем – сэр Исаак с седыми жидкими волосами, величественной осанкой и лицом, полным достоинства, один его черный глаз вперился прямо в художника… Помимо портретов здесь были еще и бюсты. Они запечатлели сэра Исаака уже в преклонном возрасте. У бюстов – разные лица: отрешенное, высокомерное… Все лица объединяла одна деталь – насупленные брови и хмурый взгляд.
Бен почувствовал, как ладони у него увлажнились. Сколько раз он представлял себе встречу с Ньютоном! Однажды даже написал речь, которую намеревался произнести при встрече. Сейчас Бен осознал свою глупость, он всегда воображал, что выдающийся ученый примет его как родственную душу, как воротившегося после долгой разлуки внука. Но ни один портрет, ни один бюст не смотрел на Бена глазами любящего дедушки.
У миссис Бартон – приятной женщины лет сорока – достало терпения и такта позволить ему с открытым от удивления и любопытства ртом осмотреть гостиную гения. Вероятно, она привыкла к тому, что все визитеры, переступающие порог этого дома, впадали в транс, подобно Бену.
– Вы говорите, что прибыли из колоний, – сказала она, предлагая Бену стул.
Бен ответил не сразу: его отвлек свистящий звук, донесшийся из комнаты, спрятанной за тяжелой деревянной дверью.
– Да, я родился в Бостоне, штат Массачусетс.
– Массачусетс, – повторила за ним женщина. – Какое трудное слово, не правда ли? Мой брат жил в Америке и писал мне оттуда письма, но в разговоре с нашими друзьями я никогда не могла передать их содержание, потому что не могла выговорить и половины этих немыслимых американских названий. Мне приходилось показывать сами письма.
– Ваш брат живет в Америке?
– К сожалению, уже нет, он умер, – ответила миссис Бартон.
Свист за дверью усилился. Миссис Бартон проследила глазами за взглядом Бена и тяжело вздохнула:
– Что ж, если вы принесли эти бумаги ему…
– Мне велели передать их сэру Исааку лично в руки, – солгал Бен.
Миссис Бартон пристально посмотрела на него.
– Сомневаюсь в этом.
Бен насупился и едва заметно кивнул головой:
– Извините. Но не могли бы вы узнать, может быть, он примет меня?
– Вряд ли, – ответила женщина.
– Скажите ему, что пришел Янус, – попросил Бен.
– Хорошо. Нет ничего страшного в том, чтобы спросить. Подождите немного.
Шурша юбками, она подошла к двери и легонько постучала.
Свист за дверью прекратился.
– Сэр Исаак, – заговорила она через дверь, – молодой человек принес вам бумаги от Маклорена. Если у вас найдется свободная минутка, он хотел бы поговорить с вами. Его зовут Янус.
– Пусть войдет.
Бену почудилось, будто ответил один из портретов со стены. И голос за дверью не показался ему – как он того ожидал – голосом старого человека.
Комната, в которую он вошел, тоже оказалась красной, к тому же там было довольно-таки темно. Чуть приглядевшись, Бен различил несметное количество книг, колб, печку, кронциркуль, целую коллекцию самых разнообразных измерительных приборов и море различных предметов, названий и назначения которых Бен даже не знал. Особенно бросилось Бену в глаза нечто похожее на ступенчатую пирамиду, сделанную из проволоки и металлических пластинок.
– Я передумал, оставь все на столе. – Голос прозвучал из глубины комнаты, там, в сумеречном алькове, маячила неотчетливая тень.
– Сэр…
– Оставь листы на столе и уходи.
Бен взглядом нащупал в густом полумраке стол и дрожащими руками положил на него бумаги. Он замялся, лихорадочно соображая, что же такое сказать, чтобы заинтересовать сэра Исаака.
– Сэр… – начал он, не имея даже представления, каким будет следующее слово.
– Погоди-погоди, – тень зашевелилась. Бен послушно замер.
– Что они там обо мне говорят?
– Э-э… кто, сэр?
– Флэмстид, Локк, де Дюйе… Да все они.
– Сэр, я… Джон Локк?
– Да. Что мой «друг» Локк говорит обо мне? Ты знаешь, он пытался меня отравить!
Бен растерялся, он знал, что Джон Локк умер лет десять тому назад. Но язык не поворачивался напомнить об этом сэру Исааку. «Что же ответить?» – ломал он себе голову.
К счастью, Ньютон не ждал ответа, он продолжал:
– Наконец-то де Дюйе дал о себе знать. Скажи ему, что я недоволен. Крайне недоволен!
– Хорошо, сэр, я скажу, – покорно пообещал Бен. Возникла длинная пауза, затем сэр Исаак снова заговорил, но уже совершенно спокойно:
– Ты мальчик из Америки? Тот самый, кто сумел усовершенствовать эфирограф? Янус?
– Да, сэр, Бенджамин Франклин, – ответил потрясенный Бен. Непроизвольно он сделал несколько шагов вперед. – И к тому же, если я смею так выразиться, ваш искренний почитатель…
– Нет! – неожиданно закричал Ньютон. – Стой там, где стоишь. Не приближайся. – Бен застыл как вкопанный, а Ньютон свистящим шепотом продолжал: – Я снова напал на след Зеленого льва. Если подойдешь ближе, ты его спугнешь. Скажи Маклорену, что я благодарю его. Приходи через… м-м-м… три дня, ты понял?
– Да, сэр.
– И передай этому распутнику Вольтеру, чтобы держался подальше от моей племянницы.
Бен кивнул.
– Хорошо. А сейчас уходи.
Бен попятился и пятился до тех пор, пока не оказался за дверью. Во рту у него пересохло.
Миссис Бартон положила ему руку на плечо.
– Не хотите ли глоточек бренди, господин Франклин? – участливо спросила она.
– Я… я… кажется, да, – ответил он, запинаясь. – Буду премного благодарен.
12. В лабиринте
Адриана стояла и смотрела на ужасный красный глаз – так замирает человек, увидев перед собой ядовитую змею. Инстинкт в таких случаях командует: «Замри, чтобы змея не укусила». Это не походило на змею, но его чужеродность миру людей, сплавленная с ощущением того, что это живое существо, наводила такой же леденящий ужас, как и ядовитая змея.
В звенящей тишине лаборатории Адриана слышала только стук собственного сердца.
В замочной скважине заскрежетал ключ, и этот новый звук вывел Адриану из оцепенения; в следующее мгновение она была уже на выступе стены. Медленными шажками она передвигалась по выступу, прижавшись к стене так, что юбка скрипела, скользя но камню. Промелькнула мысль: «Второй этаж. Если упаду, неужели убьюсь насмерть?» Испуганно оглянувшись, она увидела, как глаз медленно выплывает из окна вслед за ней. Хотя Адриане показалось, что глаз не собирается ее преследовать, леденящий душу ужас будто толкнул в спину. Она ускорила шаг, споткнулась и потеряла опору. Руки Адрианы беспомощно хватались за воздух, тысячи кинжалов впились в тело, затрещала широкая шелковая юбка.
