— А у венецианцев?
— Венеция — это один большой базар, где все на виду, и ничего скрыть невозможно. Поэтому там никогда проблем не было со сбором информации. А вот Австрия… Никто не ожидал от австрияков такой прыти. Вам могу сказать. Все попытки проникнуть на охраняемую территорию в Триесте провалились. Из посланных разведчиков никто не вернулся. Поэтому вся надежда на вашу группу.
— Хоть что-то известно о том, что там творится?
— Только из области слухов, о которых говорят на базарах и в корчмах. Но там зачастую рассказывают самые настоящие сказки. Верить им нельзя. Знаем достоверно только то, что у австрияков новые корабли французской постройки, на которые они устанавливают собственную артиллерию. Командует австрийским флотом коммодор Вильгельм фон Майер. Команды кораблей смешанные. Есть как австрияки, так и наемники со всей Европы.
— Вильгельм ф о н Майер?! Надо же, когда это он приставкой «фон» обзавелся? Ведь Майер вроде бы не из аристократов.
— Недавно обзавелся. Император Леопольд пожаловал ему графский титул за уничтожение нашей эскадры в Чесменской бухте.
— Теперь понятно… Хорошо, Рауф-бей, что конкретно от нас требуется? Собрать информацию и тихо уйти? Или наоборот — собрать информацию и уйти с большим шумом?
— Нам нужна в первую очередь информация. А по поводу шума — тут уж как получится.
— Понятно… Больше ничего об этом новоявленном графе не известно? Чем-нибудь еще можете помочь?
— Увы, ничего. А помочь могу только деньгами. Сколько хотите, но в пределах разумного.
— Нам понадобятся австрийские деньги. Причем разных номиналов, чтобы не привлекать внимания.
— Будут вам австрийские деньги…
Договорившись о следующей встрече, проводили Рауфа, после чего Иван, вернувшись в каюту и оставшись наедине с Давутом, в сердцах высказал свое недовольство неожиданно свалившимся на них заданием. Давут очень удивился. Он уже не сомневался в том, что стоящему перед ним демону в обличье пятнадцатилетнего юноши может быть что-то недоступно.
— Хасан, ты о чем?! Разве для т е б я это невозможно?
— В том-то и дело, что для м е н я… Но ведь я не один пойду. Иначе этого никто не поймет… Если в Саиф-Альнаби нам все сошло с рук из-за запредельного разгильдяйства «воинства» Али-бея, то вот у австрияков такого точно не будет. У них с дисциплиной туго. Сам-то я смогу уйти в случае чего, но вот подставлять наших людей, отправляя на заведомо невыполнимое дело, тоже не хочу. Если все время с задания будет возвращаться только Хасан, то это рано, или поздно, привлечет ко мне ненужное внимание, чего я очень хочу избежать. Думаю, ты тоже. Кроме этого, не забывай, что теперь у нас не будет возможности в любой момент покинуть Триест. «Шахин» не сможет ждать днем вблизи берега, а бросать лодку на берегу без присмотра тоже нельзя. Если ее не сопрут, то конный разъезд обязательно заинтересуется. Оставлять же людей возле лодки под видом рыбаков тоже нельзя. Сам слышал, что там творится.
— И что же делать?
— Думать будем. Чтобы и задание выполнить, и подозрения у начальства не вызвать…
Правда, думать пока особо было не о чем, поскольку какая-либо информация об интересующем объекте вообще отсутствовала, а высадка на берег сама по себе никакой сложности для Ивана не представляла. Об этом он сразу и сказал Давуту, предупредив, чтобы не брал с собой много людей. Максимум — еще двоих. От гарнизона Триеста даже всей группой не отобьешься, поэтому незачем большой толпой внимание привлекать. Предупредил лишь о том, чтобы все хорошо знали германский язык, причем желательно его австрийский диалект, и смогли, в случае чего, выдать себя за местных жителей. Пусть не чистокровных австрияков, а хотя бы мадьяр, сербов, или хорватов. И позаботятся о соответствующей одежде, чтобы она не выглядела слишком новой. Озадачив таким образом Давута, решил все же съездить в «Стари Град». Вдруг, за время их отсутствия, произошло что-то интересное, о чем тринидадцы сочтут возможным поделиться. Заодно разрешил команде сойти на берег и отдохнуть, но не выходить из образа турецких контрабандистов, весело отмечающих успех очередного дела.
С момента предыдущего посещения города здесь ничего не изменилось. Все также было многолюдно, вокруг слышалась разноязычная речь, но на удивление не возникало никаких серьезных конфликтов. Вскоре выяснилась причина такой идиллии — многочисленные патрули морской пехоты тринидадцев. Связываться с этими ребятами опасались, поскольку слава о них ходила жуткая. Но сами тринидадцы никого не задирали, поэтому вскоре местные обыватели к ним привыкли и уже воспринимали, как неотъемлемую часть городского пейзажа. Наличие такой силы, подкрепленной стоящими на рейде кораблями, способными ходить без парусов, обеспечило нейтралитет Дубровникской республики не на словах, а не деле. Во всяком случае, ни венецианцы, ни турки больше не пытались отхватить себе этот лакомый кусок на восточном побережье Адриатики. Про остальных же и речи не было. Как высказался генерал Туманов во время их встречи на борту «Синопа» — весовые категории несоизмеримы.
А в «Стари Граде» снова было шумно и очень многолюдно, несмотря на ранний час. Дела и Мирослава Драгоша явно шли в гору. Ивана тут же окружили бойкие девицы, но в его планы не входило задерживаться здесь надолго, поэтому попросил доложить о нем хозяину заведения. Однако, к его досаде, Драгоша на месте не оказалось. Он еще вчера уехал по делам и когда вернется — неизвестно. Больше здесь говорить было не с кем. Ведь не с Любицей Драгош, в самом деле! Хоть девчонка и в курсе коммерческих дел отца, но о его шашнях с тринидадцами она ничего не знает. А он тоже больше никого здесь не знает. Скорее всего, у тринидадцев здесь обширная агентурная сеть, но ему дали для связи только Мирослава Драгоша. Ушлые ребята не хотят рисковать, и осуждать их за это глупо. Сам бы на их месте так поступил… Поняв, что зря потратил время, Иван отправился обратно в порт.
Слежку он заметил сразу. Четыре каких-то типа, делая вид, что незнакомы друг с другом, увязались за ним, едва он покинул «Стари Град». Не сказать, что это было неожиданностью, но Иван терялся в догадках — кому же он понадобился? Рожи незнакомые. Одеты, как местные обыватели невеликого достатка. Но это ни о чем не говорит. А вот то, что в е д у т его очень умело, — двумя парами, периодически сменяя друг друга, говорит о многом. На простых грабителей не похоже. Да и не стали бы грабители так рисковать днем на многолюдных улицах. Их «рабочее время» наступает ближе к ночи. Кто же эти любопытные?
Сначала Иван собирался проделать такой же трюк, как в Алжире и Тунисе. Увести слежку в какое-нибудь тихое безлюдное место, а там «поговорить по душам». Но сколько он ни шел по городу, так и не обнаружил ничего подходящего. Везде слишком много народу. А действовать на глазах у многочисленных свидетелей ни в коем случае нельзя. Все же Дубровник — не территория противника, сюда еще не раз придется наведаться. Поэтому решил обойтись без кровопролития и просто «сбросить с хвоста» настырных соглядатаев. Их лица он хорошо запомнил, поэтому даст бог, — может и свидятся. И поскольку у них какой-то интерес к «Стари Граду», то может быть там же и удастся их выловить в следующий раз. Скорее всего, на него обратили внимание случайно. Тогда, когда он спросил о Драгоше. Кто-то находился неподалеку и услышал. Ибо считать, что ждали именно капитана «Шахин», это все же слишком. Хоть он и устроил перед этим переполох в Дубровнике, и представители властей его видели на борту тринидадского корабля, но связывать капитана турецких контрабандистов Хасана (в чем уверены власти), и уважаемого человека — купца Мирослава Драгоша, они вряд ли будут. По делам они нигде не пересекались. То, что Драгош снабдил «Шахин» водой и провизией, так он многие корабли в порту снабжает. Дело прибыльное, и упускать такую хорошую возможность поживиться на заходящих в Дубровник кораблях никто не хочет. Другой вопрос, что не у всех это получается. А вот у Драгоша получается. В прошлые разы слежки не было, никто на молодого посетителя «Стари Града», внешне не отличающегося от местного обывателя, внимание не обращал. Что же сейчас случилось? И это не власти. Те бы сразу нагрянули на «Шахин», если им что-то не понравилось. Однако с властями, во всяком случае с портовыми, у него «мир и любоффф»… Тогда кто?
