– Ты знаешь, что там, под водой? – спросил он Хасима.
– Нет.
– В таком случае я хочу, чтобы ты остался в лодке и мог сообщить нашим, что я убит или захвачен в плен.
– Хасим не может быть янычаром, как его отец, – произнес юноша, стараясь казаться суровым, – но и он может помочь!
– Ты и так уже помог мне, и еще больше поможешь, если останешься здесь ждать.
Хасим колебался, но Бен не собирался продолжать разговор. Он сказал все, что мог, и если теперь юноша решит последовать за ним и погибнет, то в этом не будет вины Бена. С этой мыслью он, больше не раздумывая, прыгнул в воду. Вода оказалась холодной, грязной – неприятной. Но он набрал полные легкие воздуха, захватил с собой фонарь и стал погружался в глубину, вперед его вело «видение».
За два погружения он ничего не нашел, но на третий раз на довольно большой глубине обнаружил в стене пролом. Свет фонаря не мог глубоко проникнуть туда, но Бен смог рассмотреть там комнату, с низким потолком. Когда-то, наверное, это был подвал, который потом залило водой: или уровень воды поднялся, или здание осело. Он снова вынырнул, вдохнул поглубже и снова ушел под воду, пронырнул в пролом, надеясь, что он выбрал верный путь. А это и был верный путь.
Адриана держала Нико на руках и качала его, ожидая рассвета. Она старалась не думать, что стало с тем кораблем, на котором был Эркюль. Он взял с собой почти весь свой отряд, ей в качестве личной охраны оставил всего пять человек. Она вспомнила, как благословляла их, и ей тогда показалось нелепым, что они так верят ей, и сердце у нее сжалось.
Отступив, они обнаружили, что шесть кораблей были либо полностью уничтожены, либо настолько сильно повреждены, что их можно было считать вышедшими из строя. Потери были огромными, на этих кораблях располагалось большое количество войск инфантерии. Осталось парить в небе шестнадцать кораблей, но, несмотря на понесенные потери, царь не утратил веры в победу. Но что в этой победе Эркюлю, если только он был на одном из погибших кораблей?..
Не будет смысла в этой победе, если что-нибудь случится с Нико, и все последние часы она только и думала, как же его уберечь.
– Мой малыш, – прошептала Адриана, – ты кое-что должен сделать для меня.
Он посмотрел на нее широко распахнутыми глазами, бесхитростно и, как ей показалось, внимательно.
Она положила его в большую плетеную корзину, одну из тех, в которых поднимали с земли на корабль провиант. Она немного видоизменила корзину – обвила ее четырьмя тонкими железными прутьями, они прошли, словно параллели на глобусе, образовав сверху некое подобие купола.
– Я хочу, Нико, чтобы ты побыл немного в этой корзине. Ты можешь посидеть здесь? Я буду рядом, и Креси, и твоя няня. Но ты должен сидеть в этой корзине.
Малыш хлопал ресницами и улыбался ей. Адриана сочла это за согласие, но решила попросить Креси не спускать с него глаз.
– Соорудила убежище для Нико? – спросила Креси, появляясь из сумеречной тени, окутавшей нос корабля.
– Да. Я показала джиннам, что такое железо, и велела им держать корзину в воздухе. Они будут отводить в сторону пули, взрывную волну, огонь – все, что может ему угрожать. Если корабль упадет, то они плавно и аккуратно опустят его на землю. – Адриана закусила губу. – Я понимаю, что это не лучший способ уберечь его, но это все, что я могу сделать.
Креси взъерошила малышу волосы:
– У тебя, Нико, появился свой собственный корабль? Он тебе нравится?
– Лу-у-у-уна, – с очень серьезным выражением лица произнес Нико.
– Запомнил, малыш, ту ночь? – нежно произнесла Креси. – Но веди себя хорошо, и очень скоро мы заживем по-царски в прекрасном городе Санкт-Петербурге.
– Да, заживем, – подхватила Адриана. – И у тебя будет своя комната и много игрушек, а когда ты немного подрастешь, у тебя появится пони… – Малыш выглядел таким беззащитным, сидя в корзине, что на мгновение Адриану охватила паника. Но она тут же подавила ее и повернулась к Креси. – Я разгадала загадку этих белых полос огня.
– И что это?
– Проводниками огня от крафтпистолей служат железные нити воздушных змеев. Как и воздушные шары, они не производят никаких изменений в эфире, поэтому ни я, ни Карева их не заметили.
– Венецианцы заслуживают восхищения, – сказала Креси. – Кто мог такое придумать?
Адриана криво усмехнулась:
– Полагаю, и я могла бы до такого додуматься. Меня удивляет другое: почему Василиса и ее философы не могут ничего им противопоставить?
– Им просто никогда раньше не приходилось сталкиваться с чем-то подобным. Кому бы могло прийти в голову использовать воздушные шары и змеи как оружие?
– Любому, у кого светлая голова и кто знал, что атака будет с воздуха.
Креси покачала головой:
– Нет. Мужчины тысячелетиями постигали премудрости войны на суше и на море, и это дало свои результаты. Ты посмотри на этот чудесный воздушный флот. Корабли могут перемещаться в воздухе по любой траектории, но тогда почему же царь выбирает самые простые направления? Почему он все время выстраивает их в линию единым фронтом? Можно найти столько способов маневрирования этими кораблями, но он расставляет корабли в одной плоскости, как будто ведет бой на море. И зачем было атаковать ночью, когда не видно воздушных шаров и змеев? – Креси снова покачала головой. – Нет, находчивость, которую проявили защитники города, редкого свойства.
– Я склонна думать, что ты преувеличиваешь. В любом случае царю теперь придется немного изменить свою тактику.
– А туман внизу так и не рассеялся?
– Нет. Похоже, что вон те лодки делают что-то такое, отчего туман образуется постоянно.
Нико засмеялся, показывая куда-то в темноту.
– Надеюсь, я поступаю правильно, – сказала Адриана, глядя на смеющееся лицо сына.
– Ничего лучшего не могу предложить, – сказала Креси.
– Я тоже. Но во всем остальном я потерпела полное фиаско.
– Но тебе удалось сделать больше, чем Каревой. По крайней мере, воздушные шары и змеи нам больше не угрожают. И это благодаря тебе, а не ей. И царь этого не забудет.
Адриана пожала плечами:
– Меня сейчас больше интересует судьба моего сына и моих друзей, а не благосклонность царя.
Небо на востоке посветлело, а верхушки облаков окрасились в розовый цвет. Очень скоро бой возобновится, и люди будут гибнуть по ее воле и с ее помощью. Услышав тихое гугуканье Нико, она поймала себя на мысли, что готова к этому преступлению только ради того, чтобы выжили дорогие ее сердцу люди.
Бен плыл, зажав фонарь в зубах, по узкому проходу в темноте, чувствуя себя не столько рыбой, сколько кротом. Найти этот проход было не сложно, веревки здесь не было, но остался ее невидимый след. Бен точно знал, что в конце этого отвратительного тоннеля он найдет Ленку.
