— Не слишком профессионально с его стороны, — недовольно вставляет Дивеев.
— Зато как эффективно для нас с вами, Сергей Борисович, — сверкнув улыбкой, парирует Громов. — И для Татьяны Викторовны работы гораздо меньше.
— Могу прямо сейчас сказать, что мы это не подпишем, — стараясь не звучать категорично, говорю я, сосредоточившись на середине страницы. — Пункт четыре-пять. Маркировка, тара и упаковка товара должны соответствовать обязательным стандартам, обеспечивать его сохранность при транспортировке и хранении...
Подняв глаза, я смотрю на Дана:
— «Обязательные стандарты» звучит двояко с учётом того, что товар будет поставляться в Европу. В случае если с грузом что-то случится, это хороший повод обратиться к европейским стандартам, которые наверняка отличаются от российских. То, что вы выбираете зоной сбыта не Российскую Федерацию, едва ли наша ответственность.
Мне немного неуютно озвучивать это вслух. Я привыкла корректировать договоры, не видя и не зная контрагента лично, а Дана я знаю. В каком-то смысле — ближе, чем многих. Но что поделать? Это моя работа.
Откинувшись в кресле, он перекидывает ногу на ногу и смотрит на меня с новым интересом. Без улыбки.
— С этим как-нибудь решим. Ещё какие-то замечания прямо сейчас будут?
— Вряд ли мне стоит задерживать присутствующих. Если дело срочное, то я перенесу текущие дела и займусь договором прямо сегодня.
Я выжидательно смотрю на Глеба Алексеевича и получаю утвердительный кивок.
— Займись, Татьяна. «Промсервис» подождёт.
— А почему вы не хотите рассмотреть возможность подписания дилерского договора? — набравшись храбрости, спрашиваю я, снова обратившись взглядом к Громову. — С ним бы у нас возникло меньше трений.
— Подловила, красавица, — широко улыбается он, заставляя меня вспыхнуть от этого неформального обращения, а Дивеева возмущённо заёрзать в кресле. — Дилерство удобно вам и крайне неудобно мне. Куча обязанностей, условий и требований по выкупу объёма и рекламе. Мне приятнее быть любимым клиентом, а не ручным продавцом. Но за предложение спасибо. С вашей стороны оно более чем оправданно и закономерно.
На последних фразах снова посещает стойкое ощущение, что Громов меня хвалит. Да что со мной такое? Мы тут серьёзные вещи обсуждаем, а мне хочется улыбаться.
— У тебя ещё вопросы есть, Татьяна? — спрашивает генеральный, как мне кажется, по-особенному учтиво.
— Нет. Тогда после совещания беру договор в разработку.
— Хорошо, иди.
Слегка кивнув, я аккуратно собираю листы договора и встаю.
— Телефон свой оставите, Татьяна Викторовна? — раздаётся звучно и громко.
Проглотив нервную сухость во рту, я смотрю на Дана, пытаясь понять, не посетили ли меня слуховые галлюцинации. Телефон? В смысле… Какой телефон?
— Вы можете позвонить в приёмную, — говорю через паузу, стискивая договор задрожавшей рукой. — Лена соединит.
— А как же привилегии любимым клиентам? — бессовестно улыбается Дан, ничуть не смущаясь напряжённых лиц по соседству. — Я привык общаться напрямую.
Не зная, как поступить, машинально смотрю на генерального и, не найдя в его лице ответов, бормочу:
— Я оставлю в приёмной визитку.
Отвернувшись, быстро иду к двери, стараясь успеть до того, как колени подогнутся и я позорно рухну на пол от нового приступа патологического сердцебиения.
Кажется, будто всё это происходит не со мной. Ну или я совсем ничего не понимаю, и для Громова просить личный телефон сотрудника на глазах у руководства — в порядке вещей?
9
— А вот эта? — Василина машет перед моим лицом юбкой, пересечённой блестящим замком. — Форма карандаш. У тебя попа хорошая — будет эффектно смотреться.
Молча принимаю вешалку, решив не выяснять, что подразумевает под собой форма «карандаш». Всю неделю меня не покидает ощущение, что я попала в новый для себя мир. Пока не могу определиться, нравится он мне или нет.
Из существенных минусов: в списке моих трат появились далеко не скромные суммы. На днях Василина, любезно согласившаяся помочь мне с обновлением гардероба, в пух и прах раскритиковала мои обувь и сумку, после чего мы поехали в торговый центр, где потратили столько денег, сколько я расходую за месяц.
Ещё в новом мире время расходуется крайне непродуктивно. Провести три часа, слоняясь из отдела в отдел, вместо того чтобы сделать что-то полезное вроде уборки в квартире или стирки, — на мой взгляд, уму непостижимо. Когда я это озвучила, Василина с укоризной поцокала языком и сказала, что мне нужно учиться отдыхать. Вот только едва ли у кого-то в здравом уме язык повернётся назвать шопинг — отдыхом. Всего за час шатания по магазинам от обилия вещей и улыбок продавцов стало рябить в глазах, а уж про необходимость постоянно раздеваться и одеваться я и вовсе промолчу.
Но в новом мире есть и много того, что мне, пожалуй, нравится. Я заново узнаю своё тело. Например, сегодня девушка-консультант обронила такую фразу: «С вашими ногами можно носить платья и покороче». Закрывшись в примерочной, я целых пять минут разглядывала свои икры, чтобы выяснить, что она под этим подразумевала. Как и в случае с волосами, раньше я не задумывалась, а какие они — мои ноги? Привыкла считать, что обычные: ни длинные, ни короткие, не худые и не толстые. Словом, не достойные внимания.
Каждая часть моего тела, по случайности награждённая новым эпитетом, перестаёт быть серой и неприметной. Например, мне всё чаще хочется выходить из дома с распущенными волосами, ощущая их своим главным украшением. Расчёсываясь утром перед зеркалом, я порой недоумеваю, как могла не замечать, насколько они красивые и густые.
Сейчас вот Василина упомянула мои ягодицы, и я уже точно знаю, чем займусь, когда снова окажусь в примерочной. Буду их рассматривать. Мне двадцать четыре, но только теперь я начинаю по-настоящему интересоваться собой.
— Ну как ты там? — слышится нетерпеливый голос Василины снаружи примерочной.
Со вздохом оглядев себя в зеркале, я толкаю дверь кабинки и обречённо втыкаю руки в бока.
— Ну! — бодро восклицает она, оглядывая меня с ног до головы. — Другое дело!
— Мне не нравится, — выдавливаю, стараясь не слишком мучиться виной за то, что фактически выбрасываю коту под хвост часовые старания Василины. — Не в том смысле, что я снова хочу набрать кучу бесформенных юбок и рубашек… Просто это, —тычу я в свои голые колени, — не моё. Надевать такое каждое утро станет для меня мучением.
Секунду Василина хмурится, но уже в следующую без каких-либо сожалений пожимает плечами.
— Окей. Вообще не проблема. Я же на свой вкус выбирала. Значит, поищем то, что подойдёт именно тебе.
И потом всё начинается снова. Рубашки — с воротником-стоечкой, с рукавами-воланчиками, приталенные, свободные, полупрозрачные, в клеточку, с буфами. Юбки — на высокой талии, с V-образным подолом, с разрезом по центру и длиной миди. Брюки — палаццо, прямые, с поясом, со стрелками и без. Ещё через полтора часа мы выходим на улицу, нагруженные пакетами. На мне — новые бежевые брюки и шёлковая рубашка в мелкий горошек. Чувствую себя полностью вымотанной, но тем не менее довольной. Всё купленное я точно буду носить без ощущения того, что позаимствовала чужое.
