— Я оставлю свет включённым, — звучит голос Дана одновременно с коротким щелчком выключателя. — Не против? Хочу тебя разглядеть.
Я просто киваю, потому что желание видеть его сильнее природной стыдливости.
— Красивая спальня, — шепчу, когда он бережно ставит меня на пол.
— Ты никогда не остановишься, да? — Упершись в меня лбом, Дан опускает ладони мне на бёдра и сжимает. Кажется, что ему хочется сделать это сильнее, но он себя сдерживает. — Красивая ты. Разденешься для меня?
Всё как в тумане. Здесь, в этой комнате, будто нахожусь не я, а кто-то другой, более смелый и раскрепощённый, потому что не ощущается ни лёгкого укола протеста, ни мысли ему отказать.
Вместо ответа делаю небольшой шаг назад и, не сводя с Дана глаза, тяну боковую молнию вниз. Надо будет не забыть поблагодарить Василину за то, что настояла на платье, которое так просто расстёгивается.
В эту самую секунду я, пожалуй, впервые понимаю, что это большая привилегия — быть женщиной. Потому что только на женщин мужчины вроде Дана могут смотреть так: с восхищением, ожиданием, будто бы ты — их первая и главная потребность.
Задрав руки, стягиваю с себя платье. А вот здесь Васе минус. Могла бы выбрать что-то посвободнее.
Немного повозившись, я сбрасываю его на пол и выпрямляюсь. Сердце барабанит так, что в тишине квартиры его бешеный стук можно запросто различить. Часто вздымается грудь. Ни единого шанса, что в ближайшее время дыхание придёт в норму.
Можно сказать что-нибудь кокетливое вроде «Ну как?», но рот стянуло волнением. Едва ли стоит упоминать, что впервые в жизни я стою перед мужчиной в нижнем белье. Красивом, к счастью, специально купленном для этого платья и этого вечера.
— Дальше, — тихо распоряжается Дан, пока помечает взглядом каждый сантиметр моего тела.
Я завожу руки себе за спину и берусь за застёжку бюстгальтера. Пальцы немного дрожат.
— А ты?
Не сводя с меня взгляда, Дан делает то, что не закончила я, — парой умелых движений избавляется от рубашки. Если бы не волнение от собственной наготы, я бы наверняка снова не удержалась от комплимента. У него потрясающее тело: широкие плечи, сильные руки с выступающими венами и мускулистый живот. Оно кажется мне выраженно мужским, возможно, из-за волос на груди.
Бюстгальтер падает на пол рядом с платьем, и я замираю. Дальше не решусь. Не настолько действенно шампанское и не настолько смелая я.
К счастью, делать ничего больше и не нужно, потому что Дан сам подходит ко мне. Я с выдохом закрываю глаза, когда жар его тела сливается с моим, а ушной раковины касается учащённое дыхание:
— В голове крутится много нецензурщины, но я помню, что тебе нравилась моя поставленная речь. Поэтому всего пара слов.
Мои щёки вспыхивают, когда он произносит их вслух, и почему-то хочется свести колени. Это ощущение усиливается, когда я чувствую, как пальцы Дана проскальзывают под резинку моего белья и тянут вниз.
Пожалуй, только сейчас я до конца понимаю, что пути назад нет. Когда бёдра касаются гладкой ткани покрывала, и за ними на кровать откидывается спина. Люстра, свисающая с потолка, — настоящее произведение искусства, но сейчас мне хочется смотреть на Дана. Слегка приподнявшись на локтях, нахожу его взглядом.
Прослеживаю, как опускается молния на брюках, вспыхиваю, когда мы встречаемся глазами. Как же хорошо, что он такой… В смысле, всё делает так, что я ни на секунду не чувствую отторжения или желания прекратить. Наверное, я бы могла… Будь на его лице другое выражение, а в движениях — намёк на торопливость или небрежность. Но нет… Даже на расстоянии Дан делает так, чтобы моё желание быть с ним только росло.
Короткое движение рук, за которым брюки падают на пол, взгляд в глаза. Я почти слышу немой вопрос: «Готова?» Облизнув распухшие губы, продолжаю смотреть. Не знаю, что делают в такие моменты. Отводят взгляд? Я не хочу.
Еще одно движение, после которого кровь горячим потоком устремляется к тазу и щекам. Теперь передо мной стоит полностью обнажённый мужчина. Наверняка это могло происходить в темноте и быстро… А у меня есть возможность наслаждаться каждой секундой.
— Всё нормально? — Дан слегка приподнимает бровь.
Снова непроизвольно облизнув губы от волнения, я киваю. Почему он спрашивает? Что-то почувствовал? Что-то не так с моей реакцией?
— Я думал, тут последует комплимент, — говорит он, и в голосе слышны ироничные нотки, — но если нет, то ничего страшного.
Оказывается, можно успеть затосковать по чьим-то прикосновениям всего за какую-то минуту. Потому что,когда рядом с моим коленом пружинит матрас, а дыхание задевает живот, тело само начинает тянуться Дану навстречу. Я обнимаю его шею — он обвивает рукой мою талию, я касаюсь его рта губами — Даннезамедлительно целует. Никакой неловкости, никаких пауз. Да, он был прав. Это симфония.
Звуки вокруг нас становятся громче: вдохи и выдохи, постанывания, влажные столкновения губ… Прикосновения меняются. Их больше, и они куда откровеннее, грубее… Не только его, но и мои. Внутри просыпается что-то до полусмерти голодное, первобытное, безудержное. Хочется надавливать сильнее, захватывать больше тела, чтобы достучаться, оставить след.
Следом слышится звук рвущейся фольги, он сменяется давлением, отзывающимся трепетным содроганием.
— Подожди, пожалуйста, — шепчу я, придержав Дана за плечи.
Его глаза мерцают из-под упавших на лоб волос, дыхание сбилось.
— Есть пожелания?
— У меня не слишком много опыта.
Ответ я угадываю по движению его ресниц и изменившемуся тембру голоса.
— Я услышал тебя.
Так Дан обещает, что будет осторожнее.
Всё произойдет через каких-то пару секунд, и я, как добровольно приговоренный к смерти, с отчаянной торопливостью озвучиваю своё последнее желание:
— Поцелуй меня… Пожалуйста.
Шершавость щетины и влажный напор рта глушат последующий взрыв в теле. Дрожь, шаровой молнией пронёсшаяся по позвоночнику, заставляет меня выгнуться дугой и до ломоты поджать ступни. В глазах становится мутно и влажно.
На этом всё застывает. Словно фильм вдруг поставили на паузу.
— Немного опыта — это сколько? — слышу я прерывистый голос Дана.
Это ведь было моё право — не говорить? Я ничего не жду в ответ. И кстати, жуткой боли, о которой писали на форумах, нет.
Мне приходится поморгать, чтобы воссоздать чёткую картину лица надо мной. Расширенные зрачки Дана полностью уничтожили золото, сквозь приоткрытые губы пружинят рваные вздохи.
— Всё в порядке… — С трудом удаётся сделать голос различимым. — Со мной всё нормально…
— Ты… — Дан приподнимает брови и опускает взгляд вниз, но я так сильно кручу головой, что ему приходится вновь посмотреть на меня.
