В квартире еще жила старенькая няня Северцовых, ей было 84 года. Цветаева с нею подружилась, а Мур вовсе не замечал. Хозяева поручили Цветаевой и Муру заботы о своем коте. Кот – воплощение тепла и уюта; даже Мур, вообще-то равнодушный к животным, невольно засмотрелся на него – так гармонировал кот с обстановкой уютного профессорского дома, с удобным креслом Габричевского.
ИЗ ДНЕВНИКА ГЕОРГИЯ ЭФРОНА, 2 АВГУСТА 1940 ГОДА: Сейчас 9 часов вечера. Мать заснула, читая «Cousin Pons»; кот спит, свернувшись калачиком. Из окна доносится отдаленный гул города…
Faire l’amour
“С весной стал больше думать о женщинах. Интересно, в каком все-таки возрасте у меня будет первая «liaison durable»
[29]?” – спрашивает себя Мур 20 апреля. Жизнь Мура в 1940-м – это мечты и желания, размышления и фантазии. Пятнадцатилетний мальчик, даже такой необычный, как Мур, очень часто мечтает о женщинах, о девушках. Он любуется ими на московских улицах. Он ходит к ним в гости. Он думает о них и днем, и вечером. Желание любить и быть любимым? Не будем наивными. Не станем впадать и в ханжество. Мур не влюблен. Он ищет не романтической, а чисто сексуальной связи. Организм взрослеющего мальчика вырабатывает всё больше тестостерона и провоцирует желание обладать женщиной, девушкой, спать с ней – faire l’amour. Вот, едва оправившись от болезни, Мур записывает в дневнике: “У меня огромная тяга к красивым женщинам и хороший неиспользованный запас чувственности. Кретины, конечно, возопят о «разврате», «морали» и т. п., а дело только в простом человеческом чувстве”.
За столом в Голицыне Мур долго и почти с вожделением наблюдал за красивой брюнеткой из Болгарии. Он не узнал даже ее имени. Называл ее просто “эта болгарка”. Дама замужняя, но Мур и не пытается за ней ухаживать, он только смотрит: “Страшно подбадривает, как-то выносит к оптимизму вид красивой женщины. А она действительно красива. У нее черные волосы, большие черные глаза, замечательный чувственный алый рот, главное губы – чорт возьми! <…> Действительно, меня эта женщина, со своим чувственным обликом, здорово накачала энергией и надеждой на какое-то время, где я буду полноправным в своем счастии буду, ха! ухаживать за красивыми женщинами, время моего блеска (конечно, в моей жизни будет такой период, это безусловно). А как она полузакрывает глаза”.227228
Мур не сомневается, что его ждет долгая и счастливая жизнь. Более того, жизнь красивая, где он будет непременно “блистать”. А пока он лишь мечтает о будущем, и в этом будущем одной из главных его целей будет секс с женщиной: “Меня интересует, в каком возрасте я буду обладать моей первой женщиной? Один французский товарищ сказал мне в Париже, что он перестал быть девственником в пятнадцать с половиной лет; мне все-таки не думается, чтобы смог достичь этого рекорда. Другой мой товарищ, уже в Союзе, потерял «флёр д’оранжэ» в 17 с половиной лет; интересно – побью ли я этот рекорд или нет?”229
Мур умен и много знает, много читает, выглядит гораздо старше своих сверстников: “…мне в познании жизни еще пока закрыта одна лишь дверь”, – замечает он. Эта дверь – обладание женщиной, точнее даже “наслаждение путем женщины”230. В дневниках Мура, особенно ранних, встречаются такие неуклюжие обороты: видимо, он мысленно переводил с французского.
Русского глагола “миловаться” Мур не знал, да и русские горожане в тридцатые годы XX века вряд ли его использовали. О плотской любви он будет писать по-французски: “Как бы мне хотелось хорошенькую девочку…”231 Далее следует глагол “baiser”. В зависимости от контекста это может означать “поцеловать”, но Вероника Лосская выбрала другое значение и перевела “baiser” словом “трахнуть” – в том значении, которое это слово приобрело в русском языке рубежа XX–XXI веков. Мур также писал “faire l’amour” – “заниматься любовью”. В 1940-м Мур старается вести дневник по-русски, ведь он так стремится стать своим, русским и советским человеком. Но чем откровеннее его фантазии, тем чаще он переходит на французский. Самые сокровенные, интимные мысли и чувства Мур высказывает по-французски.
ИЗ ДНЕВНИКА МУРА, 3 °CЕНТЯБРЯ 1940 ГОДА: Черт подери, до чего мне хочется переспать с женщиной, ее приласкать… и дальнейшее. Всё же безобразие подавлять свои желания, но ничего другого не остается. В каком же возрасте, черт возьми, я пересплю с женщиной. Ведь мне дьявольски хочется держать в своих объятьях женщину, здоровую и способную любить. Это не желание. Это необходимость. Мне ужасно надоело ждать. Чем раньше я с женщиной пересплю, тем лучше.
Мирэль
Между тем претворить фантазии в жизнь и утолить желание Мур пока не может, хотя зимой 1940-го он знакомится с тремя советскими девушками. Не русскими. Две из них – еврейки, одна – армянка: Мирэль Шагинян, дочь известной писательницы Мариэтты Шагинян.
Она была почти на семь лет старше Мура, давно окончила школу и училась в Московском художественном институте. Все девушки, с которыми Мур познакомился зимой – весной 1940-го, были художницами. Мура и знакомили с ними как с будущими коллегами: он всерьез собирался заняться живописью. Еще во Франции Мур начал рисовать карикатуры, и столь удачные, что, как мы помним, на них польстились советские таможенники. В школе же карикатуры Мура произвели фурор.
Мирэль Муру понравилась, он составил ее подробный словесный портрет: “Она симпатичная, не сложная девушка, взбалмошная, веселая, чуткая. У нее армянское лицо: смуглая кожа, нос длинноват, но в меру, глаза черные, стан гибкий, волосы черные. Она довольно резвая, довольно умна и, бесспорно, добра. Впрочем, все мои знакомые девушки добры. Она имеет какую-то восточную широту, веселость. Она, конечно, глупее меня, она не вдумчивая, но, в общем, очень симпатичная. Конечно, она может нести чепуху, у нее не хватает логики и стройного взгляда на жизнь, но она коренно «хорошая» (хотя немножко избалована)”.232
Мур и Мирэль познакомились в Голицыно, куда девушка приезжала со своей матерью, тогда уже очень известной писательницей. Навещала Мура, когда он болел. Мур и Мирэль будут встречаться до июня 1940-го. Именно встречаться – в прямом смысле слова, то есть иногда видеться, беседовать о живописи. Мирэль доставала для Мура дефицитную бумагу для рисования. В июне Мирэль уехала в Коктебель, куда приглашала и Мура, обещала его там “устроить”. Коктебель был для Мирэль местом любимым, родным с детства, когда мать познакомила ее с Максимилианом Волошиным. Но Цветаева не пустила сына на юг. Может быть, совместная поездка стала бы для Мирэль с Муром началом настоящего романа, ведь прежде их отношения были исключительно дружескими. Однако Мур останется в Москве, а поездка в Коктебель определит всю дальнейшую жизнь Мирэль Шагинян. Ей с подругой Наташей понравились два мальчика, молодые художники Владимир Переславцев и Виктор Цигаль. Девушки бросили жребий, взяв по камушку, загадали: “Витя – это светлый камешек, а Володя – черный”. Мирэль достался светлый. “У моря происходил весь роман, плавно перешедший в мою беременность и регистрацию в ЗАГСе”233, – вспоминала много лет спустя Мирэль Яковлевна.
