ИЗ ПИСЬМА МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ АРИАДНЕ ЭФРОН
9 августа 1937 года: …простым ножом вскрываю устрицы (незаметно разрезаю себе дважды палец, который тут же заживает от морской воды) – Ируся
[51]поглощает, Мур (с отвращением) подражает, rosè чудное…
Еще в 1930 году устрицы (разумеется, черноморские) были на столе советского гурмана. По словам Михаила Зощенко, Валентин Катаев ел их ежедневно в гостинице “Европейская”427428 (Ленинград). “Книга о вкусной и здоровой пище” 1939 их также упоминает, но ни на фотографиях, ни в мемуарах я не встречал рассказов о том, как ели устриц в предвоенной Москве. Зато крабов было сколько угодно. Они, видимо, стали для Цветаевой и Мура достаточно обычной пищей, даже не праздничной: “Каждый раз – когда ели крабы – укол грусти, ибо никто их так весело не ел, как мы с Вами, теперь я их ем одна – и они стали простым продовольствием”429, – писала Марина Цветаева своей новой подруге Татьяне Кваниной еще из Голицыно. Полтора года спустя Мур, оставшись сиротой, будет покупать в московских магазинах банки крабов. За крабами не было очередей, а из продажи они не исчезнут даже осенью 1941-го.
Сколько они стоили? Крабов продавали в совсем маленьких баночках (112 граммов), в привычных нам стандартных консервных банках (225 граммов) и в очень больших, почти на полкилограмма (453 грамма). Маленькая баночка самого дорогого сорта “Фэнси” (соответствует “экстре”) стоила 3 рубля 20 копеек, средняя – 5 рублей 60 копеек, большая – 9 рублей 60 копеек. Крабы сорта “Чойс” (соответствует высшему) стоили от 2 рублей 80 копеек за маленькую баночку до 8 рублей 40 копеек за самую большую. Сорт “А. Грейд” (соответствует первому) был совсем дешевым: от 2 рублей 20 копеек до 7 рублей 20 копеек. Так что килограмм самого лучшего крабового мяса стоил чуть больше двадцати рублей. Это сопоставимо со стоимостью килограмма сливочного масла: 16 рублей за высший сорт соленого масла, 17.50 за “экстру” и 21 рубль за самое лучшее “парижское” (то есть вологодское) масло.
Летом-осенью 1940-го Москва была городом изобилия. “Едим хорошо, в Москве абсолютно всё есть…”430 – писала Цветаева. Скажем, в обычном магазине № 19 Сталинского райпищеторга на Преображенском валу продавалось пять сортов селедки, или, как тогда говорили, “сельдей”; 13 видов копченой рыбы, 19 сортов колбас, 12 видов рыбных консервов и “десятки сортов конфет, печенья, бакалейных товаров, разнообразная зелень”. Всё это было распределено по отделам – хлебному, кондитерскому, мясному, рыбному, овощному, гастрономическому. Причем в рыбном отделе продавали и живую рыбу, которую вылавливали сачком из большого аквариума. В штате магазина был даже повар (товарищ Монастыренко), консультировавший покупателей.431
Но куда этому простому магазину было до Елисеевского, или, как его теперь называли, гастронома № 1!
Впрочем, живая рыба вообще продавалась во многих рыбных магазинах, преимущественно благородная. Даже в Свердловске в рыбном магазине на углу проспекта Ленина и улицы Карла Либкнехта был аквариум, где плавали живые стерляди, тычась “острыми носами в мутное стекло”432. А неподалеку стояли “стеклянные бочонки с красной, рубиновой икрой”433. Что же говорить о московских магазинах, принадлежавших известной еще Шарикову “Главрыбе”, в 1939-м преобразованной в Наркомат рыбной промышленности! “Стекло, мрамор, аквариумы с золотыми рыбками среди зеленых водорослей и даже фонтаны с амурами, занимающимися рыбной ловлей”.434
Эти магазины часто ругали за отсутствие дешевой и общедоступной рыбы вроде каспийской тюльки (50–60 копеек за килограмм). А вот семга и осетрина – вершины, пики русского закусочного стола – ждали своих покупателей. Появлялись и первые рыбные полуфабрикаты – филе судака, трески и даже леща.
В гастрономических отделах стояли особые машинки для нарезки колбасы и ветчины. Над ними висели палки “черно-коричневых” сырокопченых колбас “в инее желтой сухой соли”435. Аромат копченого мяса, дорогих колбас, должно быть, кружил голову покупателю.
В предвоенном СССР кетовая икра и сырокопченые колбасы были дороги для рядового москвича, ленинградца, свердловчанина. А к сырам и вареным колбасам многие относились как к ненужной роскоши. Татьяна Дервиз вспоминает, что в их семье ели “Чайную” колбасу.436 Это колбаса второго сорта, куда даже в те, золотые для колбасного производства времена по рецептуре добавляли крахмал. Аппетитная за счет перца и чеснока, но, конечно, уступавшая нежной “Докторской” или пряной колбасе “Мортаделла”.
[52]
Овощи и фрукты были сезонными. “Вечерняя Москва” сообщала как о важном событии о первой партии салата и огурцов, которую доставили из подмосковного Марфинского совхоза в магазин Мосгорплодовощ на Петровке. Зелень и овощи (морковь) Цветаева брала не только к столу (в основном для супов), но и сушила, чтобы отправить потом посылкой Але. Мур и Цветаева ели яблоки с конца лета до зимы, в августе – дыни, осенью – виноград. Экзотические фрукты время от времени появлялись, но их покупали немногим больше, чем консервы из крабов. Ананасы подавали в ресторанах, как и апельсины. Правда, в 1937-м по всей Москве начали продавать апельсины из республиканской Испании: каждый апельсин был завернут в цветную бумажку. Но в 1939-м республиканцы проиграют войну и апельсины снова станут деликатесом.
Зимой 1939-го в Одессу прибыл пароход “Сванетия” с грузом 100 тонн бананов. Это была первая большая партия бананов, доставленных в СССР. Их развезли по гастрономам, главным образом столичным. В Москве бананы продавали в тридцати магазинах: “бананов этих сколько угодно, но их мало кто покупает”, – писала Елена Сергеевна Булгакова.
Сначала газеты и объявления в магазинах просто сообщали, что в продажу поступили бананы. Затем пришлось подключать рекламу и расхваливать экзотический фрукт: “Бананы питательны, вкусны. Ароматны. Бананы содержат сахарные вещества, крахмал, белок и витамины”.437438 Но простые люди их всё равно не покупали, а гурманы покупали понемногу.
ИЗ ДНЕВНИКА ЕЛЕНЫ БУЛГАКОВОЙ: …мы с Женичкой
[53]ходили в город, к Елисееву. Купили пиво, бананы.
Помимо магазинов, едой навынос торговали рестораны и кафе. В “Метрополе” можно было заказать и купить венскую сдобу, ореховые бабы, ореховые и миндальные пирожные и тарталеты, творожную пасту с цукатами и даже куличи439440, которые еще не успели переименовать.
Вторая половина тридцатых – время формирования советской кухни. На проектную мощность выходили новые фабрики, построенные при наркоме Микояне. Они выпускали продукты, которые заинтересовали Анастаса Ивановича во время поездки в США. В продаже появились кетчуп и соленое печенье “крекер: с тмином, анисом и сыром”. Хозяек убеждали покупать томатную пасту, без которой “не приготовить вкусный борщ”, и “деликатесные соевые соуса” “Кабуль”
[54] и “Восток” – “лучшую приправу к любому блюду, закуске, бутерброду”. “Соус майонез”, прежде известный лишь посетителям ресторанов, покупатели теперь могли “требовать во всех продовольственных магазинах”. Помимо обычного майонеза “Провансаль”, продавали майонез с томатом, с пряностями, с хреном (его рекомендовали подавать к рыбе), с корнишонами (его рекомендовали подавать к мясу) и майонез “Деликатесный”. Появились банки с острым, кисло-сладким соусом “Чилийский” и сладким, десертным “Яблочным”. Реклама утверждала, будто последний даже “лучше домашнего яблочного мусса”. Продавцы начали выкладывать пирамиды из новых консервов: крабов, шпрот, сардин, зеленого горошка и сгущенного молока.
