ИЗ РАССКАЗА (А СКОРЕЕ, ЭССЕ) ВИКТОРА АСТАФЬЕВА “СЧАСТЬЕ”:
Люди на фильме “Большой вальс” плакали о другой жизни, которая, пусть и в кино, всё же была. <…> И на войне, да и после войны, бывало, как только зайдет разговор о кино, так непременно кто-нибудь, чаще всего из парней, мягчая взглядом и лицом, спросит: “А ты помнишь?” – и если забыл название, умеет, не умеет петь, имеет, не имеет голос, непременно напоет: “Нарай-нарай, нарай-пам-пам…” – “Сказки венского леса”, Карла Доннер в широкополой шляпе и великолепный Шани, Иоганн Штраус, лес, озаренный утренним солнцем, полный пения птиц, кибитка, музыкально постукивающая колесами, чудаковатый и добрый извозчик, зарождение мелодии, полной любви и утреннего света, вальс, вырвавшийся из двух сердец: “Гро-ос воле. Дас ис воле”.782
3
Конечно, скромному кинотеатру в заполярном поселке далеко до столичных дворцов кинематографа. Московские кинотеатры тех лет – великолепные, шикарные. “Колизей” на Чистых прудах, неподалеку от дома Цветаевой и Мура на Покровском бульваре. “Востоккино” на Охотном Ряду, “Центральный” на площади Пушкина, “Художественный” на Арбате, “Баррикады” на Красной Пресне… Кинотеатры были при домах культуры, при садах и парках: в парке культуры и отдыха “Таганский”, в саду “Эрмитаж”, а при громадном Центральном парке культуры и отдыха им. Горького их даже было несколько. Небольшой кинозал в Пионерской аллее был чисто просветительским – там показывали хронику. По особым случаям открывался кинотеатр под открытым небом. Фильмы показывали на нестандартном экране “Гигант”, зрителей собирались толпы. Так, 29 мая 1936-го на кинофильм “Цирк” собралось 20 000 зрителей. Рядом с этим настоящим гигантом двухэтажный стационарный “звуковой” кинотеатр казался небольшим – “всего-то” 1500 мест. Зато каким роскошным, не уступающим лучшим кинотеатрам Москвы!
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ БЕТТИ ГЛАН: Фойе второго этажа было превращено в танцевальный зал с двумя раковинами для эстрадных ансамблей, там были установлены два больших стеклянных куба, а в них – прекрасные цветы и вьющаяся зелень. По стенам этой своеобразной оранжереи, подсвеченной голубым светом, медленно стекали струйки воды, поливающие зелень. Вдоль стен и в зале стояли удобные квадратные кресла из лакированного черного дерева, обитые светло-синим сафьяном…783
Кинотеатры приносили государству большую прибыль, поэтому зрителя старались привлекать, заманивать. Реклама новых и старых, но снова пущенных в прокат фильмов (обычная советская практика тех лет) заполняла последние страницы ежедневных газет. Каждый день рекламные тумбы обклеивались новыми киноафишами. Иногда придумывали и кое-что поинтереснее. Однажды на Пушкинской площади соорудили огромные качели с большой куклой-блондинкой – это была реклама фильма Иосифа Хейфица и Александра Зархи “Горячие денечки”. Кино о танкистах, но мужчины шли смотреть не на громыхающие танки БТ-2 и Т-26, а на сексапильную Татьяну Окуневскую, которая танцевала вальс под осыпающимися яблоками и очень эротично раскачивалась на качелях в яблоневом саду.
Сам фильм был только последним, пускай и основным блюдом. В кинотеатр приходили задолго до начала киносеанса. В фойе зрителей встречал джаз. Музыканты в строгих концертных костюмах, солист в смокинге или во фраке, солистка в концертном платье с декольте. Сверкающая медь тромбонов и саксофонов. Перед сеансом – небольшой концерт. Играли популярные танцевальные мелодии, как правило джазовые. В парке Горького перед сеансами на киноэкране “Гигант” выступали и целые большие оркестры, и цирковые артисты. В лучших кинотеатрах концертировали настоящие звёзды. В “Первом” на Поварской пел Вадим Козин. В легендарном “Ударнике” на улице Серафимовича (Дом на набережной) играл джаз Рачевского. В “Колизее” на Чистых прудах – еще более известный джаз Александра Варламова. Можно было послушать несколько композиций, потом зайти в буфет, купить бутерброды или мороженое, выпить “газировки с вишневым или шоколадным сиропом”, посмотреть на портреты кинозвезд… “Такая композиция, – вспоминал Юрий Нагибин, – была в каждом уважающем себя кинотеатре”.784 И только потом – фильм. Как правило, советский, изредка – американский или французский.
Попасть в кино было нелегко. Очереди в билетных кассах – обычное дело даже в Париже тех лет. А в быстрорастущей Москве, где увеселительных заведений было много меньше, достать билеты на популярный фильм – огромная удача. Скажем, еще в апреле 1940-го Муля Гуревич обещал Цветаевой и Муру билет на американский фильм “Сто мужчин и одна девушка”, но достать так и не смог. Когда Мур отважно решился сам купить дефицитный билет, Марина Ивановна напророчила ему неудачу. И напрасно. Муру удалось посмотреть этот фильм, полюбоваться на шестнадцатилетнюю Дину Дурбин, самую юную и самую высокооплачиваемую звезду Голливуда тех лет, послушать в ее исполнении “Застольную” из “Травиаты”: “Динна Дербин
[103] дивно поет”. С апреля 1940 и до самого октября 1941-го Мур – завсегдатай московских кинотеатров. Чаще всего он шел смотреть кино с Митей, реже с Цветаевой или с кем-то из ее друзей, с одноклассниками. Из девушек только одна в Москве удостоится чести пойти в кино с Муром, но это будет летом 1941-го.
“В середине 30-х годов в нашем кинематографе можно было видеть только фильмы вроде ненавистных мне «Веселых ребят» и «Цирка»”, – писала Эмма Герштейн. Это не совсем так, хотя отечественные фильмы в самом деле преобладали. Но и в 1940–1941-м западных фильмов в советском прокате было немного. И почти всё это – кассовые ленты, собиравшие миллионы и в Америке, и в Европе. Их крутили подолгу. В сентябре 1940-го Мур с Митей ходили на великие трагикомедии Чарли Чаплина “Огни большого города” и “Новые времена”. Оба фильма шли в советском прокате уже пятый год. Советские фильмы тоже показывали годами, пока сборы совсем не падали. Делали перерыв на несколько месяцев и начинали снова. Скажем, 23 сентября 1940-го московская городская контора “Главкинопрокат” объявила о возвращении на экраны “лучших произведений советской кинематографии”. Снова стали показывать “Чапаева” братьев Васильевых (фильм 1934 года), “Великого гражданина” Эрмлера (1937), “Волгу-Волгу” Александрова (1938), “Богатую невесту” Пырьева (1937). Новые картины показывали сразу в нескольких кинотеатрах. Так, 24 октября в прокат вышла “Музыкальная история”. Ее показывали в “Первом”, “Колизее”, “Ударнике”, “Форуме” (на Садово-Сухаревской), “Востоккино”. В главной роли – Сергей Лемешев, оперная мегазвезда тех лет, легенда российской оперы всех времен. На экране он выглядел неплохо, пел гениально. Его партнерша Зоя Федорова играла непривычно, далеко выйдя за традиционный и в советском, и в американском массовом кино тех лет образ хорошей и доброй “любимой девушки главного героя”. Она играла красивую стерву, своенравную, импульсивную, даже злую. Но всех затмил Эраст Гарин, еще несколько лет назад ведущий актер Театра Мейерхольда, а теперь ведущий актер Театра Акимова. В кино он сыграл несчастливого соперника главного героя, его антагониста. Над героем Гарина смеются и сейчас, а тогда фильм посмотрели почти восемнадцать миллионов зрителей. Среди них были и Мур с Митей. Митя ничего не написал о своих впечатлениях, а Муру не понравилось: “Фильм никуда не годится”.785786 Интересно, что год спустя он с удовольствием посмотрит другую киноленту о музыке и музыкантах – “Антон Иванович сердится”, даже назовет ее лучшей советской комедией. Фридрих Эрмлер, художественный руководитель “Ленфильма”, говорил, что “Антон Иванович сердится” “по своему характеру” продолжает линию “Музыкальной истории”: тот же режиссер (Александр Ивановский), те же сценаристы (Евгений Петров и Георгий Мунблит). Да, сюжет “Антона Ивановича” сложнее, интереснее. Лучше переданы дух театра, театральности. Сергей Мартинсон в роли приживальщика и высокомерного композитора-шарлатана Керосинова еще смешнее и ярче, чем Гарин в роли неудачливого любовника Тараканова. Это фильмы примерно одного уровня. Но “Антона Ивановича” Георгий посмотрит в совсем другой Москве – в октябрьской Москве 1941-го, под немецкими бомбами.
