Однако, когда кортеж привез британского посла в резиденцию, контраст исчез, и апартаменты показались Галифаксу «очень знакомыми»
579. Оказалось, что британское посольство выстраивал тот же архитектор – сэр Эдвин Лутиенс, – что и дворец вице-короля в Нью-Дели. Поэтому когда лорд Галифакс провел ночь в претенциозных, но не слишком удобных для жизни комнатах, он вновь вынужден был констатировать: «Да, это очень знакомо»
580.
Контакт с Рузвельтом был установлен моментально: «В один миг появилась непринужденность, и мы долго болтали, как будто знали друг друга всю нашу жизнь. Ничто, возможно, не было более дружественным, и он сказал, что рассматривает наши дела без любых формальностей предоставления верительных грамот. После пили чай, разговаривали легко и близко, и время от времени приятно нескромно. <…> Мне он понравился очень. Он говорил много о событиях в Европе в конце последней войны и о наших общих друзьях. Наконец он сказал, что надеялся, что я смогу с полной свободой звонить в Белый дом в любое время и всегда найду его готовым встретиться. Я надеюсь и полагаю, что благодаря его естественным качествам и отношениям, в которых он был с премьер-министром, мне будет легко с ним работать»
581.
Но если с президентом новому послу удалось сразу же установить не только деловые, но и приятные личные отношения, то американский истеблишмент был не так благосклонен к лорду Галифаксу: «Я приехал в Соединенные Штаты, подозреваемый в соучастии политике Чемберлена, т. н. умиротворения, которое привело к Мюнхену. Эта критика, я думаю, исходила скорее от части прессы, затронутой еврейским влиянием, чем от широкой публики, и это, конечно, не было отношением президента Рузвельта. Я раньше говорил тем, кто выражал такую критику Чемберлена, которого им трудно было понять, что британцы имели полное право судить и придираться к тому, что было сделано, поскольку они были неизбежно и непосредственно вовлечены в последствия принятых мер. Но что Соединенные Штаты? По какому праву американцы утверждали, что могли его судить? Почему Великобритания была нравственно обязанной бороться за справедливость в Чехословакии, в то время как Соединенные Штаты были освобождены от этого? Три тысячи миль океана могли быть пересечены без больших моральных обязательств, если бы в этом только возникла заинтересованность. Американские критики были похожи на людей, которые собрались поглазеть на большую борьбу и выражали разочарование, что развлечение было отменено. Но никогда они не имели намерений быть чем-то большим, чем зрителями той борьбы»
582.
Несмотря на историческое образование и тот факт, что лорд Галифакс имел политический и дипломатический базис знаний, он тем не менее крайне слабо ориентировался в политике Соединенных Штатов. Он не знал их конституции, ничего не понимал в теме гражданской войны, изначально неправильно расценивал роль президента, считая его кем-то между монархом и премьером, и не слишком большое внимание придавал роли Конгресса и республиканской партии. Когда один из конгрессменов-республиканцев сказал ему: «Г-н посол, прежде чем я задам свой вопрос, я хотел бы, чтобы Вы знали, что каждый в этой комнате думает, что президент Рузвельт – столь же опасный диктатор, как Гитлер или Муссолини, и что он катит эту страну ко всем чертям настолько быстро, как только может»
583, Галифакс был чрезвычайно удивлен. «Одна забавная вещь о нем состояла в том, что он никогда не мог понять сложную американскую политическую систему, и каждый раз, когда проходили выборы, ему нужно было объяснять всё это снова и снова»
584. Но больше всего Галифакса удивляло навязчивое стремление США критиковать политику других стран, хотя они не были членами Лиги Наций и гордились своим последовательным изоляционизмом после Первой мировой войны
585.
На момент приезда Галифакса в Вашингтон все соглашения по ленд-лизу
586 были практически выработаны и теперь находились в Конгрессе на слушаниях. Поэтому новый посол сразу расценил свои возможности как незначительные: «Президент делает всё, чтобы быть полезным каждый раз, когда я вижу его. Но каждый день, что я здесь, заставляет меня все больше понимать, как ужасно бессвязна целая машина его правительства. <…> Результат, я подозреваю, состоит в том, что такие люди, как Гопкинс, пытаются сделать слишком многое, а у нас нет возможности развивать наши действия, и многое из того, что мы пытаемся сделать с внешней стороны, походит на разбрасывание комьев ваты»
587.
Однако простые американцы видели в лорде Галифаксе человека, который приехал, чтобы втянуть их страну в новую войну. Завоевать доверие у американской нации послу довелось совсем не сразу. Он огрызался журналистам, которые смели спрашивать его о том, почему Британия не ведет наступательные бои на Западе: «Это побудило меня ответить, что многие люди в Англии задаются вопросом, каким земным правом случилось так, что американцы подвергают нас критике, когда наш народ может быть убит в любую ночь под бомбами и когда мы боремся на трех фронтах, в то время как они не борются вообще?»
588 Не понимая, как это может быть расценено, перед слушаниями закона о ленд-лизе в марте 1941 г. он говорил с несколькими конгрессменами, что позволило прессе начать новый шквал нападок, обвиняя британского посла в подкупе изоляционистов.
Нервировал американцев и быт лорда Галифакса. На первую свою лисью охоту в Вирджинии Галифакс приехал одетым в какие– то «лохмотья»: «Штаны цвета хаки, серый свитер, коричневый твидовый пиджак и белый, но немного грязный плащ»
589. Американцы не понимали, насмехается он над ними или нет, ведь лисья охота в их сознании была привилегированным досугом аристократии в роскошных костюмах и пр. Галифакс же просто наслаждался любимым процессом: «Гончие пронеслись далеко, и у нас был очень хороший старт 30 минут. Великая и забавная, очень светлая страна, чтобы ездить верхом. Холмистая местность, никаких препятствий для прыжков, кроме трех поваленных деревьев, не слишком высоких, чтобы вызвать тревогу, и реальный галоп. В конечном счете лиса привела нас к крутым холмам и лесу, где она, очевидно, и затерялась, и я поскакал домой»
590. Этот первый выезд породил волну нападок в прессе: почему британской посол в то время, как его соотечественники голодали под бомбами, находит время для подобных развлечений? Галифакс вновь был разъярен и задавался вопросом: почему американскому президенту можно ловить форель в заливе, а ему нельзя охотиться на лис?
