Перехватив тяжелое блюдо с перепелами поудобней, я направляюсь прямо к пьедесталу, с любопытством разглядывая гостей, устроившихся рядом с Бьорком. Некоторых я узнаю ещё по ладье: Ульрих, заговаривавший ветер, Альв, по-видимому друг Хотборка- так часто они о чем-то шептались вместе во время плавания, мощный медведеподобный Тормод, кажется...Взгляд скользит по надменному лицу белокурой Киры, сидящей от Хотборка по левую руку, быстро минует самого Бьорка, почему-то стыдясь его разглядывать, и...возвращается обратно к ярлу, зацепившись за его черные слегка раскосые глаза, устремленные прямо на меня. Щеки невольно вспыхивают, и неожиданно я слишком остро чувствую несправедливую разницу в нашем положении. И свою зависимость от Хотборка, невидимой удавкой опаясывающей горло, тоже ощущаю каждой клеточкой. Вот я иду именно к нему в поисках хоть какой-то призрачной защиты, словно подобранный на улице щенок, след в след ступающий за своим чудом обретенным хозяином. И мне не страшно, что он будет груб, как и той собаке, потому что остальной мир, чужой и непонятный, всё равно грубее.
Туплю глаза в пол, рискуя наткнуться на кого-то из расхаживающих между столами воинов и мечущихся туда- сюда служанок и продолжая ощущать кожей черный пристальный взор. Поднимаюсь на пьедестал, молча ставлю блюдо прямо перед Хотборком, с трудом отыскав для большой тарелки место, и только тогда медленно поднимаю на Бьорка глаза. Я не ошиблась - он всё это время, пока я шла через весь зал, так и смотрел. Выражение лица ни на йоту не изменилось. Всё те же напряженно поджатые губы, острые скулы и нечитаемый глубокий взгляд с дьявольскими отблесками очага. Меня окатывает душной неловкостью, потому что я не прислуга...Была...
- Вам ещё что-нибудь нужно? - глухо интересуюсь, облизывая пересохшие вмиг губы,- Я принесу...
Мне необходимо, чтобы было нужно. Чтобы я могла бесконечно ходить только к этому столу. Но ярл медленно качает головой, продолжая смотреть прямо в глаза. Я замираю в замешательстве, прикусив щеки изнутри. Попросить напрямую? Я не знаю, как он отреагирует на моё предположение, что его слово для пьяных сородичей перестанет что-либо значить… Ума не приложу…
-Мне нужно, рыжая, - вдруг раздается низкий скрежещущий голос справа. Я резко поворачиваю голову и натыкаюсь на ледяной выцветший взгляд дядьки Киры, Ангуса Хольма.
- Пива кувшин принеси, и со мной потом присядешь, печорка…Поболтаем… - продолжает воин, откидываясь на стуле. Хлопает себя по выступающему животу и ухмыляется одними губами, едва видными из-под серебряных обвислых усов, - Не откажет же мне, советнику самого конунга, ярл Унсгарда в такой малости. Да, Бьорк?
Вот…чёрт! Я перевожу умоляющий взгляд на Хотборка. Откажет же, да? Но тот лишь резко кивает, чтобы делала, как велено, и только прокатившиеся желваки под острыми скулами выдают, что ему это не по нраву.
Я возвращаюсь к столу Хотборка с полным кувшином на подкашивающихся, словно врастающих в деревянный настил с каждым шагом ногах. Ставлю пиво перед Ангусом, не поднимая головы, делаю неловкий уважительный кивок, подсмотренный у других служанок, и, молясь про себя, разворачиваюсь, чтобы уйти. Он ведь мог забыть, правда? Я специально шла медленно так, как только могла.
- Рыжая, стой!
Чёрт...
- Куда?
Заторможено поворачиваюсь и вижу, как, мягко говоря, немолодой уже Ангус бьет себя по колену, ухмыляясь в седые усы.
- Там работы много. Я попозже...- бормочу в ответ, понимая, что это бесполезно. Но я просто не могу не попробовать.
- Справятся,- хмыкает Хольм.
Я, не смотря ни на кого, понуро огибаю длинный стол, прохожу за спинками стульев. Хотборк оказал мне медвежью услугу, раструбив всем, что никакая я не ведьма...Как просто было бы сейчас припугнуть этого лысого старика каким-нибудь маленьким проклятием...Хотя бы намекнуть... К горлу подступает лёгкая тошнота, стоит только подойти к Хольму вплотную. Голова начинает кружится от задерживаемого дыхания, потому что от Ангуса натурально пахнет козлом! Боже...Его лапища ложится мне на талию и резко тянет вниз. Я как безвольный мешок плюхаюсь ему на колени, судорожно обдумывая своё положение. Как вариант, напоить...
- Давайте, я за вами поухаживаю, - хриплю срывающимся голосом и наливаю ему до краев.
- Ну, давай, малышка, - Ангус вальяжно откидывается на спинку стула, игриво подбросив меня на колене и, слава богу, убрав руку с талии, противной тяжестью сковывающую мышцы.
Я облегченно выдыхаю и подаю Хольму пиво. Облокачиваюсь локтями о стол, чтобы сделать площадь нашего соприкосновения как можно меньше, и рассеянно озираюсь по сторонам. Зря, потому что как-то сразу нарываюсь на черные суженые глаза ярла, сидящего от нас с Хольмом через два человека. Бьорк тоже развалился на своём стуле с самой массивной и высокой здесь спинкой, призванной подчеркнуть его положение. Устроился вполоборота ко мне. Но вряд ли, чтобы наблюдать именно за моей скромной персоной, скорее его интересует Ангус. Да и так удобней подставлять своей невесте ухо для беспардонного облизывания. Кира в этот момент повисает на Бьорке, обхватив его шею тонкими руками, и принимается жарко что-то нашептывать, то и дело легко целуя то подставленную мочку, то висок. Мне становится стыдно даже просто смотреть, и в чем-то я понимаю её дядьку. Такие лобызания при всех даже у нас неоднозначно воспринимаются...Тем более, что взгляд самого Бьорка во время того, как Кира пытается его съесть вместо телятины, тяжело сверлит Ангуса Белого и неминуемо задевает меня, сидящую у него на коленях. Я невольно густо краснею и отворачиваюсь.
Тяжелая ладонь Ангуса возвращается на мою талию и тянет на себя, впечатывая мою спину в его твердый как барабан живот. Я выпрямляюсь словно шест проглотила, вдоль позвоночника стекает капелька пота. С ужасом ощущаю рассеянные поглаживания грубых пальцев на своём боку.
Музыканты заканчивают играть какую-то заунывную балладу. На смену ей приходит залихватская безудержная мелодия. Половина гостей с громким гиканьем тут же вскакивает со своих мест и вываливается в центр залы, не занятый столами и лавками. В ушах закладывает от дикого шума, пол дрожит от синхронных прыжков.
Рука Ангуса ползет выше, подбираясь к груди. Меня начинает мутить, перед глазами плывет, по телу приливами растекается липкая слабость и тёмным сгустком концентрируется в районе солнечного сплетения. Плотнеет, разбухает, начиная давить на лёгкие, мешая втягивать душный, пропитанный потом и хмелем воздух. Я не понимаю, что это...
Мир словно меняется вокруг, краски становятся резче, больно впиваются в сетчатку. Мысли застилает густой бордовый туман. Мой расфокусированный взгляд, устремленный на беснующихся в танце гостей, улавливает их движения словно в замедленной съемке. Я вижу, как они открывают рты, подпевая, как высоко задирают ноги в прыжке, как хватают проходящих мимо служанок, увлекая их в свою бешеную пляску. Ладонь Ангуса накрывает мою левую грудь. Дыхание застревает, мир останавливается. Перед глазами растекается расплавленная сталь. И медленно, как мне кажется, поворачиваюсь к Хольму, перехватываю его масляный блеклый взгляд, открываю рот и понимаю, что из горла вырывается странное гортанное пение, которым я не владела никогда!
