30
Почти забытое ощущение свободы пьянило. Бьорк то и дело потирал не скованную теперь удавкой шею, жадно вдыхая полной грудью соленый, пропитанный водной пылью воздух. Уже ради одного этого стоило прикончить старика поскорей...
Хель спрашивала, жалел ли он, что погнался за Хольмом и тем развязал войну. Он ответил, что нет, и был абсолютно честен.
Наоборот. Словно крылья за спиной выросли. И дело было даже не столько в том, что спас он любимую женщину от старого козла...Бьорк устал хитрить и уворачиваться. Ему самому достать оружие было во сто крат проще, чем плести интриги, как и его боевым товарищам. Он только из-за островитян войны боялся. А теперь...Ну что ж, защитят уж как-нибудь свой дом. Не последние они воины на семи островах. Да и союзники найдутся. Кархет, хельмутовцы, возможно Маккин...Это уже четыре острова из семи...Возможно, недолго осталось править семи островами старому конунгу. А кто взойдёт за место него? Об этом думать было рано пока, и Бьорк гнал те мысли...Достаточно и того, что предчувствие скорых битв разгоняло кровь, забурлившую в венах.
И видно, что не только у него. Настроение у всех воинов на драккаре было приподнятое, хоть и нервное. Чересчур громкие разговоры, песни, раскатистый смех, вспыхивающие перепалки. Словно на пиру они сидели хмельные, а не на веслах.
Когда, проспавшись, Хотборк выбрался из- за полога, оказалось, что Бран и вовсе пытался затеять танцы. Заставил Олафа играть на сигнальной дудочке простую мелодию, а сам приставал к Хель, сидящей у носа драккара, пытаясь поднять её с палубы и вытащить в центр лодки. Хельга смеялась, отбиваясь от неудачливого кавалера. Трясла головой, отнекиваясь, и само солнце вспыхивало в её огненных кудрявых волосах.
Сердце Бьорка болезненно сжалось, не выдерживая острых нахлынувших эмоций. Его. Такая красивая...Сейчас, когда смотрел он на ведьму без пелены мачехиного наговора, то аж дыхание перехватывало от разбухающего внутри тепла. Такого непривычного, что Бьорк немного терялся. Никогда он раньше не любил никого. Мать не знал, отца уважал, чтил, но разве любовь это. Вейлу...К ней он привязан был, как и к своим собратьям по оружию, готов был защищать и прислушиваться. Женщин хотел. А тут...
Не знал, как выразить, да и надо ли? Пусть всё идёт своим чередом...
Хель заметила его первая. Застыла, больше не обращая внимания на пытавшегося поднять её мужчину, и ласково, но как-то грустно улыбнулась. Или показалось ему?
Хотборк шикнул на рассмеявшегося Брана, чтобы отстал от его женщины, и сел рядом с ней на палубу. Уже привычно опустил руку ей на плечи, поближе притягивая к себе. Мужики засвистели, и Хельга, смутившись на мгновение, уткнулась носом ему в грудь, опаляя сквозь ткань кожу влажным горячим дыханием. На них плюнули и стали сами танцевать, потом петь. После, когда уже засмеркалось, старый Ульрих начал легенды о жизни богов рассказывать, которых знал превеликое множество.
И как же было всё это хорошо...Водная пыль, оседающая солью на губах, смех и споры его собратьев, багровое солнце, медленно скатывающееся к горизонту, мерные взмахи весел, родные ему с пеленок, и женщина рядом. Притихшая и доверчиво прижимающаяся к его груди, украдкой, чтобы никто не видел, проводящая тонкими пальчиками по бедру и спине, отчего внутри что-то едва заметно трепетало, словно паутинка на ветру. Если бы можно было, он бы наверно плыл так вечно. Они почти не разговаривали с Хель, наблюдая за остальными. Бьорк только про удавку её спросил, и Хельга ответила, что и у неё нет её больше. Вот, пожалуй, и вся их беседа.
Когда солнце совсем скрылось, и драккар накрыла густая, чуть разбавленная звёздами ночная мгла, ведьма отправилась спать и его за собой потянула.
-Мне грести ещё, Хель, - Бьорк взглянул на любимую с явным сожалением.
- Пошли- пошли, Хотборк...- и так маняще посмотрела, что он, не задумываясь больше, тут же встал.
Только полог закрыл их ото всех, и Бьорк опустился на настеленные шкуры, как Хель сама бросилась его целовать. Жадно, одурело, будто в последний раз.
- Тш-ш-ш, сиэль...Слышно всем...Тш-ш-ш...- зашептал с укором Хотборк, хотя сам уже задирал вверх по белым, будто светящимся во мраке бедрам юбку севшей на него верхом девушки, - Тихонько давай...
Шумное, сбивчивое дыхание, скрип доски под его левой коленкой, ощущение влажной, горячей кожи под сминающими податливое женское тело пальцами. И сама она вся будто кипящая внутри. Для него.
Хель сразу потом уснула, а Бьорк отправился ещё грести полночи, так как подошёл его черёд. И сердце так и не желало успокаиваться. Билось часто и сильно в груди, разгоняя шальную кровь, и мысли разные лезли в голову как ему теперь быть дальше.
Хель второй женой быть не хочет, это сразу видно. Да и Кира вряд ли с распростертыми объятиями примет соперницу. Но придётся им обеим поумерить свою гордыню - тут уж ничего не поделаешь. Привыкнут...
Тем более, что, как приплывут, с Киры надобно морок снимать, а то шесть лун уж на исходе. А значит первое время жена и его в штыки воспринимать будет - надуется за обман. То было Бьорку даже на руку. Можно будет пока Хель уговорить на обряд. В комнате его оставаться ведьме больше нельзя, но есть за ней светлая горница, которую для важных гостей берегут. Туда он Хель и поселит. И разрешит дальше у Вейлы колдовскому искусству учиться. Он же видит, что ей нравится, и душа её просит. Да и нет теперь смысла ото всех скрывать, что сиэль его ведьма...Горько было Хотборку от этих мыслей. Но Киру он уж никуда деть не мог. Не убивать ведь её ради места первой жены. Да и Хель его удивительно жалостливая, первая же в ужас придёт от такого. Нет, она смирится, поймёт, что выбора нет. А время всё сгладит, сточит как водопад камни. Надо просто подождать.
Уже засерело небо на горизонте, предвещая рассвет, когда Бьорк, оставив весла, снова прилёг рядом с любимой. Такой тёплой, податливой и сонной...Не удержался - опять начал целовать. Хель не возражала. Обняла его крепко, что-то неразборчивое зашептав на незнакомом языке. Так естественно прильнула к нему, размыкая мягкие губы и пропуская его язык. Так крепко обвила бедра ногами, что Боьрк и сам не заметил, как уже не просто целовал, а был в ней, что-то жарко нашептывая в сонное ушко.
После усталость бессонной ночи сразу крепко сморила, и до самого полудня их никто не будил, пока драккар не вошел во фьорд Унсгарда.
***
На пристани уже собралась толпа встречающих, но не было ни привычных веселых возгласов, ни улыбок, ни машущих рук. Хмурые, растерянные островитяне как один исподлобья молча взирали на быстро приближающийся драккар. Немое осуждение и страх перед будущим густым туманом повисли в воздухе, читались в этих застывших на берегу фигурах. И в первом ряду на самом краю дощатого причала рядом с Тормодом статуей замерла светловолосая Кира Хотборк.
Бьорк сощурился, вглядываясь во всё более четкий силуэт жены и испытывая странную нарастающую тревогу. Что-то не так в ней было. Этот горделиво вздернутый подбородок, неподвижное, словно каменное лицо, правая рука на рукояти боевого топорика. Будто к переговорам с врагом готовилась, а не возлюбленного ждала. Хотборк так увлекся разглядыванием встречающей, что и не заметил, когда тонкая рука Хель выскользнула из его ладони, а сама она на пару шагов отошла, затерявшись в толпе воинов на драккаре.
