Глава 20
В глубине души Дима надеялся, что она его пошлет. Одним махом прекратит то, что он сам какого-то черта не смог остановить. А Катя не стала... Только вздохнула тихо и позволила все, что он хотел. Или даже, может быть, больше.
Не вышло у него переложить с больной головы на здоровую. И теперь Тушнов вообще не понимал, как быть. Он столько времени потратил, убеждая себя в том, что показалось. А теперь вот только лишний раз утвердился в обратном. Ну, ведь ни черта! Она и впрямь… такая. А между ними какой-то совершенно непостижимый космос. И все, что он тогда почувствовал, от нее уезжая, все те невозможные эмоции, что фигачили в нем, вовсе не фантазия изголодавшегося по нормальным отношениям человека. А вполне себе реальность. С которой теперь ему жить.
– Ч-черт… – Дима оторвался от Катиных губ и замер в миллиметре. – Мы же не можем.
Он хотел, чтобы его голос прозвучал уверенно. Ну ладно, хотя бы просто с утвердительными интонациями. А не так… вопрошающе. Будто это не из-за него у них все именно так складывалось.
Катя опустила голову. Провела рукой по лицу, стряхивая наваждение.
– Уже поздно, – сказала она. – Я тебя провожу.
Возразить Тушнов не посмел. Хотя ему не то что возразить – ему заорать хотелось. Какого черта все у них так? Ведь он бы все на свете отдал, чтобы оно было по-другому.
– Выгоняешь?
– Нет. Позволяю тебе остаться в ладу с собой.
Вот как она так тонко его чувствовала? Как? Трясущимися пальцами Дима пригладил всклоченные волосы.
– Ладно. Но я хочу, чтобы ты знала, что можешь на меня положиться. Я во всем тебе помогу. И во всем хочу принимать участие. Я не отстраняюсь. Звони мне в любой момент. Ах ты ж черт… У меня ведь даже нет твоего номера.
Они обменялись контактами заново. И поскольку больше не осталось повода медлить, Дима засобирался домой. Айфон, который он бросил на торпеде, приковывал взгляд. Они только расстались, а ему уже хотелось ее услышать. Хотя бы услышать, да. И чтобы не поддаться идиотскому желанию ей позвонить, когда на то нет повода, Дима набрал Вагана.
– А я как раз хотел тебя побеспокоить, – фонтанировал энергией тот.
– Значит, наши желания совпали. Ты где сейчас? Надо состыковаться.
Кроме всего прочего, Ваган был юристом. А Диме сейчас очень нужна была консультация. Встретиться договорились в ресторане.
– Ну, что, дорогой, наконец, я могу тебя поздравить лично. Когда, ты говоришь, начнут съемки? – заулыбался Ваган, тяжело поднимаясь из-за накрытого стола. Последние два месяца Дима провел в Лос-Анджелесе. И хоть Ваган принимал самое непосредственное участие в его работе там, они действительно еще не имели возможности поздравить друг друга при встрече.
– Уже весной. Черт, как же это некстати!
Дима тряхнул протянутую пухлую руку и опустился в кресло напротив.
– Что так? – удивился Ваган.
– Весной мне совсем не до сьемок будет. У меня, оказывается, в апреле сын родится. – Дима вновь провел рукой по волосам и растерянно уставился на агента, для которого последние новости прозвучали вообще как гром среди ясного неба. Ваган замер с нанизанным на вилку куском баранины. И сидел так, пока тот не шлепнулся обратно в тарелку, разбрызгав соус.
– Чего? – повторил тупо.
– У меня родится сын. Я тебя вызвал как раз для того, чтобы обсудить это дело.
– Что именно?
– Ну, например, могу ли я, находясь в браке с одной женщиной, быть официально признан отцом ребенка другой? Ну, и всякие такие формальности.
– Постой… Я ведь даже не знал, что у тебя кто-то есть! Ах ты ж, гад смазливый! Скрывать такое. И от кого? От единственного друга…
– Да нет у меня никого! Как можно в моей ситуации? А о ребенке… Я о нем сам только что узнал. Случайно.
– Дела-а-а, – протянул Ваган. – Слушай, а ты вообще уверен, что ребенок от тебя? Я ни на что не намекаю, но, может, надо вначале убедиться? Тесты там провести, ну, ты в курсе, как это бывает.
– Не надо мне никаких тестов. Я в своем отцовстве уверен на все сто.
– Ну, уверен и уверен. Ты чего завелся? Я ж не спорю, – пошел на попятный Ваган.
– Вот и не надо, – процедил Тушнов, сам не понимая, почему его так взбесили в общем-то разумные, хоть и достаточно хладнокровные слова агента. Он так быстро проникся своим скорым отцовством, Катей, что уже и не представлял иного. Отними это у него сейчас, и ничего не останется в принципе. Отними у него сейчас…
– Хм. А что у нас за мать? Ты-то отцом, конечно, можешь быть признан в любом случае. Но оно тебе надо?
– В каком это смысле?
– Сам подумай. Парень ты не бедный. И если мать ребенка захочет подать на алименты – судиться нам не пересудиться. А это в прессе шум. И скандал неминуемый, если вдруг всплывет, что ты женат.
– До этих пор не всплывало.
– Потому что никто и не копал. А копни – оно все на поверхности. Сам знаешь, кого крайней сделают в случае чего.
– Катю?
– Ну, уж я не в курсе, как ее зовут. Ты меня ни с кем не знакомил.
– Она бы тебе понравилась, – невольно улыбнулся Тушнов. – Катя совершенно сногсшибательная женщина. Умная, красивая, прекрасно образованная, смешная…
За столом повисла тишина. Которую нарушил Ваган, едва слышно выдохнув.
– Иисусе…
– Чего?
– Да ты же влюблен в неё! Влюблен, как мальчишка…
Тушнов поморщился.
– Необязательно об этом орать. Да и какая разница? Влюблен – не влюблен. Ты же знаешь, как это бесперспективно. Настя…
– Настя не выкарабкается. Никогда. А ты тратишь на нее лучшие годы!
– Прекрати! Я не могу ее бросить.
– Нет-нет, тут я молчать не стану! Значит, любимую женщину, мать твоего ребенка, ты бросить можешь, а Настю – нет?
– Нет. Потому что она тоже мать моего ребенка. Когда-то любимая мать.
– Ваш ребенок погиб, Дима. Сто лет назад.
– И кто в этом виноват? – Тушнов устало растер виски.
– Тот, кто был за рулем. Ты не думал, что та авария могла и для тебя плохо кончиться?
– Иногда я очень жалею, что этого не произошло.
– Нет, ты только себя послушай!
– Ты прав. Глупости это все. А что касается Кати и ребенка, то я никого не собираюсь бросать. Да, я не могу предложить ей брак, но ведь что толку от этих формальностей? Главное, что я буду рядом.
– Кого ты хочешь в этом убедить?
– Да пошел ты! – буркнул Дима, выбираясь из-за стола.
