И тут Тушнов. Красивый, как кинозвезда, располагающий даже своей чертовой надменностью, в которой ей виделся вызов. И которую ей хотелось стереть с его красивой физиономии. Источающий мегаваттами секс.
Самое смешное, что это была физика чистой воды. И ничего за этой физикой не стояло. А Катя всегда относила себя к тем женщинам, которым в первую очередь нужны история, чувства, душа… И вот, пожалуйста!
– Ах ты ж, черт! – воскликнула она. – Мне уже пора собираться, а я тут с вами стою.
– Уже придумала, что наденешь?
– Да какая разница? – Катя раздраженно запрокинула голову к потолку и, не глядя на Люсю, пошла в душ. Она решила, что не станет наряжаться принципиально. И уж тем более делать макияж. Так что надела простенький сарафанчик на лямочках, нанесла на лицо увлажняющий крем, а волосы, которые завились в жгуте, распустила и небрежно отбросила на спину. А вот духами все же воспользовалась. Совсем чуть-чуть. Без них Катя чувствовала себя голой.
– Я к вам думаю подойти, – заявила Люся, когда Катя, полностью собранная, потянулась к выходу.
– Хотите поприветствовать дорогого гостя лично? Так, может, вы и пойдете? Вместо меня? – с надеждой спросила Катя.
– Ну, уж нет. Топай-топай. И не вздумай перекладывать на меня свою работу. Я тебе за нее плачу.
– Платит она, – бормотала Катя, шагая к вилле Тушнова. – Сказала бы я, за что мне платят. Уж точно не за то, чтобы я нянчилась со всякими… всякими…
С кем именно – Катя не обозначила. Слов не нашлось. Тушнов не вписывался ни в одну категорию известных ей мужчин. Он явно знал себе цену, но звездной болезнью вроде бы не страдал, был остр на язык, но в то же время совсем незлобив. Насмешлив, но в меру. Красив, но… не нарциссичен.
Катя тяжело вздохнула, постучала в дверь и отступила. С электричеством на Занзибаре была беда, и даже дорогие отельные сети экономили. Подсветка на дорожках была такой тусклой, что сойди с нее – и ничего не будет видно вовсе. Поэтому, когда Тушнов распахнул дверь, Катя даже зажмурилась. Она надеялась, что виной всему яркий свет. А не голый писатель в намотанном на бедра полотенце.
– Думаю, вам стоит открыть глаза. Иначе можно на что-нибудь наткнуться и расшибить лоб, – заявил этот гад.
– Первым делом, как только вы оденетесь. Или вы решили поддержать туземный дресс-код? – сощурилась Катя.
Тушнов скользнул взглядом по своему рельефному, как доска для стирки, торсу, потом как-то странно уставился на нее. И усмехнулся.
– Заходите. Я буду готов через пару минут.
– Ни в чем себе не отказывайте.
– Вы тоже. Там еще есть шампанское. Угощайтесь, – расплылся в улыбке. Такой широкой улыбке, что у Кати невольно закралась мысль, что он опять ее дразнит.
– Нет, спасибо. Мне и бокала хватило. До сих пор голова болит.
– Хорошее же вы мне подарили пойло! – возмутился Тушнов. Воздух в легких Катерины замер. Она его с шумом вытолкнула через нос.
Спокойствие. Только спокойствие.
– Вообще-то очень хорошее. Тут дело во мне, а не в качестве вина. Муж шутил, что я совсем не умею пить.
Тушнов замер и медленно вскинул на нее взгляд:
– Шутил?
– Он погиб, – пробормотала Катя и, чтобы сменить тему, заметила: – Нам лучше поторопиться.
Тушнов обещал собраться за пару минут, но ему хватило и одной. Похоже, он вообще не парился над собственной внешностью, и тем обиднее было, что выглядел он на все сто. Обычные летние брюки и рубашка на нем сидели совершенно изумительным образом. И таким же изумительным образом ему шли сандалии. Он был, наверное, единственным мужчиной на земле, который в них не выглядел полным придурком.
– Готовы? Пройдемся? Или вызвать гольф-кар?
– Пройдемся.
К вечеру жара немного спала. Но на контрасте с прохладой, царящей в доме, все равно ощущалась остро. Поначалу было тихо, и лишь издали доносились звуки музыки. Кате, наверное, стоило что-то сказать, но почему-то совершенно не хотелось нарушать эту тишину разговорами. Шуршал ветер, в воздухе кружили насекомые, притягиваемые тусклым светом фонарей, по дорожкам шагали люди… Вокруг ключом била беззаботная курортная жизнь, слышался смех, звон столовых приборов, и, конечно, чем ближе к океану, тем отчетливей становился слышен размеренный рокот волн. Казалось, это все можно вдохнуть полной грудью. Вместе с солеными брызгами, что приносил ветер, ароматами специй и жареного мяса, доносящимися с кухни, и запахом водорослей.
– Хорошо… – прошептала Катя.
– Хорошо, – согласился Тушнов. А она, совсем не ожидая этого, споткнулась.
– Осторожно! – заметил Дима, поддержав ее за руку. – Нам точно туда? – кивнул в черноту ночи.
– Угу… Сейчас увидите. Это целое шоу.
Между пышных кустов бугенвиллеи, покрывающих склоны скал, показался деревянный мостик. Теперь пришла очередь Тушнова споткнуться.
– Черт… Катя, а это часом не тот пляж, о котором я у вас спрашивал?
– Именно! Я ведь говорила, что он совсем близко. Что-то не так?
– Да нет. Все в порядке. Интересно, что вы затеяли.
– А, собственно, вот!
Пляж был темным. И лишь накрытый стол в окружении горящих свечей выделялся. Да чуть в стороне рабочее место шеф-повара, который прямо при гостях готовил их ужин. Это тоже было частью шоу. Баранья нога крутилась на вертеле. Улыбающийся во все тридцать два шеф поливал ее каким-то соусом.
– Прошу, – Катя приглашающим жестом, взмахнула в сторону стола. К ним подошел официант. Потянулся к стулу, чтобы помочь ей усесться, но, к удивлению, его опередил Тушнов. Катя забормотала слова благодарности, которые, впрочем, утонули в звуках барабана. Масаи начали свое шоу. Тоже, кстати, часть программы. Тут же подали закуски. Меню данный концепт не предполагал. Но выбор и без всякого меню был шикарен. Катя поняла, что здорово проголодалась. И пока ее гость, как ей казалось, с интересом наблюдал за представлением, она набросилась на еду.
Баранья нога томилась на открытом огне, источая совершенно непередаваемые ароматы. Музыка становилась все громче и громче, лишая ее необходимости поддерживать беседу за столом. Так, что у Кати, наконец, появилось время разобраться. В себе. В том, что случилось в дороге. Привыкнув с подачи мужа считать себя не самым лучшим водителем, она все же была не настолько плоха, чтобы не справиться с чертовым автоматом. Теперь, когда волнения улеглись, Катя это осознала. А значит, все же что-то не то было с машиной, а не с ней. Ей следовало поскорее с этим всем разобраться. И не винить по привычке себя во всех бедах сразу. Потому как, видит бог, это уже доходило до абсурда. Катя вздохнула. Перевела взгляд туда, где масаи и плясали, и пели, и даже устраивали показательные бои.
