На тропинку выскочил мальчишка с лицом, измазанным красной и белой глиной.
— Я убил тебя, дядя! — закричал мальчишка. — Теперь твой скальп мой! Теперь меня будут звать Убивший Колдуна!
— Чула?
— Добро пожаловать домой, дядя.
Красные Мокасины вздохнул и засунул топор за пояс.
— Это была глупая шутка, Чула. Я мог убить тебя.
— Ты даже не слышал, как я к тебе подкрался!
— Это правда. Но… — Он замолчал, вспомнил себя мальчишкой и улыбнулся. — Ты молодец. Я всегда говорил, ты будешь великим воином. Ты это сейчас доказал.
— Все говорят о твоем возвращении! — сообщил Чула. — Его предсказал один из старейшин. Говорят, ты возвращаешься, чтобы повести нас на войну! Это правда?
Красные Мокасины посмотрел на мальчика. Конечно, это был уже не мальчик, а пятнадцатилетний юноша, жаждущий войны. Для чокто война всегда означала короткую вылазку с потерей двух или трех воинов, скальп, как трофей, а затем долгие месяцы бахвальства.
Они не знают, что такое война с армией, огромной, как туча саранчи, оснащенной артиллерией и воздушными кораблями. Такая армия способна поглотить народ чокто, как океан поглощает каплю.
С болью в сердце он посмотрел на радостное лицо Чулы и сказал:
— Да, я поведу вас на войну.
Чула издал боевой клич и потряс маленькой, но боевой булавой, клич подхватили его друзья, невидимые в зарослях кукурузы.
— Ты идешь в дом моей матери? — спросил Чула; начатую военную песню он не допел, не помнил концовки.
— Если меня там ждут.
— Мать сказала, что ждет.
— Ну, тогда пошли. — Красные Мокасины взъерошил племяннику волосы.
— А это кто с тобой? — спросил Чула, показав на Горе.
— Моя жена, — ответил Красные Мокасины.
* * *
— Твоя жена, — уныло повторила сестра. — Ты не захотел взять девушку из племени чокто, а привел эту… из какого она племени?
— Из племени авахи, они живут далеко отсюда, на высокогорной равнине.
Красивое лицо сестры недовольно исказилось.
— И где ты будешь жить? В ее доме на высокогорной равнине? У нее есть хоть какое-нибудь имущество? Ты собираешься поселиться у меня или взять себе жену из чокто, у которой есть дом?
Красные Мокасины улыбнулся:
— Я так рад тебя видеть, Крапчатая Кукуруза, моя любимая сестра.
Женщина заколебалась. Возможно, она поклялась на этот раз его не прощать, потому что он покинул ее так надолго. Она и раньше приносила клятвы, и даже перед свидетелями.
Но, как и раньше, она не сдержала клятву. Рыдая, сестра бросилась ему на шею.
— Где же ты пропадал? Почему ты уходишь? Моим детям нужен дядя. Наш брат и мать умерли, кто еще о нас позаботится?
— Прости, прости, сестра. Ты же знаешь ответ. Я должен делать то, что Гаштали предназначил мне.
— Ты обязан выполнять мужскую работу. Охотиться. Учить охотиться своих племянников. Почему ты не такой, как все?
Кто-то должен быть другим. Как мы без таких, как я, сможем защищаться от демонов и злых духов? Особенно сейчас.
— Да. — Она отошла от Красных Мокасин и вытерла глаза. — Я слышала все эти разговоры. И Чула слышал. — Ее голос зазвучал мягче и тише. — Что ты скажешь старейшинам? Что скажешь Минко Чито?
— Они уже знают, что я им скажу.
— Если так, то им это не нравится. Поговаривали, что надо убить тебя еще по дороге сюда. Ты знаешь об этом? Они пытались скрыть это от меня. Но в этой деревне, даже если блоха пискнет, я услышу.
— Кто хочет моей смерти?
— Конечно же, Кровожадное Дитя и его друзья. Но с ними согласился и Холата Красный, и Быстрый Стрелок. Почему так, брат? Что ты можешь сказать им такого, что их так пугает?
— Большая беда надвигается. Страшнее оспы и гнилого кашля. Это самая большая беда, такую нам еще не приходилось переживать, и я понимаю, многие не хотят даже слышать о ней.
— Если они к тебе придут, ты никуда с ними не ходи. Они могут убить тебя, могут ввести тебя в транс.
— Не беспокойся обо мне, сестра.
— Ну кто же еще о тебе побеспокоится?!
— Теперь у меня есть жена.
Крапчатая Кукуруза чуть нагнулась и в низкий, узкий дверной проем посмотрела в сторону Горя, стоявшей на голой земле. Возле нее уже собрались люди, кто с любопытством, кто с откровенной враждебностью рассматривая пришлую.
— Ой, она совсем неподходящая, — сокрушалась Крапчатая Кукуруза.
— И, тем не менее, она моя жена.
Сестра кивнула, поджала губы и вышла наружу.
— Что это вы собрались здесь и рассматриваете мой дом и моих гостей?! — закричала она. — Это жена моего брата, здесь ей рады, а остальное вас не касается. А теперь расходитесь! Все расходитесь!
Собравшиеся стали расходиться, одни ворчали, другие отводили глаза в сторону, стесняясь своего грубого любопытства. Но теперь им всем было о чем поговорить. К ночи в каждом доме чокто и в окрестностях будут знать, что колдун вернулся домой с женой-колдуньей из чужого племени.
— Вот я и вернулся домой, — вздохнул Красные Мокасины.
* * *
— Кукурузный ларь, — повторил Красные Мокасины.
Горе засмеялась:
— У нас они тоже есть, но не такие просторные для этого.
Он снова накрыл ее сверху, под тяжестью его тела початки сухой, обшелушенной кукурузы заскрипели под лежавшей на спине Горе. Они двигались навстречу друг другу, наслаждаясь.
— Было так здорово, — сказала она.
— Спасибо.
— Я имею в виду кукурузные початки, которые катались подо мной.
Они лежали, тяжело дыша, в своем уютном убежище, где едва уловимо пахло дымом. Кукурузный ларь походил на маленькую хижину на сваях, с приставленной к ней узкой лестницей. Это было единственное жилище, доступное для ничего не имевшей пары. Впервые Красные Мокасины познал женщину в кукурузном ларе, сюда он привел Горе, как только солнце село и Чула уснул.
— Здесь много кукурузы, — сказала Горе. — Твое племя богатое. У моего племени кукурузы было очень мало.
— Да, мы богатые, — согласился Красные Мокасины. — Это хорошо, но другие хотят отнять то, что у нас есть. Особенно нашу кукурузу.
— Ты имеешь в виду армию Солнечного Мальчика и железных людей?
— Да, ведь им тоже нужно что-то есть.
— Ты победишь их?
— Надеюсь.
— Ты победишь обязательно, потому что ты обещал мне.
