— Они же нас видят. Значит, есть способ ориентировки.
Корабль снова содрогнулся от взрыва, на этот раз мина взорвалась чуть дальше.
— Думаю, это было предупреждение. Они точно знают, где мы находимся.
Оглторп кивнул:
— Ясно. У них есть какие-то алхимические средства, с помощью которых они определяют не только наше местонахождение, но и то, что мы враги. Но как им это удается? И как нам сбить их с толку?
Парментер кашлянул:
— Они, наверное, пользуются эфирным компасом Франклина. Он способен находить в пространстве любые объекты.
— Верно. Они указывают на тот объект, на который настроены. В море таким способом корабли поддерживают друг с другом связь. Из этого следует, что где-то на этом корабле есть такой компас.
— Вот только где?
— Тащи сюда русского капитана, быстро! — приказал Оглторп, глядя вверх на смотровую башню. — Капитан Парментер, не могли бы вы кое-что выяснить?
— Да, сэр, над нами три корабля, хорошо освещенные алхимическими фонарями. Они хотят, чтобы мы знали об их присутствии.
— По-видимому, желают получить назад свой корабль. — Оглторп потер подбородок. — Откроем огонь и сметем их с поверхности?
— Прошу прощения, маркграф, думаю, это не самое мудрое решение, — заметил Парментер. — Мы можем попасть в цель только в том случае, если она у нас над головой, а они все держатся от нас на определенном расстоянии. Более того, они могут применить неизвестное нам оружие. Уверен, они нас уничтожат, как только мы станем для них опасными.
— Может, подняться на поверхность и открыть огонь? — Оглторп покачал головой. — Даже мне самому не нравится эта идея.
Пока Оглторп с Парментером разговаривали, из соседнего отсека вышел и приблизился к ним Томочичи. Он кашлянул, чтобы привлечь внимание:
— У нас же есть depneumifier. Мы ведь можем их потопить, как те три лодки в верховьях.
— А заодно и себя, у нас тоже вместо машины — демон. И потом, чтобы воспользоваться depneumifier, нам нужно всем оказаться на поверхности.
— Я знаю, — ответил старый вождь. — Но чтобы сделать дело, достаточно всплыть одному человеку.
— Мы не можем открыть люк, — сказал Оглторп, — нас зальет водой.
— Нижний можем.
— Он прав, сэр, — заметил с некоторым возбуждением в голосе Парментер. — Вспомните, если верхний люк закрыт, то вода в нижний не поступает. И хороший пловец может выбраться через него.
— Очень хорошо, — сказал Оглторп. — Вы, Парментер, и выполните это задание.
— Простите, генерал, но я… я не умею плавать.
— Это сделаю я, — сказал Томочичи.
Оглторп нахмурился, вспомнив, что индеец боится подводных духов.
— Нет. Я знаю, что ты не любишь спускаться под воду.
— А что мне здесь делать? Из мушкета стрелять? — спросил индеец. — Нельзя. Палицей тоже не взмахнешь. Мои младшие братья уже покрыли себя славой. А это будет мой подвиг. Я выполню это задание.
— Очень хорошо, вождь, — сказал, чуть поколебавшись, Оглторп. — Пусть это будет твой подвиг. — Он похлопал его по плечам. — Удачи.
— Если погибну, так тому и быть. Никто не может уйти от судьбы. Но я покончу с нашими врагами.
Холодок пробежал у Оглторпа по спине. Ему не нравилось, когда индейцы заводили подобные разговоры.
— Бог поможет, Томочичи, — сказал Оглторп и велел Парментеру: — Приставь нож к горлу русского… Нет, лучше я сам выясню, каким образом им удается видеть нас.
И снова Оглторп повернулся к Томочичи. Тот успел снять куртку, обнажились темные крылья татуировки на его груди, и на мгновение индеец сделался похожим на древневосточное существо — полуптицу-получеловека. Иллюзия мгновенно исчезла, и перед Оглторпом стоял уже немолодой индеец.
— Привяжите веревку к ноге, — приказал Оглторп, — чтобы он мог вернуться назад.
* * *
В тот момент, когда голова Томочичи исчезла в темной воде, привели русского. Он с угрюмым видом встал перед Оглторпом. Это был молодой парень, на вид чуть больше двадцати, но уже с пышной бородой и усами. На нем были зеленые военные бриджи и мокрая от пота рубашка.
Из предварительного разговора Оглторп выяснил, что парень мог изъясняться по-английски.
— Как тебя зовут?
— Федор Хитров.
— Очень хорошо, мистер Хитров. Думаю, вам известно, что мы попали в затруднительное положение. Похоже, ваши друзья обладают средствами, которые позволили им нас обнаружить, кроме того, выяснить, что мы им враги. Уверен, вы знали, что это произойдет, и хвалю вас за храбрость, что осмелились утаить это от меня. Вы, должно быть, знали, что вам придется вместе с нами погибнуть или за вашу забывчивость мы убьем вас раньше.
Хитров молчал, еще более посуровев лицом.
— Подойди ближе, — тихо сказал Оглторп, — хочу, чтобы ты их увидел.
Он подтолкнул русского к смотровой башне:
— Видишь? Как ты думаешь, чего они ждут?
— Ждут, когда вы сдадитесь, — ответил русский. — Выходы из пролива перекрыты, и вам некуда деваться.
— Некуда? Не хочешь говорить, как нас обнаружили? Хочешь в тайне сохранить? Жизнью готов ради этого пожертвовать?
— Да.
Оглторп кивнул Уноке, и тот принес устрашающего вида кинжал с костяной ручкой. Молниеносным движением он лишил пленника уха. Чтобы не слышать воплей, Оглторп заткнул пленнику рот тряпкой.
— Ты думаешь, мы в безвыходном положении. А я думаю, что у нас есть шанс. Хотя ты лучше моего понимаешь наше положение, не так ли? Позволь мне помочь тебе. Ты смелый человек, и я готов сохранить тебе жизнь. Если ты не скажешь мне то, что я хочу знать, и нас захватят в плен, твои товарищи найдут твой труп плавающим на поверхности, а может быть, и вовсе его не найдут. Но если ты скажешь мне и нас все равно возьмут в плен, то ты останешься в живых и вернешься к своим. Ты же утверждаешь, что мы в безвыходном положении, так что лучше сказать. — С этими словами Оглторп вынул кляп изо рта пленника.
— Это… — Он замолчал, и Унока угрожающе занес кинжал.
— Не надо! — выкрикнул Хитров. — Эфирограф… в каюте капитана есть эфирограф.
— Я его там не видел.
— Он спрятан. Если они шлют нам сообщение, но не получают ответ, это знак, что мы захвачены.
— Где спрятан эфирограф?
— Не знаю, я же не капитан.
Оглторп вздернул бровь.
— Перевернуть каюту вверх дном, — приказал он Парментеру. — Найти эфирограф и выбросить его за борт.
В этот момент освещение стороживших их кораблей стало медленно гаснуть. Оглторп затаил дыхание, когда корабли поравнялись с ними и, не останавливаясь, пошли ко дну.
