Месяц – это много или мало? Лучше, чем ничего. Наверное.
– Мои родители не должны знать, что мы... что я… встречаюсь не с армянином, – замялась Мариам.
– Мне непонятно это требование, но допустим, – сощурился Кравец, отстраняясь.
– И мой сын тоже ничего не должен знать. Для него мы давние приятели. И точка.
– Окей. Что еще?
Ничего. На этом фантазия Мариам иссякла.
– Просто будь со мной честным, – сказала она и тут же пожалела. Как-то уж слишком беззащитно это все прозвучало.
– Я всегда был с тобой честен. Мы же друзья.
– Да. Мы друзья… – с бодростью, которую не испытывала, поспешила согласиться Мариам.
– Друзья с привилегиями. Будут еще пожелания?
– Да. Сообщи мне заранее, что уезжаешь. Я хочу… хочу…
– Скорректировать свои планы, я понял.
– Ага. А ты? Ты не хочешь что-нибудь добавить?
Кравец раздвинул губы в хищной улыбке:
– Дождись, когда я уеду, прежде чем назначать свидания кому-то еще. Не разбивай мне сердце.
«А оно у тебя есть?» – послышался голос маленькой Мариам. Мариам большая тряхнула головой, отгоняя тот прочь.
– Ладно, – поддерживая легкий тон беседы, заставила себя улыбнуться. – Заметано.
– К тебе или ко мне? – повторил Кравец вопрос, который однажды уже ей задавал.
– К тебе. У меня дома сын. И, кстати, не так уж много времени в запасе.
– У вас что там – комендантский час?
– Нет. Просто Левон не привык, что я… эм… – так и не найдя слов, Мариам неопределенно взмахнула рукой. Состоявшийся только что разговор позволил ей вернуть видимость контроля над ситуацией и ненадолго, ровно до тех пор, пока Женя ее в очередной раз не коснулся, она почувствовала себя увереннее.
Двор перед домом Кравца был сплошь заставлен машинами. Некоторые из них, по давно заведенной местной традиции, стояли даже на газоне. Поэтому Мариам пришлось покрутиться, чтобы найти место для парковки. И это было сущим мученьем – понимать, что это вот-вот случится, и оттягивать то… оттягивать.
– К черту! Бросай, как есть.
И снова, как тогда, держась за руки. Вверх по лестнице. Почти бегом.
«Ключ поверни, и полетели…» – как в знаменитой песне Сплина.
На этот раз она вошла в квартиру первой. Взгляд тут же остановился на том самом злосчастном комоде. Тогда у него была всего минута. Он справился за тридцать секунд. Сколько у них сейчас? Месяц. Какой-то месяц…
Что же ты делаешь, девочка? Что же ты с собой делаешь?
Мариам резко крутанулась на пятках, готовая сбежать. И врезалась в грудь Кравца. То ли вскрикнула, то ли вздохнула. Наполняя его ароматом легкие.
– Осторожнее, – шепнул он, проходясь пальцами по ее горящей щеке. – Дай я за тобой поухаживаю, – кивнул на куртку, в которой Мариам все еще оставалась. Бежать было поздно. И глупо. Потому что от него она могла убежать, да. А от себя? От того пламени, что ее выжигало добела?
Мариам, послушно повернулась к Жене спиной. Закусила дрожащие губы. Повела плечиками, куртка упала ему прямо в руки. Скрипнула дверца шкафа. Секунда… И вот он опять у нее за спиной. Так близко, что от его дыхания зашевелились волосы. Отлепиться от него сейчас было практически невозможно. Но она провела целый день на ногах и…
– Я в душ. Ты не против?
Против он или нет – Мариам выяснять не стала и, стащив с себя сапожки, рванула к ванной. Включила краны. Уставилась на себя в зеркало. Ни макияжа, ни нормальной укладки! На плечах следы от бретелек лифчика… И никак их не избежать, когда у тебя четверка, так и норовящая обвиснуть под собственным весом. Нет-нет, сейчас все вполне прилично, но…
За спиной Мариам возник абсолютно голый Кравец.
– Решил потереть тебе спинку. Ты не против? – шепнул он, обхватывая ее грудь ладонями. Руки у Жени были далеко не маленькими. Но их не хватало, чтобы освоить все. – Ты такая красивая, Мариам… Ты такая невероятно красивая! – на ухо, в ухо, прикусывая языком и вновь возвращаясь взглядом к их отражению в зеркале.
Она – смуглая и темноволосая. Он – тоже смуглый, но пшеничный блондин. Она – маленькая, с шикарными формами. Он – большой и мускулистый. Контрасты… Может, все дело в них?
Кравец опустил одну руку, прошелся по животу к самому сокровенному.
– Ты избавилась от волос. Совсем…
Еще один ее пунктик. Когда ты армянка… в общем, лишние волосы – это проблема, да. Одно время у нее даже стали расти усы.
– Т-ты имеешь что-нибудь против?
– Нет. – Пальцы Жени скользнули ниже. Туда, где все было гладко, ужасно мокро и болезненно чувствительно.
– Постой. Мне правда нужно в душ.
– Так пойдем.
В тесной ванне было не развернуться. Он вымыл ее по-солдатски быстро, но тщательно. Она вернула любезность. Впервые касаясь мужского тела так…
– Ну, все. Выходим, иначе убьемся… Я разложу диван.
– Нет. Пойдем в кровать.
– Тесно ведь.
Он не понимает! Не понимает, как она мечтала об этом. О том, что он отвернется от компьютера, в котором сидел, даже когда к нему приходили друзья, и просто ее поцелует. Да-да, вот так… Мариам застонала, впуская его язык. Лаская его своим, приходясь короткими ухоженными ноготками по его крепкой заднице, вдавливая в себя. Так что истекающая влагой головка прошлась между ее налившихся губ, задевая напряженный узелок клитора.
– Да… О, да… вот так. – Женя подхватил ритм, так правильно надавливая и теребя. Мариам скользила пальцами по его спине, перебирала отросшие волосы на затылке… Она испробовала, наверное, все секс-игрушки, и ни одна из ее впечатляющей коллекции и близко не дарила такого шквала эмоций и чувств. И близко.
Кравец оторвался от ее губ. Заглянул в глаза, сбиваясь с ритма. Торопясь… Нечаянно проскользнул внутрь. И тогда застонали оба.
– Нет, твою, мать… Так нельзя!
– Нельзя. Нельзя… Это правда.
Разговор у них получался удивительно глупым, особенно потому, что ни он, ни она, кажется, не желали прерывать происходящее. Он все так же в нее входил. Всего на несколько сантиметров, скорей это был петтинг, чем полноценный акт, но все же…
– А-а-а, твою мать! – Женя потянулся к своим джинсам, достал презервативы. Надорвал зубами упаковку и замер, глядя на нее: – Ты, случайно, не пьешь таблетки? Потому что я чистый… и…
Желание соврать и почувствовать его в себе кожа к коже было непреодолимым. Непреодолимым и чудовищно неправильным.
– Нет. Я не предохраняюсь.
– Ладно. Проехали. – Он отвернулся, быстро надел резинку и, вернувшись к Мариам, будто смущенно спрятал лицо у неё на груди. Потерся. Втянул сосок в рот и с силой одним глубоким толчком в нее погрузился. Спинка кровати ударила о трубу отопления. Мариам вскрикнула.
