Огненный вихрь гнал нападавших до самых дверей. Он не давал им отступить ни вправо, ни влево, обжигая и нанося ожоги. Даже те, кто упал, и то ползком двинулись на выход. Я двинулся следом, чтобы всё увидеть с балкона.
Вихрь не щадил команду Ицуми. Он догнал их до дверей, а там уже превратился в огромного рыжего лиса с тремя хвостами и широко ощерился. Зубастая пасть вся была утыкана острыми клыками.
— Мы ещё встретимся, мерзкий хинин! — выкрикнул Ицуми прежде, чем лис хвостами вымел их наружу.
— Обязательно! — крикнул я в ответ. — Посидим, сакэ попьем!
Лис захлопнул дверь и тут же растворился в воздухе. В воздухе повисла тягучая тишина. Клиенты и девчонки испуганно выглядывали из дверей. Я же подскочил к госпоже Окада, возле которой хлопотала Шакко со стаканом воды в руках.
— Всё нормально? Какое сильное было оммёдо…
Я не нашел ничего лучше, как задать этот банальный вопрос. И всё из-за того, что снова заглянул в глаза Шакко. Черт, как загляну, так дурак дураком… Надо перестать туда заглядывать и начать пялиться на… Да хоть на сиськи! Пусть и небольшие, но…
— Да, Изаму, всё нормально. Сейчас госпожа Окада придет в себя и…
— Вы оба уволены, — слабым голосом проговорила госпожа Окада. — Вы уволены…
— За что? — спросила Шакко. — Мы же…
— Вы подставили меня перед господином Ицуми, а этот аристократ всегда хорошо платил… Да, иногда он хлыстал по телам девушек, но зато потом щедро платил за это… Давал на лечение… А вы…
Жирная женщина затряслась в приступе кашля. Я с недоумением взглянул на неё.
— Вообще-то это твои коллеги, дура. Девчонки приносят тебе деньги. Имей хотя бы какое-то уважение к ним. Тебя саму едва не загасили, а ты теперь заступаешься за этих уебков?
— Белобрысый осел, я…
Я не дал ей договорить. Нажатие на нервное окончание на шее даровало женщине полчаса здорового сна. К нам уже спешили очухавшиеся охранники снизу.
— Что тут? Как госпожа Окада?
— С ней всё нормально. Я усыпил её, через полчаса очнется и будет здоровее прежнего. Вам лучше заняться Лиму и другим. Похоже, что им здорово досталось.
— Да уж, было жарко. Чьё это оммёдо было? — спросил один из охранников.
— Это Изаму запустил, — не дала мне ответить Шакко. — Он так здорово всё обделал, что я только диву давалась.
— Круто! — восхитился другой. — Ладно, давайте тогда вниз, мы пока тут сами.
Я кивнул Шакко, она подмигнула в ответ.
— У нас есть ещё полчасика, пойдем в темный бар, выпьем по бокалу вина?
— Пойдем. Только вино я не буду, а вот от кофе не откажусь, — сказал я.
Уже в темном баре, откуда сбежали все клиенты, Шакко меня спросила:
— Ну и как твоё полное имя, «грязный хинин»?
Она так похоже спародировала Ицуми, что я не удержался и хохотнул. После этого вспомнил одного мачо из своего мира и сказал:
— Такаги. Изаму Такаги, — после этого повернулся к барменше и произнес: — Мне кофе со сливками, взболтать, но не смешивать.
Глава 5
Мы бы посидели в баре ещё, но надо было уходить. Охранник Лиму виновато пожал плечами, мол, скоро госпожа Окада очнется, не стоило волновать старушку. Я подмигнул ему в ответ. Он тоже подневольная птица, клюет то, что кинут сильные мира сего.
Волновался ли я по поводу того, что потом произойдет? Нет, не волновался. Когда госпожа Окада очнется, то тут же кинется звонить Мизуки. И та устроила бы мне головомойку, если бы я не сообщил о происшедшем в публичном доме. А если я скажу об этом первым, то слову моему будет больше доверия, так как и другие охранники успели скинуть инфу. Так что как ни хотела бы госпожа Окада очернить меня в глазах Мизуки, но ей этого не удастся.
Поэтому на улице я набрал номер пятого лица Казено-тсубаса-кай. Мизуки взяла почти сразу же.
Я в красках описал произошедшее, уточнил, что никто не умер, а всего лишь чуточку прижали хвост молодому господину с садистскими наклонностями. Конечно же не забыл подчеркнуть, что ударенную девушку тоже звали Мизуки, поэтому у меня в голове чуточку помутилось. Я как бы заступался за всех девушек с таким красивым именем. Да, это была лесть. Судя по потеплевшему голосу собеседницы, она мне удалась.
Мизуки сказала, что я сделал всё правильно и она убедит госпожу Окада не злиться на меня. Да, неприятность с молодым господином Ицуми возможно будет иметь последствия, но я в тот момент поступил верно. В первую очередь нужно было заботиться о девушках, а уже потом о нападавших. Получилось, что я почти герой.
Хотя, когда мы уходили из публичного дома, то взгляды девушек из публичного дома светились благодарностью. Они приветливо улыбались и по их виду можно было понять, что я мог рассчитывать на большую скидку, если вдруг вздумаю воспользоваться их услугами.
— А ты хитрец, — сказала Шакко, когда я закончил разговор по телефону.
— Да что ты, просто не хочется снова получать головомойку из-за того, что кто-то не то сказал. Тут я рассказал всё как было, госпожа Окада расскажет по-своему, но думаю, что больше поверят мне. Почему-то мне так кажется.
— Да уж, в такое сложно не поверить, — девушка блеснула белыми зубками и снова по её глазам пробежала радужная волна.
Мимолетная, как будто легкое наваждение. Я даже сморгнул, думая, что мне это кажется. Мы шли по улице в сторону железнодорожной станции и вечерние сумерки потихоньку выделяли свет фонарей на асфальте. Идти рядом с Шакко было приятно. Это ощущение тихого довольства было сродни давно забытому чувству из прошлого. Тому самому, когда провожал домой девочку из школы.
В тот миг казалось, что весь мир смотрит на нас. Что вот-вот сейчас послышится дурацкая дразнилка про «тили-тили-тесто», что взрослые ухмыляются, вспоминая себя в нашем возрасте, что бабушки на лавочках покачивают головами, жалея о распущенности молодежи. И вместе с тем сладкое чувство, что мы идем не просто так, а идем рядом потому, что нравимся друг другу. И нравимся уже не по-дружески, а более чувственно.
Это чувство давно уже скрылось под грузом цинизма и тяжелым налетом обыденности. Вернее, я думал, что оно спряталось, а оно… Оно взяло и вылезло наружу. Непонятное чувство удовлетворения жизнью в сочетании с легким счастьем. Я всеми силами старался сдерживать его, но тщетно. Чувство раздвигало губы в улыбке и заставляло чуть ли не парить над землей.
— Тебе на станцию Сибуя? — спросил я в тот момент, когда молчаливая пауза затянулась.
— Да, я живу на Кун-стрит.
— Одна?
Спросил с затаенной надеждой, что она живет одна и пригласит меня на пиалу чая. Да, я надеялся на это. Что там будет дальше — неизвестно, но хотелось как можно дольше не отпускать девушку. Черт побери, неужели я влюбился? Да ну на хрен.
