— Надеюсь, что второе и также надеюсь, что вы с ним справитесь за отведенное время. Наш оябун, Сато-сан, недавно интересовался делами хинина. Слышишь, пухлый? Тобой интересовался сам оябун. А уж если такой человек спрашивает про кобуна, то это неспроста. Тебя или повысят… или повесят. Разница в одной букве, а какова пропасть между словами?
Я кивнул. А что я ещё мог сказать? Слишком уж много тины в воду напустил сэнсэй, чтобы так взять и подыграть ему. Приходится только смотреть и слушать, чтобы не напортачить ещё больше.
После этого зазвонил телефон Макото. Тот отвлекся на разговор и словно забыл о нашем существовании. Мы с сэнсэем оказались предоставлены сами себе. Сэнсэй молчал, я тоже не был расположен к травле анекдотов. Так мы и доехали до дома. Иширу сухо попрощался с нами, взглянув на покалеченный палец сэнсэя напоследок. Норобу поклонился отъезжающей машине, я с неохотой сделал также.
Уже дома я проверил лежащего тануки, а после спросил сэнсэя:
— И что это всё обозначает?
— Что именно? — скорчил непонимающую моську сэнсэй.
— А вот эта ложь про то, что девушка мертва?
— Она мертва. Для всего мира она мертва. Найдут какого-нибудь замерзшего бомжа, сожгут в крематории, и потом поставят урну в храм. Всё честь по чести. Мертва твоя Миоки…
— Она не моя и… И ты же сам сказал, что она не мертва!
— Не поднимай голос на учителя, пока учитель не поднял на тебя палку! — резко оборвал меня сэнсэй. — Весь этот цирк устроен с единственной целью — дать девчонке возможность уйти спокойно. Я не верю никому из якудза — они запросто могут рассказать о Миоки другим людям. Она уедет в другой город, страну, и заживет там новой жизнью с новыми документами. Госпожа Хадзуки этим обеспокоится. А мы поможем финансово. Вернее, ты поможешь, — улыбнулся сэнсэй. — Ты же у нас богатый самурай…
Тут надо упомянуть, что про деньги сэнсэй сказал не просто так — моя идея с созданием социальных сетей сработала на отлично и небольшой процент периодически капал мне на карту. Яхт и дворцов купить нельзя, но на хорошую жизнь хватало. Норобу же запретил тратить излишки денег, предложив их вкладывать в ценные бумаги. Чем я и занялся. В итоге за месяц накопилась приличная сумма — кубышка на черный день. Вот про эти деньги и говорил сэнсэй.
— Хорошо, а что же за представление ты устроил у вакагасир? Что за мама и дочка?
— А как ещё объяснить наше появление? Сказать — ребята, мы тут вызвали дух бывшего комиссара, которого сами и грохнули, так что вы уж не ругайте нас сильно? Да за вызов духа бывшего главы якудза нас по головке не погладят. И нечего кивать на тануки, он вообще сопля недоразвитая, с него взятки гладки.
— И нужно было ради этого резать мизинец? С какой стати вообще вы, якудза, херачите себе эти пальцы? Нельзя просто сказать «извините»?
Сэнсэй покачал головой. Он взглянул на окно, где уже светлел край небосклона. После этого подошел к шкафу с настойками и эликсирами. Там Норобу подхватил несколько пузырьков, плошку, бамбуковую кисточку для размешивания и длинную пипетку. Всё это он разложил на столике, взглянул на меня и сказал:
— Это называется юбицуме, укорачивание пальца. Ритуал имеет древние корни и выражает признание вины средней тяжести. Своего рода искупление во имя справедливости. За эту вину тебя не убьют, но и отпустить просто так не могут, поэтому и придумали юбицуме. Раньше не было огнестрельного оружия, оммёдо было доступно не всем, вот в среде якудза и сражались в основном мечами. Когда отрубаешь одну фалангу, то хват рукояти становится слабее — мечник в таком случае будет более зависим от своих друзей и партнеров. С укорачиванием мизинца на другой руке меч выбить ещё легче.
— Значит, извиняясь, ты автоматом становишься слабее, лишь бы твой начальник простил косяк?
— Можно и так сказать, но можно сказать и не так грубо, — задумчиво произнес сэнсэй, раскладывая пузырьки и начиная священнодействие медицинской науки.
Он брал пипеткой несколько капель из одного пузырька, после этого из другого, третьего, шестого. И только в одному ему ведомой последовательности. При этом он постоянно помешивал в плошке. В комнате противно запахло аммиаком.
— Что ты делаешь? — не выдержал я.
— Новый палец, — пожал плечами сэнсэй. — Не может оммёдзи остаться без необходимого ему инструмента. А если в следующий раз мудра сложится не так? Что тогда будет?
— Не знаю, — пришла моя очередь пожимать плечами.
— А я знаю. Видел один раз, как человек после юбицуме попытался сотворить огненный шар, а в итоге сам вспыхнул, как чучело на праздник весны.
— И всё из-за отсутствия пальца?
— Да. Нарушаются меридианы и боевой дух выплескивается вовсе не так, как задумывалось. А ты почему спать не идешь? Тебе разве через несколько часов не в школу?
— В школу? Вообще-то я пока ещё мертв для Сэтору Мацуда…
— И что? Завтра ты оживешь и явишься на уроки. Отсутствие можно оправдать болезнью. Если будут спрашивать, то я подтвержу. Если будут просить справку от врача, то я могу её написать от руки, вроде как лечился дома.
— Но Сэтору…
— Зассал?
— Пффф, вот ещё. Ему меня уже два раза не удалось убить. Не удастся и на третий! Но думаю, что ты прав и мне стоит быть рядом с Исаи. Мало ли какую хрень выкинет этот урод!
Я чуть подумал, а потом ударил кулаком по столешнице:
— А знаешь что… Идут они все на хуй! Мне уже запарило бегать, прятаться, скрываться. Я же не нападал на них первым, это они… Вот пусть сами и расхлебывают то, что просили.
— В правильном направлении думаешь, ученик, — поджал губы сэнсэй. — Вот за это тебя хвалю сверх меры. Подойди сюда и придержи вот тут…
Сэнсэй вытащил из плошки нечто розовато-желтое, напоминающее детский пластилин, оставленный на солнце июльским днем. Он прикрепил это нечто на обрубок и чуть прикрыл глаза. Я понимал его — еле затянутая рана должна ныть так, что все другие мысли уходили прочь.
— Чего придерживать-то? Вот эту соплю?
— Эта сопля — мой будущий палец, так что отнесись к нему с уважением, — хмыкнул сэнсэй.
Следующие пять минут мы старательно пытались придать «пластилину» форму фаланги пальца. За образец брали фалангу правого, непострадавшего. И получилось не то, чтобы совсем непохоже… Получилось совсем никак. Как если бы сэнсэй окунул здоровый палец в соус и теперь тот застыл неприглядным наперстком, цвета детской неожиданности.
— А ты точно уверен, что тебе такой палец нужен? — спросил я.
— Вали спать, Тень. Утро уже не за горами. Хотя бы чуточку отдохни, — усмехнулся сэнсэй, любуясь полученным результатом. — У нас начинается новая тренировка.
— Какая?
— Тебе понравится. Тебе же нравится, когда жилы трещат и кости хрустят? Так вот, это будет теперь твоим постоянным состоянием. Ты можешь справиться с убыстрением, тебе осталось только научиться его удерживать. Да, мы пока что проиграли Исаи… Проиграли Мацуде, но нужно учесть, что сейчас он в пике своей формы — энергия молодого тела фонтанирует в нем, но чуть позже, через пару-тройку дней Исаи начнет сдавать. Нам бы только это время продержаться… И продержимся — главное, не дать этому маньяку убить кого-либо ещё.
