– Отчего же нет? И пусть таскает, на то он и слуга, чтобы за барином вещи таскать.
– Мой свет, не серчай. А хочешь, поезжай родителей навестить. Набери у отца в лавке ткани и украшения, какие пожелаешь, а я вот скоро поеду, всё до копейки ему завезу. Только пусть скинет, по-родственному.
Катерина обрадовалась этому предложению и тут же заворковала:
– Ну хорошо, съезжу, раз ты просишь. Возьму Дусю и Васеньку, а то когда всех беру, у матушки от них голова раскалываться начинает. Говорит, ты хоть по двое привози, не всех четверых сразу.
– Так и сделай, мой друг, – Иван Ильич отхлебнул холодного кваса и от удовольствия улыбнулся.
В дверях показался Михаил, и Катерина быстро удалилась. Пока Иван не передумал, побежала собираться в дорогу.
– Проходи, – мотнул головой барин. – Ну? Как здоровье?
Вид у Мишки был, прямо скажем, не ахти. Голова на сторону перекошена, лицо одутловатое. Что-то не припомнит Иван Ильич, чтобы Мишка после пьянки так выглядел.
– Эко тебя перекосило, неужто от сивухи, – засмеялся Иван Ильич. Он налил чарку и протянул Михаилу. – На-ка, выпей.
Тот молча подошел, принял налитое и залпом выпил. По щекам потекли капли. Он отерся рукавом и в глазах его сразу загорелся озорной огонёк.
– Как? Получше уже?
– Получше, барин. Благодарствую.
– Что-то, Михаил, в последнее время замечать я стал грусть-печаль твою. Откройся, может, помогу твоему горю.
Мишка переминался с ноги на ногу. Видно было, неловко ему перед барином открываться, но другого выхода не было, и он заговорил:
– Да люба мне, барин, одна девка из крепостных твоих. Ой как люба.
– Так за чем дело, бери в жены. Разрешаю.
– Только ведь я ей не люб.
– И что с того? Если прикажу, сразу люб станешь.
– Не знаю, барин.
– А чего тут знать? Я сказал, бери в жены – позволяю.
Мишка как-то невесело это разрешение барина воспринял. Иван Ильич, переспросил:
– Так ты хочешь жениться, или нет?
– Тут такое дело – норовистая она. Вчера по голове меня огрела. Как же я могу на ней жениться. Она и убить меня может, ежели сильно налегать стану. Я уже и так и эдак. Да она всё ни в какую.
– Ну хорошо, завтра пошлю слугу, чтобы ей официально объявили, что она вскорости станет твоей женой. А будет фордыбачить, я её на каторгу в Сибирь сошлю. Так ей слуга и скажет. Сам понимаешь, ей лучше за тебя замуж, а не в Сибирь.
Эти уже слова Мишку очень порадовали. Он засуетился и сразу повеселел.
– Вот спасибочки, Иван Ильич. Я вам по гроб жизни благодарен за такое. Вот спасибочки.
– Ну-ну, ничего, ничего. Ты мне давно верой и правдой служишь, могу и я для тебя что-то хорошее сделать. Ты же скажи хоть, к какой девке слугу посылать?
– Да к Любке, что на свинарнике за свиньями ходит.
– К Любке, так к Любке. Иди, Миша, отдыхай пока.
Михаил ещё долго кланялся, а когда вышел, усмехнулся Иван Ильич и снова за квасом потянулся.
Глава 4
– Барин, дозвольте на кузню по дороге завернуть. Обод маленько погнулся, нужно бы сделать. Не то потом вкругаля только за этим ехать, зря лошадей гонять, – обернулся Гришка кучер к Ивану Ильичу.
– Делай, – задумчиво кивнул тот.
Солнце уже к горизонту клонилось, когда к кузне подъехали. День заканчивался, Ивану Ильичу страсть как домой хотелось. После недолгой поездки возвращался. С коляски не стал выходить. Обод быстро поправили, и Григорий уж на козлы запрыгнул. Повернули к дороге. Медленно пошли лошади.
Вечерняя прохлада окутывала и погружала Ивана Ильича в упоительное состояние задумчивой полудрёмы. Догорающее солнце уже дрожало меж высоких трав луга, и последними лучами озаряло его будто волшебными дорожками. Любоваться этим, чуть приоткрыв глаза, – одно удовольствие.
Но внезапно внимание привлекла одинокая фигура посреди луга. Там, среди трав, что почти до пояса достигали, Иван увидал силуэт девушки. Распущенные волосы лёгким ветерком развивались и падали. Казалось, это луговая фея решила пройти и глянуть на свои владения. Иван Ильич потянулся, чтобы получше рассмотреть её лицо, но поворот дороги резко прервал созерцание девы. Иван заёрзал и попытался выглянуть в заднее оконце, но там уже ничего не было видно. Девушка исчезла, будто и не было её никогда. Будто всё это только в воображении.
Люба управлялась с сеном, когда невысокий мужичок – Митька из барского дома, подошел к изгороди и позвал:
– Любка, иди сейчас сюды.
– Чего? – возмущённо протянула Люба и осталась на том же месте. – Тебе надо, ты и иди.
– Любка, не перечь, я от барина приказание принёс.
Люба положила виллы и, приглаживая волосы, подошла к мужичку. Ещё такого не было, чтобы от барина к ней с приказаниями приходили. Ну, раз так, придётся выслушать.
– Какое ещё приказание? – недовольно спросила Люба.
– А вот какое, – Митька почувствовал важность своей миссии, торжественно и громко объявил: – Барин Иван Ильич Петухов приказывает тебе, Любка… – несколько человек с разных концов хозяйства, услыхав такое, подошли поближе. Пара пастухов, Фрося-кролятница и птичницы Ольга и Евдокия.
– Чего там? Не тяни, – крикнул один из пастухов, когда Митька стал оглядывать прибывших и ещё больше напустил на себя важности.
– Так на чём это я, значится, остановился, – забормотал он.
– Приказывает, – напомнила Фрося и засмеялась. – Тоже мне посланник, даже не знает, зачем его послали.
Все зареготали и Люба тоже засмеялась.
– Так вот, приказывает, значится, тебе, Любка, венчаться незамедлительно с Мишкой, то есть с Михаилом Плетнёвым.
Некоторые присвистнули.
– Ну и ну, – вскричала Фрося. – С чего это она должна за этого олуха идти? У него же в голове пусто, как в чурбачке. Только и того что силёнки бог дал, а ума-то пожалел.
Все опять зареготали.
– Э, нет, красавица, тут барин наш с умом подошел к делу. Слушай, Любка, дальше, что барин велит. Ежели за Мишку не схочешь идтить, то тебя, Любка, на каторгу в Сибирь сошлют.
Тут все и примолкли сразу. Потом Фрося, как самая бойкая, снова вмешалась:
– Это за что же? За то, что за дурака замуж не хочет выходить? Эко хитро придумали.
Люба стояла рядом с забором и не могла никак сообразить, что всё это означает. Она глядела на других и не знала, у кого уточнить. А все только пожимали плечами и смотрели, кто сочувственно, кто равнодушно.
– Ничего, Люба, выйдешь за Мишку – тоже хорошо, со свинарника хоть заберут. Не зря ведь сам барин приказывает тебе за него идти, – сказал пастух Семён, угрюмый, обычно немногословный мужик.
