Я решительно толкнула двери в лавку Квакмайера и вошла. Внутри обнаружилась очередь возле прилавка - пять или шесть человек, и все мужчины. Я поздоровалась, глядя в стену -сразу со всеми, чтобы не пришлось никого называть по имени, ведь имен-то я и не знала. Один из мужчин - огромного роста, со светлыми волосами, топорщившимися надо лбом, как жесткая щетка, покупал табак. Он положил на прилавок монетку, и руки были такие же огромные, с крепкими широкими пальцами, в которые накрепко въелась копоть. Да, вот такого бы мужика на мельницу - и Жонкелия прыгала бы от радости. Такой и курятник бы починил, и двери, и окна застеклил...
Великан повернул голову, наши взгляды встретились, голубые глаза (совсем не драгоценные камни) равнодушно посмотрели на меня, но потом в этих глазах что-то промелькнуло, и взгляд стал настороженным, пристальным.
Отвернувшись к прилавку, я встала в конце очереди, но продолжала чувствовать этот взгляд. Другие мужчины тоже посматривали на меня - но иначе. С ленивым любопытством. Если верить тому, что Эдит бегала босиком по снегу, вряд ли ее особа могла вызвать у местных другой интерес. Деревенская дурочка, ещё больше помешавшаяся после смерти мужа.
- Как мой заказ, Фидо? - спросил лавочник, насыпая в полотняный мешочек табак.
Запах от него был таким резким и пряным, что я не удержалась и чихнула.
Все немедленно посмотрели в мою сторону, а я сделала вид, что меня очень интересует медный чайник - блестящий, как зеркало. В его выгнутой поверхности отразилось моё лицо
- с широко расставленными глазами, с чуть вздернутым носом, и сразу же за моим плечом появилось другое - с правильными чертами, в обрамлении темного облака волос, с яркими глазами. В медном чайнике глаза казались янтарными, но я уже знала, что они синие, как сапфиры. И эти глаза смотрели на меня без любопытства, с презрительной насмешкой.
- Думаю, папочка, - прозвучал нежный голосок Сюзетт Квакмайер, - господин Шолдон всё закончит вовремя. Он ведь ни разу не нарушал сроков. Мне тоже не терпится поскорее увидеть нашу новую ограду, но я ведь не тороплю мастера.
Ее лицо в чайнике проплыло мимо, я оглянулась через плечо, чтобы посмотреть, как девица приветливо улыбается мужчинам. Те бормотали в ответ неловкие комплименты, приподнимали шапки, а великан Фидо чуть ли не пожирал красоточку взглядом. Я почувствовала себя невероятно лишней, но воинственно перекинула волосы с груди на спину. Пусть таращатся восхищенно на эту Сюзетт. А я пришла сюда за растительным маслом. Не за мужиком.
Только мужик пришел сам - судья Кроу, собственной персоной. В лавке сразу стало слишком тесно, и я отступила в уголок. Но я зря надеялась, что не привлекаю к себе внимания. Судья кивнул лавочнику Савьеру, рассеянно поздоровался с красоткой Сюзетт, и подошел ко мне.
- Добрый день, хозяйка, - сказал он, снимая шапку. - Мельница работает? Всё хорошо? Повисла тишина, будто в лавке объявилось и внезапно заговорило водяное чудище.
- Вашими молитвами, - ответила я, не понимая, с чего это всех так перекосило. Возможно, они знали что-то, чего не знала я. А может, у каждого был грешок за душой или тайна, которую не полагалось знать судье. Такая тайна была и у меня, но дичиться я не собиралась. Тем более, что выдался отличный повод для саморекламы. - Мельница заработала, -продолжала я небрежно, звякнув тремя грошенами с такой важностью, будто это были золотые монеты, - скоро мы войдем в прежний ритм работы - и дела наладятся. Я сюда за маслом, собственно. Вы будете что-нибудь брать? - спросила я у мужчины, стоящего следом за великаном Шолдоном, но тот промолчал. - Нет? Тогда, разрешите, я возьму, - я деловито обошла всю очередь и положила на прилавок деньги. - Постного масла, будьте добры.
Савьер нацедил в кринку зеленоватого масла, и я опасливо принюхалась, потому что сомневалась, что здесь есть оливковое масло. Что это было за масло, я так и не определила, но запаха не было - и то хорошо. Пока Савьер затягивал кринку тряпицей и обвязывал пониже горлышка веревочкой, в лавку заглянули ещё два посетителя. Вернее -посетительницы.
Две поселяночки в ярких красном и зеленом платьях, утопающие в кружевах воротников и фартуков. У одной девицы были рыжевато-каштановые волосы и кошачьи зеленые глаза, а вторая была пухленькая блондинка - голубоглазая, с кукольным румянцем на фарфоровом личике. Только что я видела этих куколок у колодца, с кувшинами, но теперь кувшинов у девиц не было, они с самым невинным видом сделали кникесы и почти хором поздоровались.
Я сильно подозревала, что красавицы заглянули в лавку не просто так, и ещё больше уверилась в этом, когда они с преувеличенной радостью расцеловали Сюзетт и залепетали что-то о новых лентах.
- Ленты, кружева, тесьма... - зеленоглазая говорила, будто во рту у нее была медовая карамелька. - Я хочу широкую, кружевную, чтобы сделать манжеты и воротник.
- А мне - голубую ленту, шелковую, - вторила ей блондиночка, округляя глаза и пунцовый ротик. - Знаешь, такую с серебряной вышивкой, с кисточками на концах.
- Папочка ещё не ездил в город, я же говорила вам сегодня, - Сюзетт сказала это, вроде бы, приветливо, но слишком громко. Так, что услышали все.
Мне послышалась насмешка в ее нежном, ласковом голосе, и я не утерпела и оглянулась, чтобы проверить - не ошибаюсь ли. Широковатый рот барышни Квакмайер растянулся в улыбке. Нет, я не ошиблась - Сюзетт и в самом деле напоминала лягушку. И эта лягушка только что выставила своих подружек в крайне глупом виде.
Теперь я не сомневалась, что куколки заглянули в лавку, чтобы кое на кого поглазеть, а им намекнули, чтобы не заглядывались на того, на кого не следовало. Интересно, кто у нас завидный жених? Судья или Шолдон? Остальные мужчины вряд ли могли бы поразить женское воображение - включая лавочника, все были среднего роста и совсем не романтической внешности.
Я забрала кринку и пошла к выходу, но по пути не утерпела и снова посмотрела на медный чайник - он так и притягивал взгляд.
В зеркальной золотистой поверхности я увидела, как зеленоглазая и блондиночка, стоявшие рядом с барышней Квакмайер, дружно оглянулись на меня. Подумаешь - оглянулись. Я бы не придала этому большого значения, но кое-что заставило меня замереть на месте. В чайнике отразились те же самые платья девиц, те же кружевные фартучки, но лица. лица были совсем другими. У зеленоглазой лицо вытянулось, губы истончились, нос заострился, брови срослись на переносице, а пикантная мордашка блондиночки превратилась в настоящую подушку - с необъятными щеками, маленькими глазками. Их миловидность пропала в одно мгновение.
Пожалуй, это было ещё страшнее, чем увидеть в окне мельницы зубастую пасть. Я медленно обернулась, и с облегчением вздохнула, обнаружив, что девицы выглядят так же, как прежде - красотками. Наверное, изогнутая поверхность чайника исказила черты. Но это всё равно было жутко. Мне захотелось поскорее выйти из лавки и никогда больше сюда не возвращаться. Что я и сделала, запутавшись в длинном платье и чуть не споткнувшись на пороге.
