Нгангата горько усмехнулся:
— И я тоже. Перкар, пожалуй, тебе надо бы поговорить с Хизи. Вы с ней, в конце концов, одного поля ягоды.
Перкар покраснел до корней волос.
— Можешь не напоминать мне о том, как я с тобой обходился. Ты же знаешь, мое мнение об альвах давно переменилось.
— Мы не о том говорим, — тихо сказал Тзэм. — Вы с ней одного поля ягоды потому, что оба думаете, будто держите весь мир на своих плечах.
— Ну, не тебе бы говорить такое.
— Нет, мир на плечах я никогда не держал, — только Хизи. Это была единственная ноша, которую я всегда хотел нести, и теперь я хочу, чтобы она вернулась обратно.
Нгангата так и продолжал заниматься, своим делом, не поднимая глаз. Перкар понял смысл сказанного великаном — то же самое он слышал от Нгангаты, только выраженное другими словами. Нгангата намеренно направил разговор в это русло. Чтобы напомнить ему? Перкар решил, что непременно при первой же возможности расскажет полуальве всю правду — так, как представлял ее себе.
— Я обязательно поговорю с Хизи, — сказал Перкар. — Мы вместе решим, что делать дальше.
— Меня беспокоят те решения, которые вы принимаете вдвоем.
— Говоря «вместе», я имел в виду нас всех, — уточнил Перкар. — Но сначала я должен поговорить с ней. А ты пока заканчивай свою дубинку! Что бы мы ни предприняли, беда нас найдет, и раз уж у нас зашел об этом разговор, я хочу, чтобы ты был вооружен. Многие враги обратятся в бегство от одного твоего вида, попомни мои слова.
Перкар бросил взгляд на Мха и ощутил шок: их пленник не спал и внимательно слушал все, что говорилось. Давно ли он проснулся? Слышал ли это его безмозглое заявление о намерении убить бога?
Может быть. Тем больше оснований не отпускать Мха. Когда они доберутся до земель родичей Перкара, можно будет оставить парня в плену у них. Возможно, удастся обменять его на пленников, захваченных менгами. Но нельзя позволить ему вернуться к тому гаану, что ищет Хизи, и сообщить о том, что он узнал. Перкар скорее убьет его, чем допустит такое.
Мох криво улыбнулся, словно прочел мысли Перкара. Может быть, он заметил что-то в выражении глаз юноши; однако улыбка выражала не страх, а скорее насмешку.
— Я отправлюсь в дозор, — тихо сказал Перкар. — Увидимся утром. — Потом по-нолийски добавил, обращаясь к Тзэму: — Следи за пленником, великан. Не знаю, что тебе о нем говорила Хизи, но он представляет для нее страшную опасность.
— Я знаю, что он ее выслеживал, — мрачно прорычал Тзэм. — Думаю, стоит опробовать на нем мою дубинку, когда я ее доделаю.
— Нет, — вздохнул Перкар. — Мы и так уже слишком много убивали, и впереди нас, наверное, ждет новое кровопролитие. Не стоит прибегать к этому без необходимости.
— Пожалуй.
— Доброй ночи, Тзэм. Будь осторожен: не дай дубинке обуглиться слишком сильно.
Тзэм взглянул на него, и в темных глазах отразился огонь костра.
— Надеюсь, мне удастся сделать все как надо.
На следующее утро свой разговор с Хизи Перкару пришлось отложить. Отряд поднимался на высокое плато, которое менги называли «Падающие Небеса», и дорога была и трудной и опасной: неподходящий момент для обсуждения важных дел.
Братец Конь, которого спросили об этом странном названии, объяснил, что, согласно легенде, когда-то небо треснуло и кусок его отвалился. На выветренный край этого осколка и взбирались теперь их кони; время и ветер превратили его в ступенчатый песчаниковый откос. Легче всего было подниматься на плато по руслам, проложенным высохшими теперь ручьями, но только к полудню путникам удалось найти промоину, достаточно широкую и ведущую в нужном направлении, чтобы подъем по ней можно было назвать более или менее нормальным путешествием. Братец Конь сообщил, что существуют и иные, более часто используемые тропы дальше к северу, но тогда опасность встретить других менгов будет гораздо больше, особенно теперь, когда разлетелись вести о начавшейся войне: молодые воины со всех концов степи начали стекаться к горам в надежде добиться славы в сражениях.
Так что пришлось еще несколько лиг пробираться по извилистому сухому руслу, пока наконец оно не расширилось, а камни снова не оказались покрыты плодородной почвой; перед путниками раскинулись просторы Падающих Небес.
— Теперь на нас все время будет лежать тень гор, — сказал Братец Конь, и так оно и оказалось: на севере и западе вздымались огромные пики. Дальше виднелись другие хребты, но Перкара поразили бескрайние степи, оставшиеся у них за спиной: хотя все последние дни путешественники двигались по холмам, даже самые крутые из них теперь, на расстоянии, не выделялись на этой поражающей воображение плоской равнине, уходящей за горизонт, где небо и земля сливались в размытых оттенках сине-зеленого и бурого.
Братец Конь остановил свою лошадь.
— У этого камня мы принесем жертвы господину Падающих Небес, — сказал он остальным, и Перкар кивнул, оглядывая простор, лежащий впереди. Несмотря на то что их окружали горы, высокое плато казалось даже более плоским, чем раскинувшиеся ниже степи. Оно скорее напоминало не кусок небес, а место, на котором небо какое-то время лежало, расплющив все, что оказалось под ним. Если хорошо подумать над рассказом старика, может быть, как раз и окажется, что именно это он и имел в виду. Перкар не лгал Тзэму, когда говорил, что плохо понимает менгский язык.
Братец Конь запел, и в воздухе стал чувствоваться резкий запах курения. Перкар хотел было присоединиться, но он не знал здешних богов и песни, которую полагалось им петь. Но теперь уже скоро!.. Несмотря ни на что, несмотря на опасения, которые вызывала у него перспектива оказаться среди родичей после всех совершенных им преступлений, мысли о пастбищах, принадлежащих отцу, о маленьких скромных хорошо знакомых богах — богах, чьи песни и чье происхождение он знал, — утешали Перкара. Еще шестьдесят дней, и он мог бы оказаться дома. На самом деле они туда не попадут: если ехать мимо дамакуты его отца, это задержит на много дней их продвижение к горе, а такого, как почему-то казалось Перкару, они не могут себе позволить. И все же мысль о родных краях взбодрила его, принеся не только раскаяние и печаль, но и радость.
Перкар заметил, что Хизи отделилась от остальных и уехала вперед, высматривая что-то на западе. Он направил Тьеша следом. К его огромному изумлению, Свирепый Тигр двинулся за ним. С тех пор как Перкар «усыновил» его, конь все время выказывал ему в лучшем случае презрение. Когда его вели в поводу Братец Конь или Ю-Хан, он послушно шел за ними, но никому не давал сесть на себя верхом. И вот теперь пожалуйста: конь бежал за Перкаром к Хизи, словно хотел послушать, о чем эти двое будут говорить. Перкар удивился поведению коня.
— Что там? — спросила Хизи, показывая на пыльное облако, которое гнал ветер.
— Ветер дует с гор, может быть, принесет дождь. Видишь, как там потемнело?
— Мне это не нравится. Даже кажется… — Она оборвала фразу. — Ладно. Ты явился сюда с какой-то целью, я вижу. Ты уже несколько дней не разговариваешь со мной.
