-Эта, как ты говоришь- «малолетняя шалава» стоит, чтобы за нее убивали таких «жен друзей», как ты, когда они открывают свой поганый рот!- выплюнул я ей в лицо, готовый привести слова в действия, если она еще что-то вякнет. Но Антропова с перекошенным от страха лицом молчала, прерывисто дыша.
-Олеж, давай, остынь. Ты чего?- осторожно тронула меня за плечо Аленка, настойчиво разворачивая к себе. Я резко обернулся, скидывая ее руку и обжег всех яростным, угрожающим взглядом-пусть смотрят и запоминают. Никому не позволю косо смотреть в сторону того, что принадлежит мне. Хоть трижды друг!
Друзья и знакомые старались отвести взгляд. Спустя пару минут все неловко засуетились в попытке замять конфликт. Я же почувствовал дикую усталость. Мне было плевать, кто и что думает по поводу моей вспышки, я себя считал правым, но оставаться здесь не было никакого желания.
-Ладно, все. Я поехал. Счастливого Нового года! –уже спокойней произнес, направляясь на выход. Шуваловы пошли за мной.
-Олеж, ну, прекрати! Это же Антропова, ей лишь бы что-нибудь ляпнуть. –остановила меня Аленка.
-И что, это у нас теперь такой аргумент? Я вообще херею! Ты слышала? МАЛОЛЕТНЯЯ ШАЛАВА! Это с каких пор у нас в компании такое бл*дство происходит? Это нормально что ли, по-вашему, обосрать мою бабу мне же в лицо, а я должен молчать, потому что, видите ли, жена друга? Так плевать я хотел на ее иммунитет. Это что вообще за отношения-то? На кой такое дерьмо нужно?! Будет мне еще какая-то осатаневшая от злости сука говорить, кого приводить, а кого нет и свои оценки давать. Да я бы не привел сюда Янку уже просто потому, чтобы не замарать об такую грязь!
-Все верно Санныч. Поговорим с ней. Реально уже берегов не видит.-согласился Борька.
-Да о чем с ней говорить, ее убивать надо! Меня просто удивляет, с каких пор у нас бабы стали такими матронушками благодетельными? Себя пусть в молодости вспомнят. Траханные-перетраханные на сто рядов всеми, кому не лень, но бл*дь, туда же со свиным рылом. –бушевал я. Но стоило высказаться и как-то отпустило, лишь глухое раздражение плескалось где –то глубоко внутри. Шуваловы молчали, я же окончательно успокоился и устало вздохнул, что как-то вывело нас всех из задумчивого состояния.
-Олежка, ты раздевайся, пошли, дернем за Новый год, че из-за дуры теперь праздник портить?- хлопнул меня по плечу Шувалов, Аленка улыбнулась в надежде на мое согласие, но я уже твердо для себя решил, что не останусь, иначе осчастливлю Миху –сделаю вдовцом.
-Нет, ребят, вы празднуйте, а я поехал, - сообщаю тоном, не терпящим возражений. Шуваловы по взгляду поняли, что спорить бессмысленно, не первый год меня знают, поэтому только поджали губы, расстроенные моим решением.
-Что будешь делать?- спросила Аленка напоследок.
-Еще не решил, - пожал плечами. И махнув рукой, вышел из зала.
На улице сразу стало легче дышать, словно вырвался на свободу и наконец-то, сработала та самая кнопка «выкл»; проблемы отошли на задний план, захотелось праздника, настоящего такого с искренним смехом, с восторгом, подарками, елкой, мандаринами, с Чайкой. Именно с ней, ибо она и есть мой праздник; маленький, эксклюзивный, грандиозный праздник.
И только сейчас вдруг задумался, а с кем моя девочка сейчас и где. Из разговора я не очень понял, какой-то он странный получился. Конечно, я знал, что она хотела бы встретить новый год со мной, но я ведь ей ни словом о такой возможности не обмолвился, поэтому вряд ли она ждет меня. Эгоистично, конечно, вот так взять да привалить, разрушая планы, но меня лично совесть не мучает. Уверен, Чайка будет рада.
С этими мыслями сажусь в машину и еду к Янке. По пути набираю ее номер, но трубку она не берет. Впрочем, сейчас вряд ли бы кто-то взял; уже одиннадцать часов, нормальные люди во всю готовятся встречать Новый год. Я же к нормальным никогда не относился. Заезжаю в первый попавшийся открытый магазин. Оказывается, некоторые работают даже-бедные люди. Скупаю все, что можно; шампанское, мандарины, пиротехнику, сладкие подарки-Янка любит у меня сладости. Цветы ей беру и лечу скорее в квартиру на Мытной, боясь опоздать. Присутствие ее подруг меня не смутит, мне даже интересно-какая моя Чайка в кругу своих сверстниц.
Настроение с каждой минутой становится все лучше. Праздничная атмосфера не вызывает раздражение, а только улыбку. Москва горит, сверкает тысячей разноцветных огней, а у меня внутри так же все искрит от предвкушения. И какого вообще хрена я разыгрывал из себя героя и грузился всяким бредом на тему совместного будущего?
Почему нельзя просто жить и наслаждаться?
Этот вопрос остается без ответа, потому что себя не переделаешь. И я точно знаю, что этот порыв угаснет, как и волшебство этой ночи, навеянное любимым всеми праздником. Даже взрослым хочется верить в чудеса, и раз в году можно себе это позволить.
Когда подъезжаю к дому, облегченно отмечаю, что свет в квартире горит. Настоящее везение, что она никуда не укатила. Видать, судьба. Прихватив пакеты, поднимаюсь в квартиру, но открыв, сразу же понимаю, что никого нет.
В нос ударяет острый аромат ее парфюма. Он такой приторный, густой, слишком сладкий, даже удушливый, но он ее, а она так совершенна в своих бесчисленных несовершенствах. Втягиваю поглубже этот запах и ощущение, будто в машине укачало, но в тоже время её духи, как сладкое обещание, заводят.
Вокруг звенящая тишина и в эти предпраздничные часы пустота этой квартиры и мое одиночество чувствуются особенно остро.
Стою посреди коридора с пакетами, как дурак, и не знаю, какие дальше телодвижения. Не то, чтобы я не представлял себе такой сценарий развития событий, но как-то не подумал, что буду делать, если Янка не окажется дома.
И вот сейчас передо мной два пути; поехать домой, напиться и лечь спать или отыскать Чайку и все-таки встретить нормально этот гребанный Новый год. Второй вариант как-то больше по душе, поэтому бросив пакеты на пол, прохожу в гостиную, включаю свет и застываю истуканом. Обвожу ошарашенным взглядом полную разруху, и становится жутко; оборванная мишура, болтающаяся кусками на стенах, рвет на ошметки, перевернутая елка переворачивает в душе все с ног на голову, скатерть на полу, заваленная осколками посуды, разбивает на осколки то ,что, наверное, зовут сердцем. А пустая бутылка шампанского рядом с разбитыми новогодними игрушками подобна удару под дых. Я еще непонимающим взглядом мечусь по разорванной в клочья надежде моей девочки и холодею от ужаса понимания. Сглатываю тяжело и словно наяву вижу, как она готовилась, как ждала, как мечтала. Прокручиваю в мыслях радостный голос ;«Гладышев, ты в Москве?», «..тебя услышала, и в голову ударило сразу», «не успеешь прилететь, и Москва будет встречать Новый год без такого красивого мужчинки». А потом, когда поняла, что я и не думал приезжать, обреченное, убитое; « Как хочешь.», «Ладно.. мне идти надо. Отлично погулять. Позвонишь, как надумаешь приехать. Счастливого Нового года!».
Сейчас весь телефонный разговор становится понятным. И хочется доломать тут все к чертям от досады, от чувства вины. Чуть ли не рычу от злости на самого себя, на свою тупость. Перед мысленным взором проносятся картинки ее истерики, агонии разочарования и дикой боли. И режет без ножа, посыпая солью по-живому, в груди словно костлявой, холодной рукой сжимает от сожаления и муки. Представляю, как она металась по этой комнате, захлебываясь слезами и задыхаюсь от невозможности отмотать время на час назад и сказать; « да, я приеду малыш. Хочу увидеть, как ты загоришься подобно новогодней елке от радости и превратишь эту ночь в лучший праздник в моей жизни.». В этот момент, как никогда понимаю, что значит поздно.
