-Я-реалист! И всем рекомендую данную позицию, тебе в особенности. –отчеканил он.
-Кстати, о деньгах! Надо же карты заблокировать, и в полицию позвонить, - с досадой поморщилась я, только сейчас вспомнив об этом. Вот дура –то, господи! Меньше всего мне хотелось, чтобы какие-то уроды воспользовались моими деньгами.
-Ну, ты молодец, очнулась. Если бы я их не заблокировал, как только ты мне позвонила, аля улю моим денежкам. С таким легкомыслием пустишь по миру Олеженьку. –проворчал он, в который раз поражая меня своей продуманностью. С таким мужчиной реально, как за каменной стеной. Все предусмотрел и сделал.
-Что-то я очень сомневаюсь. – скептически произнесла я, но тут же повинилась, – Прости, пожалуйста. Сама не знаю, как вышло. Вообще не заметила никого. Сейчас заявление напишу, может, найдут их.
-Ага, непременно. Наша полиция в стрип-баре пару сисек не отыщет, а ты хочешь… К ним обращаться – лишний геморр себе наживать. Много у тебя налички было?- иронизирует он, вызывая у меня смех своими сравнениями.
- Не очень. Тысяч десять, - прикинула я мысленно, и тут же удивилась. Как, однако, все быстро меняется. Еще недавно эти десять тысяч были для меня внушительной суммой, а теперь – не очень много.
- Тем более, еще заморачиваться из-за этой ерунды. У меня время дороже стоит, так что смысла не вижу, - отмахнулся Гладышев и стал кому-то звонить. Я же пошла собираться к маме.
По дороге к санаторию я извелась так, что когда оказалась у его ворот, еще полчаса наворачивала круги в попытках успокоиться. Охранник смотрел на меня, как на умалишенную. А я такой и была от волнения.
Страшно было дико, до тошноты и жжения в желудке. Я не представляла, что меня ждет. Это ведь первая встреча за долгие месяцы. Последний раз я видела маму счастливую, провожающую меня в город больших надежд. А теперь…Что ждет меня теперь после всех разочарований? После кошмарного обмана, разрушившего мамины мечты? Я не знаю, и даже боюсь на что-то надеяться. Но понимаю, если продолжу накручивать себя, то в очередной раз сбегу. А этого допустить никак нельзя. Ибо мой долг-встретится лицом к лицу с тем, что я натворила. Пора быть ответственной.
С этими мыслями решительно направляюсь в администрацию санатория.
Как Олег и говорил; «пару сотен там, пару сотен тут» и вуаля перед тобой открываются все двери.
Меня отвели в какую-то комнату, похожу на оранжерею из-за изобилия цветов, и сказали подождать, что было смерти подобно, ибо напряжение достигло критической отметки. Но слава богу, мне позвонил Гладышев, дабы проверить обстановку и сообщить, что с клиникой в Новосибирске он договорился, о чем мне следует сообщить главврачу, а также забронировал билеты на утро, а следовательно, чтобы я поскорее возвращалась, нужно выезжать.
Когда я закончила разговор, мама уже ждала меня.
И я, как не старалась, не готова была к этой встречи лицом к лицу. Особенно с таким лицом мамы. Обернувшись, застыла и не могла поверить, что эта осунувшаяся, постаревшая женщина - моя мать. Но это была она, ибо даже болезнь и невзгоды не способны погасить ее невероятную красоту.
Я смотрела и не могла насмотреться на родное лицо, внутри все ныло от потребности - бросится на шею к маме, дабы ощутить тепло и нежность ее рук, почувтсвовать себя маленькой девочкой без забот и проблем, как раньше. Но мы стояли, сверля друг друга напряженными взглядами, не делая навстречу ни единого шага, и от этого сердце разрывалось на части, хотелось плакать горькими слезами. Я не знала, что сказать, что сделать. Но меня в очередной раз отправили в нокаут, когда мама, ковыляя на костылях, пересекла разделяющее нас пространство и обняла меня.
Я остолбенела и забыла, как дышать, ибо ждала, чего угодно, но не вот этого примирения без лишних слов и объяснений.
-Доченька, - выдохнула мама мне в шею, и ласково погладив по волосам, заплакала, - доченька моя.
И только после этих двух слов меня отпустило, я обняла маму в ответ, сильно сжимая в руках, но тут же вспомнила, что нельзя и ослабила объятия. Вдыхала родной до боли аромат детства и не могла надышаться. Накатывало какое-то невероятное облегчение. Казалось, что до этого я была в стальных оковах, а теперь они пали, и я стала свободной. И это чувство свободы приводило в дикий восторг, даря безграничное счастье. Хотелось смеяться, плакать, кричать об этом на весь мир. И я смеялась, и плакала, тараторила без умолку, рассказывая о том, как живу; что хожу на курсы вождения и АПЛ, а также английского, что готовлюсь к поступлению и что обязательно в этом году все получится. Мама с улыбкой слушала меня, плача и поминутно целуя.
А потом волна этих странных эмоций схлынула, и мы, успокоившись, вновь замерли. Я помогла маме сесть и сама устроилась напротив, не выпуская холодную, тонкую руку из своей руки.
-Ты повзрослела, - задумчиво произнесла мама, нежно касаясь моей щеки тыльной стороной кисти. И сквозь улыбку, со слезами, - Стала еще краше. Бриллиант обрел достойную огранку.
-Мам, прости меня!- начала было я, смутившись. Стало ужасно не по себе и вновь почему-то стыдно.
-Шш, ребенок, - прервала меня мама.- Не за что тебе просить прощение! Прежде всего, это я виновата. Что-то все время делала не так, раз ты боялась мне довериться и сказать правду. Где-то допустила серьезную ошибку. – с горечью резюмировала она, глядя куда-то вдаль невидящим взглядом. И от этой скорби я вновь заплакала, ибо она рвала мне душу. Столько раз я представляла себе эту нашу встречу, столько слов заготовила, а сейчас ни единого не могла сказать, ибо ничто не способно передать мою боль, мое сожаление и в тоже время радость, что теперь –то все позади.
-И все равно, прости, мам, что приехала только сейчас. Если бы я узнала раньше, я бы уже давно была рядом. Мне очень жаль, что так случилось, но ты обязательно поправишься. Все будет хорошо мамочка!- заверила я ее горячо, зная, что Гладышев поможет.
-Брось! Вот это все,- мама кивнула на костыли, - Это ерунда, когда душа болит. А она у меня так болела, так болела о тебе дочка. Это ты прости свою бестолковую мамку! Я лишь хотела, чтобы все у тебя было хорошо, так мечтала об этом, что смирится с неудачей и гневом оказалось непосильной задачей. А потом стало поздно. Все потеряло смысл, когда ты исчезла. –призналась мама. Слезы текли по ее щекам, но она их даже не замечала. Протянула ко мне руки и обняв, стала укачивать, как маленькую, продолжая говорить. – Когда-нибудь, когда станешь сама мамой, ты поймешь, что я пережила. Точнее, не так, ты сможешь представить. Не приведи господь, понять эту муку. Ведь мать и дитя-это одно целое. Когда-нибудь, внутри тебя будет маленькое существо, и оно там останется навсегда, доченька, даже когда родится. Дети никуда не уходят из материнской утробы. Всегда остаются там жизненно-важной, самой необходимой частью женщины-ее сердцем, ее душой. Ты - моя душа. Ты - моя жизнь, несмотря на то, что ты сделала или сделаешь. Ты всегда будешь моей неотделимой частью. И я очень хочу, чтобы ты это помнила и знала, я всегда пойму и приму тебя! Прости меня за все кошмарные слова, за все, что я натворила. – закончила она шепотом, я же прижалась губами к ее руке, вкладывая в этот поцелуй все свои чувства, ибо сказать что-то не получалось, только спустя какое-то время, наконец, смогла вздохнуть и тихо произнести;
