-Что «нет»? –не понял я сразу. Услышать от женщины «нет» - не самая радужная новость, но это был не мой случай. Чайка втянула судорожно воздух и уже уверенней пояснила;
-Нет, я не против!
Глава 10
Боже, Боже, что же я творю?! Успокойся. Успокойся!–повторяю, как молитву про себя, буравя напряженным взглядом пролетающую за окном вечернюю Москву. В глазах рябит от ярких огней, таких же ярких, как эмоции, подавляющие остатки моего разума. Тело горит огнем, кажется, что жидкий огонь мчится по венам, губы саднит, но от причины этой сладкой боли бросает в дрожь. Перед мысленным взором, словно заставка последний поцелуй; горячее дыхание, жадные губы со вкусом лимонной карамели, от каждого прикосновения которых я сходила с ума, таяла в умелых руках, словно шоколад на жарком солнце. Так сладко, так мучительно, так невыносимо нежно и одновременно грубо. Голова кружится от дурманящей близости, жгучих поцелуев, от дерзости опытных рук. И хочется еще и еще…Каждая клеточка моего возбужденного тела ноет. Необходимо что-то сделать, только бы избавится от этого дурацкого состояния. Я не настолько наивна, чтобы не понимать, что со мной происходит и мне ужасно неловко, стыдно за столь бурную реакцию на довольно невинные ласки.
Пытаюсь обдумать происходящее, но паника не позволяет. Сомнения рвут на части; стоило ли соглашаться, как это выглядит в его глазах, как это повлияет на наши отношения, не слишком ли рано, не слишком ли все просто… Господи! Я ничего не знаю, не понимаю. В подростковых книжках читала разные глупости; что нужно делать на первом свидание, что на втором ; когда за ручку подержать, когда в щечку поцеловать, но ведь это не школьный роман и рядом не мальчик с моего двора. Рядом взрослый мужчина, считающий, что я знаю правила игры. А я…Я даже еще не пробовала в нее играть. Только сейчас, только с ним.
Украдкой смотрю на Гладышева и дыхание перехватывает, сердце вновь учащается от непонятного мне самой чувства и дело тут не в том, что этот мужчина первый, кто коснулся моего тела, все гораздо серьезней, потому, как он –первый, коснувшийся моей души и без всяких усилий взявший в плен мое сердце. Несколько коротких фраз и я пропала, и с каждой проведенной вместе минутой растворяюсь в нем все сильнее и сильнее. Какая-то необратимая реакция, односторонняя… Хотя из курса химии; необратимые –всегда односторонние, но это не химия, а жизнь.
Тем более, что я полна решимости эту «одностороннюю реакцию» изменить на «двухстороннюю» . Не знаю, продвинулась ли я в этом деле хоть на шаг за две недели, не задумывалась как-то над этим, поглощенная происходящим. Наши беседы были увлекательны, интересны, полные смеха, беззлобного сарказма. Мы подначивали друг друга, открывая все новые и новые стороны, точнее открывалась я, практически ничего не утаивая от него, а он… Он по-прежнему оставался загадкой, которую мне отчаянно хотелось разгадать.
Я читаю Ремарка, чтобы понять, что для этого человека приемлемо, каких взглядом он придерживается, чтобы быть ему интересной, чтобы он видел во мне не взбалмошную, капризную девчонку, а взрослого человека. Личность. Хочу, чтобы он со мной считался. Знаю, что мое поведение мало к этому располагает, но я над этим работаю после того случая двухнедельной давности. Сейчас понимаю, как по-детски это выглядело и от того до безумия стыдно. Наверняка у него были причины, чтобы не представить меня своей знакомой, хотя мне все равно обидно, но Олег прав, сказав, что с моей стороны подобные выходки в духе героинь мыльных опер. И все же гордость еще пять дней не позволяла мне признать его правоту, но я так скучала, волновалась, что он исчезнет из моей жизни, что прокляла ту минуту, когда решила показать характер. Это было кошмарные, адски невыносимые пять дней; я не могла ни есть , ни спать, все мысли только о нем проклятом. В тот момент телефон стал для меня центром вселенной. Смотрю на него, а он молчит. По двести раз захожу во «входящие»-пусто, со злости удаляю Гладышева из контактов, после даже заношу в черный список, а сама боюсь, что пропущу звонок, не выдерживаю и вновь добавляю в контакты, убираю из черного списка и жду, жду, жду… Но от него ни строчки. И это рвало на части от невозможности что-либо изменить и сделать шаг навстречу. Именно тогда пришло понимание, что гордость порой превращается в мазохизм.
Только видимо, я не извращенка; не выдержала –таки , сдалась. Наступив на горло самолюбия, написала первая, и знаете, сейчас ничуть не жалею. В отношениях кто-то должен уступать. Странно только, что этим человеком оказалась я со своим, как Гладышев говорит- «гипертрофированным чувством гордости». Ну, и черт с ней, с этой гордостью! Я просто вдруг поняла, что мне этот невыносимый мужчина нужен очень… очень. Без него дни и ночи превращаются в одно сплошное серое пространство, в котором я не живу, а существую. Только рядом с ним чувствую себя на нужном месте в этом мире и если бы Гладышев не был столь замкнутым и закрытым, как чертов VIP-клуб, в который мне жизненно необходимо попасть, я была бы счастлива, несмотря на все остальные неурядицы в моей жизни. Сейчас же чтобы этих неурядиц не стало еще больше, я сижу, трясусь от страха, раздираемая сомнениями.
Кто-то скажет, что нужно слушать свое сердце в таких вопросах, но мой незначительный опыт учит, что искренние порывы чреваты страданиями и слезами. Я не хочу ошибиться, но и быть разумной у меня не получается, когда Олег всего на расстояние вытянутой руки. Я в его власти; во власти этих пронзительных глаз, в которых тону, как в океане без надежды на спасение.
-О чем задумалась?- неожиданно раздался голос объекта моего пристального внимания, от чего я вздрогнула и резко повернулась к нему. Он расслаблен, одна рука на руле, другая на коробке передач, взгляд сосредоточен на дороге, но я знаю, что Гладышев краем глаза и за мной следит. Облизываю губы и хрипловатым голосом отвечаю, выдавая с головой свое состояние;
-Ни о чем, просто устала. – откашливаюсь, стараясь избавится от хрипотцы в голосе и сразу же краснею, заметив веселую усмешку Олега.
-Хотел бы я уставать от танцулек. –поддел он меня, зная, что вспылю. И я бы так и сделала, если бы не была поглощена переживаниями. Но зато теперь могу и дальше следовать собственным установкам-вести себя, как «разумная женщина», которую Гладышев хочет видеть рядом с собой. Поэтому лишь улыбаюсь краешком губ и пристально всматриваюсь в его лицо без всякого смущения и неловкости. Только сейчас замечаю, что он-то как раз-таки устал ; под глазами залегли тени, лицо несмотря на загар бледное. У меня защемило в груди –странное чувство. Не обдумывая и не взвешивая свои действия, просто протягиваю руку и нежно касаюсь его колючей щеки тыльной стороной кисти. Олег вздрогнул и уставился на меня во все глаза, что несколько поразило. Такое ощущение, что я осмелилась приласкать дикого зверя и испугала его этим действием.
-Трудяга. –шепчу, продолжая поглаживать его хмурое лицо. Он делает вид, что ему все равно, сосредоточившись на дороге, но меня не проведешь, почему-то я уверенна, что ему нравится. Кончики моих пальцев покалывает от удовольствия, кровь начинает быстрее циркулировать по венам, вновь воспламеняя пожар, который я с таким трудом потушила. Медленно продвигаюсь к волосам, зарываюсь в них пальцами и начинаю ласково массировать голову. Гладышев чуть откидывает голову назад и едва ли не стонет, я же заметив, как он расслабляется, невольно начинаю улыбаться, хотя саму трясет от такой вольности. За две недели я уже чувствовала себя с ним свободно; знала, что можно сказать, что лучше не стоит, знала, как он реагирует на те или иные вещи, но мы так мало контактировали на физическом уровне, что страшно сделать лишнее движение.
