И это все мне не нравится, очень не нравится, а в связи со всеми «открытиями» дистанцию соблюдать не получится, относясь к ней, как к профурсетке. Привязываться мне бы не хотелось, и давать ложных надежд тоже, нам с ней не по пути-это даже не обсуждается. Все эти серьезные отношения , ну, на хер . Тем более с такой взбалмошной девицей. Хватит, нажрался этого дерьма на три жизни вперед, надорвался, теперь тяжести не поднимаю. Честно, я жалею, не стоило идти на поводу своих желаний. Знал ведь, что добром не кончится. Она-то наверняка накрутила не бог весть что, а я просто не смогу сказать ей, что драматизировать вполне естественный акт ни к чему в данном случае. Лучше, наверное, уйти по-английски, хотя как-то тоже не комильфо. Черт!
За этими размышлениями, я привел в порядок постель, заказал ужин и натянул джинсы, дабы не смущать лишний раз девчонку, хотя по-хорошему не мешало бы в душ сходить, но опять же, чтобы не ставить ее в неловкое положение, подожду.
К тому моменту, как она вышла из душа, я все обдумал и четко решил для себя, что на этом стоит закончить, дабы не создавать ни себе , ни ей проблем, как бы не хотелось послать к черту все эти заморочки. Знаю, что унижу ее, обижу, но приходится выбирать из двух зол меньшее. Сделать ее содержанкой – это еще хуже, а я ведь не конченный ублюдок, да и она не согласится. И правильно сделает. В конце концов, между нами практически ничего нет, кроме одной ночи и необъяснимого притяжения. В общем, ситуация из разряда-всего лишь еще один «мудак» и разочарованная девочка-классика жанра. И смех, и грех, блин.
Только когда открылась дверь ванной, мне стало не до смеха. Увидел ее и словно удар под дых. Нельзя быть настолько красивой, просто противопоказано. Она чистейшее эстетическое удовольствие и отрада для мужских глаз. Лицо ее такое невинное и в тоже время чувственное, а тело, это чертово тело, создано, чтобы доводить до безумия. И я схожу с ума, глядя на нее. Она же суетится, ища что-то, пытаясь тем самым скрыть смущение, а я пожираю ее голодным взглядом, забывая обо всем на свете. Мне хотелось лишь одного; сорвать с нее это гребанное полотенце, изучить губами каждый ее сантиметр, а потом трахать так, чтобы она орала, нет, выла от удовольствия, комкала простыни и стонала мое имя, а потом, пошатываясь, на дрожащих ногах ползла до ванной. От подобных перспектив возбуждение захлестывает, штаны мгновенно становятся тесны, и я уже ни хрена не соображаю. С ней всякий раз теряю цивилизованность и остатки разума, превращаясь в какого-то дикаря. Хотя так и должен мужчина желать женщину, посылая к чертям все на свете, доводя и себя и свою партнершу до состояния беспамятства, а не методично заниматься сексом, просто, чтобы получить разрядку и услышать «это было великолепно». Ни хера великолепного в подобной имитации нет, обычное удовлетворение физиологических потребностей.
Эта мысль несколько охлаждает, отвлекаюсь от своих размышлений, и только сейчас доходит, что не мешало бы что-то сказать.
Чайка осторожно присела на край кровати и, вцепившись мертвой хваткой в край полотенца, прижала кулак к груди, уставившись в одну точку за окном. На щеках у нее нежный румянец, нижняя губа нервно прикушена, глаза несколько покрасневшие.
Плакала. Из-за меня плакала. Твою же мать!
Это открытие заставляет поморщиться. Повел себя, как кретин. Ни деликатности, ни такта. Хорош, Гладышев, хорош, ничего не скажешь. Понимание этого вызывает потребность загладить причиненные ей переживания потоком романтической хрени. Необходимо исправить свою оплошность. Все же первый раз у девочки, надо чтобы вспоминала с ностальгией, а не разочарованием, женщины ведь любят всю эту сентиментальную муть.
Подхожу к ней и сажусь на корточки, вдыхая легкий, цветочный аромат мыла и еще чего-то едва уловимого, присущего только ей, напоминающее запах свежести после дождя. Чуть прикрываю глаза, наслаждаясь этим, в очередной раз теряя самообладание. Нежно касаюсь кончиками пальцев гладкой, атласной кожи ее бедер, слышу судорожный вздох. Встречаюсь с растерянным взглядом голубых глаз , которые со страхом и в тоже время с предвкушением следят за тем, как я медленно склоняюсь и начинаю целовать точеные ножки, чуть разводя их в стороны, отчего щечки моей девочки становятся пунцового цвета. Это вызывает у меня какое-то странное, щемящее чувство в груди и улыбку. Я понимаю, что творю черте что, учитывая недавно принятое решение. Разум кричит, что нужно остановиться, но не могу. Не хватает сил. Я хочу ее попробовать, я хочу полностью насладиться ей. Как наркоман повторяю про себя, что еще чуть-чуть и остановлюсь. Всего лишь раз, последний раз и больше никогда. Продвигаюсь все выше и выше, сгорая от желания доставить ей удовольствие, несмотря на то, что тело требует собственного удовлетворения.
-Я обидел тебя.- шепчу между поцелуями. Не спрашиваю, утверждаю, но Яна отрицательно качает головой. Врушка. Не обращаю внимания на ее ответ, продолжаю говорить, сдвигая полотенце выше, открывая себе вид на самую интимную часть ее тела.
–Я не хотел, малыш, просто все оказалось слишком неожиданно…-пытаюсь оправдать свою грубость, приправив слова нежным скольжением губ по ее коже. В ответ невеселый смешок, суть которого мне вполне понятна. Отрываюсь от ее ног и встав на колени между ними, притягиваю за шею лицо Чайки к своему.
Она вспыхивает.
-Злишься.- усмехнувшись, констатирую выражение ее лица , она отводит взгляд, а мне не по себе
-Прости, малыш, - тихо произношу, удивляясь самому себе. Впрочем, я не из тех, кто не в состояние признать свои ошибки.
А она понимает, за что я извиняюсь; за каждый мерзкий намек, за пошлые мысли, за оскорбительные выводы. Мне жаль, правда, но иначе я бы никогда не приблизился к ней. В ее глазах мелькают слезы, а у меня вновь это проклятое чувство щенячьей нежности.
–Было очень больно ? – шепчу, поглаживая ее лицо.
-Немного.- признается она с едва заметной улыбкой, ее щечки вновь мило покраснели, вызывая у меня ответную улыбку. Не знаю, с каких пор мне чье-то смущение стало казаться милым. Я уже вообще ни хрена не понимаю в происходящем. Чайка…нет, Яна, в данную минуту, именно Яна. Янка, Яна, Яночка-ранимая, маленькая девочка. Невыносимы глаза лани на этом чувственном лице. За живое цепляют. Когда она такая, я уязвим. Я слаб.
«Что же ты со мной делаешь Янка? – вопрошаю про себя, лаская ее искусанные губы языком, раздвигая их, углубляя поцелуй. Ее дрожащие руки скользят по моим плечам к шее, вызывая дрожь в теле. Втискиваюсь между ее ног, притягиваю к себе еще ближе.
-Ты ведь не кончила?- вновь смущаю ее, откровенно уже этим наслаждаясь. У нее вырывается нервный смешок, но она находит в себе силы ответить.
-Когда были в душе.- напоминает охрипшим шепотом. Это я и без нее знаю, мне же нужно другое. Качаю головой и покрываю поцелуями ее лицо, намереваясь исправить свой косяк. Влажные волосы щекочут лицо, их аромат дурманит, слизываю с ее губ едва слышные стоны. Она обхватывает мой торс ногами и словно нажимает на спусковой крючок. Возбуждение током проходит сквозь тело, заставляя кровь в венах кипеть от дикой потребности в этой девочке, в ее сладких губах, лихорадочных, неумелых ласках, в каждом ее судорожном вздохе. Она зарывается пальцами в мои волосы, прикусывает мою губу и это уничтожает даже намек на какие-то разумные мысли в моей голове, хотя на задворках сознания призываю себя остановиться. Для первого раза уже достаточно, но я эгоистичная скотина отмахиваюсь от внезапно проснувшейся совести и в тоже время затыкаю своего внутреннего зверя, требующего в полной мере насладиться этим роскошным телом. Потому что сейчас это больше чем просто плоть и кровь. Я не хочу размышлять, что это все значит, просто торможу себя, действую нежнее, не потому что так надо, а потому, что так хочу. Несвойственная мне нежность вновь упрямо растекается по всему телу. Я замираю и, переведя сбившееся дыхание, заглядываю в затуманенные страстью глаза Янки, обвожу влажные, припухшие после поцелуя губы большим пальцем, который она тут же с игривой улыбкой прикусывает, превращаясь в мою дерзкую, наглую Чайку, с которой я не теряюсь, не зная, как себя вести.
