Глава 12
Первая ночь; розы, шампанское, нежность и прочие атрибуты романтики. Кто-то об этом мечтает, представляет себе все именно так, кто-то напротив –считает ванильной фигней. Я никогда не задумывалась, каким должен быть мой первый раз, чего я жду или хочу. Единственное, что мне было необходимо, это избежать неловкости, конфуза и разочарования. И в этом плане, можно сказать, все удалось. Конечно, было пару моментов, но пожалуй, без них никак не обойтись. Но я не знала, что самое страшное –это утро. Ни одна женщина не мечтает проснуться в одиночестве и обнаружить на тумбочке записку со словами; « Доброе утро! Не стал тебя будить, ты сладко спала. Прости, у меня много дел, поэтому не смог остаться. Деньги на тумбочке на всякий случай; такси вызови, завтрак закажи…. Ключи отдай консьержке, как пойдешь. И подумай о нашем разговоре.»
Вот и все; сухо, лаконично, четко по делу, скупо. Ни одного намека на вчерашнюю близость. И от этого становится как-то пусто. Еще минуту назад казавшийся прекрасным мир меркнет. Несмотря на то, что через панорамное окно солнечные лучи заливают комнату, освещая ее своим радужным блеском, у меня на сердце сгущаются тучи. И холодно до неприятного озноба в этой постели, еще несколько часов назад горящей огнем. Смотрю невидящим взглядом куда-то вдаль на суету большого города и ни единой мысли. Какая-то апатия. Брошенная, чувствую себя опустошенной и какой-то- мерзкой что ли, незначительной, безликой в толпе прошедших через эту постель женщин. Давит своим великолепием и безразличием это пристанище на одну ночь. Хочется бежать от сюда без оглядки. Но я вместо этого откидываюсь на кровать, зарываюсь лицом в подушку, на которой спал он и вдыхаю его едва уловимый аромат. Подобные действия в фильмах у меня раньше вызывали насмешку, а сейчас вдруг понимаю, что это за чувство, когда хочется задержать время, остановить его, вцепится мертвой хваткой в ускользающий миг, в растворяющуюся в солнечных лучах нежность, страсть, иллюзию любви. Странно, после всего, что он сказал мне, я не плачу и не обвиняю его ни в чем. Напротив-сидела полночи, смотрела на него спящего, такого умиротворенного и родного в лунном свете и думала; « Какая она –женщина, сделавшая тебя таким? Кто эта сука, из-за которой и я скоро превращусь в человека, подобного тебе; скрывающейся за маской безразличия и холодности, пытаясь уберечь себя от очередного разочарования? Сколько потребуется тебе времени, чтобы я стала твоим отражением?». Но если быть честной, то вопросы эти – плоды подавленного настроения. Моя наивная натура свято верит, что мне удастся растопить лед. Всем своим существом хочу принять вызов, брошенный судьбой, хоть и понимаю, что будет больно, свирепо больно. Да что там?! Больно уже сейчас. Мне хочется винить его, ненавидеть за унижение, за крушение даже мизерных надежд. Но знаю, что это тупо. Мы не в восемнадцатом веке и я все понимала. Он никогда не говорил мне о любви, ничего не обещал, я сама этого хотела, рассчитывала на что-то. Он просто снял мои розовые очки слишком неделикатно, грубо даже. И как бы я не выпендривалась, пытаясь казаться разумной, а все равно – сволочь он и козел! Гордость кричит «Брось! Иди дальше. К черту это дерьмо!». Но …это извечное «но». Лежу, сверлю невидящим взглядом потолок и не знаю, что мне делать дальше. Хотя это ложь, конечно. Знаю я, знаю с первой секунды, как только сказал, что для него лишь определенный формат отношений приемлем. И дело даже не в том, что я его люблю и готова ради этого чувства на все. Нет. Я сама по себе такая. Я –борец. Не могу отступить, даже не попытавшись что-то сделать. Только сейчас слишком плохо и хочется послать это все куда подальше.
С таким внутренним раздраем одеваюсь. Стараюсь ни о чем не думать сейчас . Просто блокирую, иначе накручу, буду грузиться и начну делать глупости.
Собравшись, обвожу внимательным взглядом спальню, фиксируя каждую деталь, сохраняя в своем сердце и памяти навсегда. О таких апартаментах мечтают, наверное. Но я хоть и материалиста, и все же понимаю, что лучше бы в зашарпанной комнатухе, но, чтобы любили, чем эта односторонка.
Тяжело вздохнув, подхватываю рюкзак, подхожу к тумбочке, беру деньги. На глаза наворачиваются слезы. Бросить бы ему в рожу, ублюдку. Знаете, во сколько он меня оценил? Давайте, погадаем, поторгуемся, что уж?! А оценили меня в двести долларов. Щедрая сука! С таким стартом и до элитной проститутки не долго.
Ну, вот. Я же говорила, мне думать нельзя. Начинаю накручивать. Гладышев он хоть и сволота, но порядочная. Откуда знаю - не ясно, просто чувствую и все. Наверняка с его стороны эти деньги-что-то типа заботы, а я уже навертела. А может и нет….
Отмахнувшись, засовываю грязные бумажки в карман и стремительно покидаю квартиру. Спросите, чего же я не оставила эти деньги, раз такая гордая? А кому от этого хуже станет? Кому я что-то докажу? Гладышеву? Да плевал он с высокой колокольни. Посмеется только. И если уж считает меня кем-то , то пусть за дело.
Спустившись вниз, направилась к консьержке. Она была не одна, посмотрела на меня с таким презрением, когда я протянула ключи. Покачав головой, женщина забрала их. Я же быстро направилась на выход, было не по себе от ее осуждения. Но когда я услышала за спиной, как эта бабка своей знакомой посетовала ; « Такая молоденькая, а уже со взрослыми мужиками путается!», у меня внутри словно лопнула какая-то пружина, и развернувшись, я подошла к этим перичницам и оскалившись, елейным голосом пропела ;
-А тебе-то что бабуль? Завидуешь?
Они опешили и смотрели на меня, выпучив глаза, я же войдя в свою излюбленную роль, продолжила;
-Видишь ли, перспектива стать добропорядочной семьянинкой, обсасывая кости всем, кому не лень исходя желчью от зависти, будучи консьержкой, мне совсем не улыбается, поэтому лучше путаться с богатенькими мужиками и жить в свое удовольствие. Ну, теперь на день вам тема для разговоров обеспечена. Хорошенько пропаласкайте меня, чтоб прям стерильненько было.
Бабуси как застыли с открытым ртом, так и сидели, пока я не ушла. На улицу я вышла все еще ехидно улыбаясь, но стоило немного отойти от дома, как вся бравада слетела с меня, как шелуха. Остановившись на набережной, закрываю глаза, втягивая прохладный воздух, изо всех сил стараясь не заплакать. На душе гадко. Боже, что же со мной творится-то? Кидает из стороны в сторону. Хотя кого бы не кидало от такого дурдома в отношениях? То злость накрывает с головой, то обида. Вот мог бы позвонить хотя бы, учитывая, что какие-то свои ключи оставил?! Думает, я буду ему названивать? Ага, щас! Охренеет от счастья индюк надутый!
Пока иду по набережной, распаляю сама себя, матеря Гладышева.
Только в метро вспоминаю, что вчера выключила телефон. Это дает малюсенькую надежду, что возможно он звонил, но стоило только включить сотовый, как на меня обрушился град извещений о звонках мамы, тети Кати, Лерки и это меня обеспокоило. Все разом они бы просто так не названивали, да еще по столько раз. Волнение сковало и появилось противное чувство в животе. Я решила начать с Лерки. Набирая номер подруги, молилась только об одном, чтобы ничего не случилось, но мои молитвы либо не доходят до адресата, либо их попросту игнорируют.
