Я перечитывала сообщение раз за разом, пока оно не начало расплываться от подступивших к глазам слез. Они жгли, разъедали, как кислота, но я держалась из последних сил, чтобы не заплакать, не дать волю истерики, которую буду не в силах остановить, в которой захлебнусь. Утону в диком отчаянье и безысходности. А мне еще нужны силы, очень нужны! Чтобы хотя бы обрести какую-то стабильность, уверенность в завтрешнем дне, чтобы просто выжить в этом жестоком мире. А потом, когда врасту корнями в эту каменную, неудобренную почву, только тогда расслаблюсь. И втихомолку, по-бабьи так закушу подушку и буду выть ночью о маме, о своих мечтах, о том, как я могла бы жить, радуясь каждому дню, заботясь лишь о высшем балле по какой-нибудь дисциплине; о том, как могла бы ходить на свидания, флиртовать и говорить, что в голову взбредет, вместо того , чтобы глотать обиды, скалится сквозь слезы и утешать себя надеждами на что-то.
Только эти мысли еще сильнее травят души и слезы, как не сглатывай, а все равно текут по щекам. Борюсь с ними еще пару секунд, а потом вновь пробегаю затуманенным взглядом по сообщению, и меня прорывает; закусив костяшки на руках, трясусь всем телом и навзрыд, до болезненного воя, до срыва голоса плачу, нет, даже не плачу, рву на части душу. В клочья. Жалею себя, нагнетая и накручивая и без того непростую ситуацию.
Что же мне делать? Что делать?- повторяю вновь и вновь.Так страшно, одиноко и больно мне еще никогда не было.
Звонящий телефон вызывает панику и удушье. Мама и тетя Катя бьются изо всех сил, заваливая меня смс и звонками. После к ним присоединяется Лерка, но я уже не реагирую. Просто лежу, сверлю потолок бессмысленным взглядом. В какой-то момент жуткая истерика утихает, как и штурм моего телефона. Только эта тишина еще невыносимей. Чувство, будто жизнь оборвалась у меня, будто я призрак, на которого всем плевать. Поэтому, когда телефон вновь зазвонил, я была почти счастлива, особенно увидев, что это Гладышев. Одиночество –страшная штука, когда в жизни полнейший бардак. Мысли сжирали, словно стая голодных гиен. Мне нужен был кто-то, чтобы забыться, даже если этот кто-то не поймет, что со мной происходит. Я больше не могла сидеть одна в этом номере и захлебываться безысходностью. Поэтому схватила телефон, как утопающий спасательный круг.
- Ал…ло.- прошептала надорванным голосом, чтобы Олег не услышал мои всхлипы.
-Я выезжаю, напомни адрес. И говори громче, не слышу ничего.
Типичная Гладышевская манера « строго по делу» бодрит моментально, вызывая в моей душе раздражение. Интересно, он со всеми такой «ни здрасте, ни насрать»? Почему-то думается мне, что да. Не в стиле Гладышева церемониться и шаркать ножкой. А может, его мама в детстве плохо воспитала? От этой мысли становится смешно, даже странно, что у Гладышева есть мама. Дурацкая мысль, я понимаю. Просто трудно представить. Гладышев и мама.
-Алло? Ты уснула там? –окончательно приводит он меня в чувство. И слава Богу! Лучше быть в бешенстве, чем в соплях.
-Тебя что, мама в детстве здороваться не учила?
-Мы уже сегодня здоровались, если ты забыла. Думаю, за день одного раза достаточно, или ты так не считаешь? – поинтересовался он с издевкой.
-Я считаю, что ты-зануда Гладышев и язва, как тебя люди каждый день выносят-боюсь представить.
- И тем не менее, мы с тобой обсуждаем возможность встречи.- весело подкалывает он меня, что вызывает у меня улыбку и какое-то тепло.
-Нуууу…- тяну я ,лихорадочно придумывая ответ, отчего сердце колотится, как сумасшедшее. С Гладышевым каждый разговор, как азартная игра; желание выиграть-не имеет границ, но главное азарт вызывает ни с чем несравнимое удовольствие. – У меня, понимаешь ли, Олег Саныч, особый пунктик. Вот многие бабы по мудакам тащатся, а я по занудам. Такая вот слабость. – с умным видом вещала я, едва сдерживая улыбку. Гладышев засмеялся.
-Ну, надо же. Не рановато такие выводы –то делать ? Как говорится ; один раз-еще не пидор*с .
-У меня опыта, Олег Саныч, целых сто восемьдесят пять сантиметров…
-Сто восемьдесят семь!-поправил он меня небрежно.
-Сто восемьдесят семь.-провозгласила я торжественно, закатывая глаза. – И девяносто килограммов занудства.
-Восемьдесят шесть!
-А по ощущениям целый центнер.
-Ой, гореть твой жопе, девочка. –многообещающе сообщил он, отчего меня бросило в жар, но Гладышев не дал мне покайфовать и уже серьезно спросил,- Где ты?
Только я еще не готова была перейти к своим проблемам, поэтому шутливо возмутилась;
-Я что, похожа на дуру; после таких заявлений говорить, где я?
-Ты похожа на особу, нарывающуюся на знатную порку. –парирует он безапелляционно, а мне вновь душно от моих недетских фантазий.
-А «знатная порка» -это в каком смысле? –провокационно интересуюсь невинным голосом.
-Маленькая извращенка. – пожурил меня Гладышев и добавил тоном строгого учителя, - В том смысле, деточка, что ты еще неделю сидеть на заднице не сможешь.
-Ну, я же говорила! З-А-Н-У-Д-А!
-Какой есть. Ладно, адрес какой у твоей подруги?- поставил он точку в нашей болтовне «ни о чем». Удивительно, что за какие-то пару минут с ним, я забыла обо всех проблемах. Но сейчас они вновь обрушились на меня непосильным грузом, возвращая в убогую реальность-номер эконом класса.
-Я не у подруги. Я в Алтае. – осторожно сообщила ему. Мне было жутко стыдно и неловко почему-то.
-Где?! – воскликнул он, повысив голос.
-В гостинице «Алтай». –повторила я уже громче, с вызовом .
-И что ты там забыла?- со скептизом отозвался он.
-Это долгая история. – отмахиваюсь, не зная, что сказать. Слезы вновь начинают душить, когда понимаю, что не смогу его о чем-то попросить. Просто не смогу. Зажимаю рот ладошкой, чтобы не выдать своего состояния.
Гладышев шумно втягивает воздух и с тяжелым вздохом, словно все поняв, наказывает;
-Так, значит, я выезжаю, а ты собирайся! Как подъеду , позвоню, выйдешь.
-Я не поеду в квартиру твоих шлюх. – категорически заявляю, уверенная в том, что он повезет меня туда. Мне очень хотелось увидеть его, поцеловать, обнять и заняться любовью, несмотря на все происходящее. Но ту квартиру я больше никогда в своей жизни не хотела видеть.
Я должна была показать ему, что у меня тоже есть гордость и собственное достоинство.
Но мой отказ испортил невольно вырвавшийся всхлип.
Олег несколько секунд, кажущихся мне вечностью, молчит. Я же боюсь, что он начнет смеяться надо мной. Но этого не происходит. Гладышев проигнорировав мою реплику, и как обычно, сразу перешел к сути проблемы;
-Что случилось?
Для меня этот вопрос был пусковым крючком. Не сдерживаясь, плачу, мотая головой, хоть он ничего и не видит. Как не странно, Гладышев терпеливо ждет, ничего не говоря, не пытаясь успокоить или заткнуть. Просто ждет, пока я сама не выдавила из себя;
