-Твою мать! - выдыхает облегченно Олег в щеку. Ощущаю, как напряжение покидает его. Я же вообще ели на ногах держусь, если бы не Гладышев, сползла бы на пол. Мы несколько минут стояли так, прислонившись к стене, тяжело дыша, пока Олег не отстранился, оставляя меня без поддержки. Держась за стену, поворачиваюсь и смущенно поправляю одежду. Застегнув кое-как лифчик, начинаю натягивать трусики со штанами, но Гладышев останавливает;
-Иди в душ, а то испачкаешь одежду.
Я краснею, хочу что-нибудь сказать, но не знаю что. Так стыдно и не по себе. Это было каким-то сумасшествием.
-Бл*дь!– выругнулся он, не глядя на меня, застегивая штаны. – Ты же не предохраняешься?-раздраженно уточнил он, вызывая у меня гнев. Твою же маму! Отлично, мы молодцы, но как всегда виновата только я!
–Нет! Еще не успела. Вот только не надо меня обвинять. Ты же у нас взрослый, с тебя и спрос! - язвительно парирую, натягивая джинсы, наплевав на испачканный зад. До меня только сейчас доходит, что мы занимались незащищенным сексом. Мало того, что можно залететь, так еще неизвестно, с кем он там трахался. Господи, только этого мне не хватало для полного комплекта.
-Да кто тебя обвиняет –то?! –вспылил он. –Что у тебя за привычка на себя гнать?! Ущербной себя что ли чувствуешь?
-С тобой не то, что ущербной себя почувствуешь, жить не захочется.-пробурчала я, собирая вещи.
-Еще одно слово и я тебе помогу осуществить последнее желание. –предупредил он , одевая рубашку. А после уже спокойным тоном поверг меня просто в шок. – В понедельник к врачу поедешь, анализы сдашь.
Ни хрена себе, заявочки! Он меня с кем-то перепутал? По-моему, это не я порядка двадцати лет таскаюсь по бабам.
-Только после вас. Я вообще –то только начала постигать эту область и напоминаю, что исключительно с вами Олег Александрович.
Гладышев замер и недоуменно посмотрел, я же продолжила язвить, не понимая, что он имел в виду.
-А вот с кем ты до этого кувыркался –неизвестно и чем болел тоже!
У Олега брови поползли вверх.
- Вот дура! –смачно выругнулся он, качая головой, едва сдерживая смех. Я уже собиралась возмутиться, но он не дал раскрыть рот.- Ты Чайка, из серии баб «сама придумала, сама обиделась». Поясняю для особо «одаренных»; я про анализы речь завел, чтобы тебе подобрали таблетки противозачаточные.
Краснею, как помидор и задыхаюсь от неловкости. Точно дура, причем –неизлечимая, походу. Но не ему же об этом говорить, поэтому пожав плечами, как можно невозмутимей отвечаю;
-Ну, кто тебя знает. Я же у тебя шлюха, дура и….
- Ради Бога, иди уже… душ прими! Желательно холодный, а то ты сегодня бьешь все рекорды по степени дурости. Потом в аптеку съездим и в магазин. – холодно бросил он, направляясь в спальню.
Вот и поговорили! И что самое удивительное, вот разве поверишь, что еще пять минут назад мы тут чуть ли не умирали в объятиях друг друга? Да никогда! Не отношения, а какие-то американские горки. Я конечно, хороша сегодня. Прав Гладышев; туплю только так.
Пока мылась, крыла себя на чем свет за глупость, несдержанность и конечно же за то, что не подумала о контрацепции. Каким бы Гладышев не был ответственным, но он мужчина, и если я забеременею, это прежде всего, не его проблема. Он потом денег на аборт даст – вот и все. А мне что делать? Я начала себя накручивать, паниковать, рисуя картинки одна хлеще другой. Хотя в глубине души надеялась на более радужные перспективы типа Олег на коленях с кольцом в протянутой руке. От представленной картины начинаю хохотать. Гладышев на коленях….Ну-ну, раскатывай губу Яночка. Хотя я даже видеть это не хочу, потому что это уже не мой Зануда будет. А я его таким люблю, какой есть, пусть он и сволочь высокомерная.
Из душа я вышла успокоившаяся, Гладышев уже был собран и ждал меня, поэтому мы без лишних проволочек поехали в магазин, дабы купить вещи первой необходимости и продукты. Я была страшно голодна и хотела все, что видела. Олег только шутил по поводу моего аппетита. В столь поздний час в супермаркете практически уже не было покупателей. Так странно заниматься с Гладышевым таким бытовым делом, как покупка продуктов. Необычно и уютно. Я не хотела предаваться иллюзиям, но у меня не хватало сил, чтобы удержать проклятое воображение, подкидывающее мне картинки семейной идиллии, где подобные мелочи, из которых и состоит собственно наша жизнь, обычное дело. Но в аптеке мечтательному настроению пришел конец, когда мне пришлось консультироваться с провизором насчет противозачаточных таблеток, принимаемых сразу после полового акта. Так неловко я себя еще никогда не чувствовала, поэтому совершив покупку, спешно покинула аптеку.
Гладышев же в это время сидел в машине и с кем-то болтал по телефону. Домой мы приехали во втором часу, сонные, уставшие и молчаливые. Я ели как разобрала пакеты и даже решила поесть, Олег сразу же отправился спать, сославшись на то, что ему рано на работу. На мое напоминание о том, что завтра воскресение, он ответил, что у него вечный понедельник. Меня так и подмывало спросить; зачем нужны деньги, если нет времени, чтобы ими насладится? Но видимо, нам-простым смертным этого не понять. Мне кстати тоже на работу, но я решила взять дней на пять отгул. Буду трусливо отсиживаться дома, пока мама в городе. Наверное, стоит написать, что не нужно ей приезжать, так как домой я не поеду. Но разве ее это остановит? Мысли о маме возвращают меня в реальность, становится очень плохо и страшно. Волнение вновь берет в свои тески. Что же я творю?
Наверное, нужно перебороть свой страх ; встретится и обсудить сложившуюся ситуацию, но как только включаю телефон и на меня обрушивается куча гневных сообщений с угрозами, криками и оскорблениями, понимаю, что диалога с мамой не получится. Каждое ее слово было пропитано яростью и презрением. Слова были ее хлыстом, и она хотела забить ими меня до смерти, обвиняя во всем, в чем только можно. Я стала и позором, и разочарованием, тупой шлюхой, променявшей мать на мужика, который меня бросит, когда натрахается. Она писала, чтобы я не смела приползать к ней, когда он меня бросит. Она много еще чего написала, но мне хватило и этого. Было свирепо больно, обидно и страшно. Мне казалось, что в целом мире нет ни одного человека, который любил бы меня.
Я знаю, что сейчас в маме говорят эмоции и шок, но от этого не легче. Тетя Катя тоже не добавляла радости, в красках расписывая, как я веду себя по отношению к матери, окончательно добивая. Как после всей этой грязи; оскорблений и обращения, словно я не человек, а отброс какой-то, как я могу пойти с повинной? Мама поймет? Поймет, только если я все сделаю так, как она считает нужным. Я знаю, что она ради меня всегда жила и возлагала огромные надежды, но сейчас чувство, будто она любила меня, как средство воплощения собственной мечты. Стоило сделать неверный шаг, и любви пришел конец. Конечно, это не так, знаю. Но неужели я заслуживаю такого отношения к себе?
Слезы медленно текли по моим щекам, руки дрожали, когда я писала маме;
«Я не поеду домой, поэтому можешь не приезжать. Дело не в мужчине, с которым я встречаюсь, а в твоем отношении ко мне. Перечитай свои смс, мам. Не думала, что ты такого мнения о своей дочери. Знаешь, я не хочу выслушивать это в течении года. Прости меня за обман, мне очень жаль, что я не оправдала твоих надежд, но я ничем не заслужила все то, что ты вылила на меня. И да, спасибо, мам , за предупреждение, что я могу не ждать от тебя поддержки в случае чего.»
