Хватаю обжигающий воздух ртом, задыхаюсь. Слежу затуманенным взглядом за семейной идиллией и не могу поверить в происходящее. Девочка подошла к симпатичной женщине со словами «мама», а у меня душа из тела рванула, утекая по капелькам. Стильная, ухоженная, статусная, эффектная-такие эпитеты крутились на языке при взгляде на нее. Вот такая она –жена Гладышева, словно только вышла из салона; идеально-уложенные платиновые волосы, неброский макияж, подчеркивающий все достоинства, дорогая одежда. Она выглядела потрясающе. К такому образу стремятся все женщины, а для меня это было воплощением кошмара наяву.
Боже, боже ….
Хотелось закричать, разорвать вакуум боли криком, и я вопила в душе, разрывая в клочья сердце. Смотрела и молчаливо надрывала связки, умирая в эту секунду. Я ничего не понимала. Сердце билось еле –еле, меня словно столкнули с небес на скалы, но я не умирала, я трепыхалась в адской агонии, пытаясь осознать, что Гладышев женат и что у него взрослая дочь.
Господи, за что мне это? Чем я это заслужила? Что сделала?
Перед глазами проносится последняя ночь; его обжигающие поцелуи, его нежность, его объятия.
Я не могу поверить, что он женат. Не хочу этого знать! Не хочу!
Смотрю на него улыбающегося, крепко обнимающего свою дочь, в то время, как она что-то весело рассказывает своей матери-его жене, женщине, которой он-мой любимый мужчина принадлежит. Меня трясет, все расплывается от слез.
Кобелина! Какая же ты кобелина!
Боль, невыносимая боль на самом дне и ее не вытащить никак! Красным маревом заполнила душу и разум ужасная, убийственная ложь. Каждую клетку рвет на части агония, ломает, втаптывает в грязь, уничтожает медленно, но верно.
Я словно пьяная двинулась куда-то, но кто-то остановил, и я услышала твердый голос Кристины;
-Не надо!
Я посмотрела на нее сквозь пелену слез, она ответила мне проницательным взглядом и подтвердила следующими словами, что все поняла;
-Это ведь для него? –кивнула она на фирменный пакет из магазина нижнего белья.
У меня вырвался истеричный смешок, и сглотнув слезы, я кивнула, не в силах произнести ни слова, не зная, что делать и как вообще быть. Меня словно оглушили.
-Я не знала.- зачем –то сообщила я и начала смеяться. Крис кивнула, и тяжело сглотнув, настойчиво потянула меня из кофейни.
-Пойдем.
Я хотела возразить, во мне поднялась ярость, и хотелось как-то выплеснуть свои эмоции, но эта девушка, которую я знала от силы пятнадцать минут, поняла все без слов и попыталась уберечь меня от ошибки, за которую я буду винить себя после.
-Не сейчас. Пусть он ублюдок конченный, но его дочь и жена не виноваты. Страдать, прежде всего, будет эта девочка, но не он. Не разочаровывай ребенка в отце, родители -святое.
Я прикусила дрожащую губу и с горькой усмешкой кивнула, признавая ее правоту. Кристина сжала мою руку и сочувствующе улыбнулась. Не сговариваясь, мы покинули кофейню. Я шла, словно сомнамбула, все плыло. В душе поселилась какая-то пустота. Не могу ни кричать, ни молчать. Убежать бы от всего, но не получается. Не могу остыть и в тоже время гореть. Я отравлена, убита, растоптана. Все вокруг казалось мне безликим, мертвым.
Не помню, как попрощалась с Кристиной, она что-то говорила мне, я кивала головой и даже отвечала. Обменявшись телефонами, мы разошлись.
Что-то во мне заледенело. Пустым взглядом смотрю на пробегающих людей и не понимаю ничего. Что мне делать? Господи, что же мне делать? Что я наделала? Я ведь теперь одна, совсем одна. Сжавшись в комок, еду на такси в снятую для меня квартиру, задыхаясь от унижения и безысходности, а перед глазами он –муж, отец, довольный жизнью и собой.
Закусываю кулак до крови, чтобы не завыть прямо тут. Дышу рвано, хочу заплакать, но не могу. Глаза печет, режет, но они сухи. Смотрю в окно на сгущающиеся сумерки и вижу отражение своей души, которую затягивает что-то темное, неотвратимое, болезненное. Уничтожает ядом ненависти, безумной боли. Тишина режет по нервам, пугает.
Не помню, как я попала в квартиру. Просто зашла, легла поперек кровати и лежала в темноте. Так больно в этой тишине, больно наедине с собой, мне просто больно. Вспоминаю, как радовалась этому гнездышку, а теперь лишь горечь, боль и мольба о том , чтобы сдохнуть от болевого шока. Но меня никто не слышал, поэтому я травила, добивала сама себя воспоминаниями о нем; о наших встречах, о нашей близости. Я горько смеялась над своей глупостью; мечтами, что он непременно меня полюбит, и наши отношения изменятся. Такая дура! Почему я ни разу не задалась вопросом, отчего так все? Почему не спросила о семейном положении, ведь именно им интересуются в первую очередь?
Я корила себя, упрекала, уничижала и сходила с ума, представляя его с женой. Понимая, что он –ее по праву, по закону, по сути. А я так-игрушка на пару ночей, мимолетное развлечение, «бес в ребро», очередная шлюшка. Закрыв глаза, кричу в подушку, отчаянно колочу кулаками по матрасу, но не легче, не отпускает. Везде он, везде его обман и мои ошибки. Я запуталась в паутине лжи. Трепыхаюсь с оборванными крыльями, не в силах что-то решить.
Мир меркнет и все становится бессмысленным. Сейчас даже не важно, куда идти и что дальше делать. Об этом я подумаю потом. Сейчас просто больно от того, что я полюбила человека, который никогда не будет мне принадлежать. И он позволял мне жить иллюзиями, зная, что, несмотря на все предостережения, я буду надеяться.
Зачем? За что так жестоко? Ведь если бы я знала….
Что же теперь? Что теперь?- лихорадочно повторяю, понимая, что загнана в угол. С одной стороны мама. Не смогу я приползти и порадовать ее, что все именно так, как она пророчила. С другой-он и его семья. А с третей-возможная беременность, ибо у меня уже второй день задержка. Я успокаивала себя тем, что просто мой организм перестраивается в связи с тем, что у меня началась интимная жизнь, но стопроцентной уверенности не было. И неизвестность сводила с ума, ужасала, как и воображение, подкидывающее мне горькие картинки семейного счастья Гладышевых.
Он наверняка сейчас дома, трахает свою жену. Хотя нет, жен не трахают, их любят трепетно и нежно, а вот с такими, как я отрываются по полной.
Интересно, она обо мне догадывается?
Вряд ли. Я же все делаю, как он скажет. Идеальная любовница, не задающая вопросов, не требующая ничего взамен, выполняющая все беспрекословно.
Глупая. Какая же я глупая! Более того-жалкая, ибо не могу принять решение. Да и как его принять? Выбрать что-то менее болезненное и унизительное? Не получается, потому что люблю этого ублюдка. В какое –то мгновение даже понимаю, что не смогу без него, не смогу одна, но и с ним остаться– адски больно. Как я смогу быть с ним? Как смогу делить его с кем-то? Даже не делить, а довольствоваться тем, чем позволят и знать, что однажды он просто уйдет, и для него я останусь всего лишь маленькой, грязной тайной. Еще одной в череде других ничего незначащих интрижек на стороне. В то время, как он для меня станет воздухом, без которого я буду загибаться мучительно и долго, пока что-то не сломается во мне, не переболит.
