– Если бы я и хотела «щелкануть ластами», то только под вами, Олег Александрович, – шучу, целуя его в макушку, как маленького мальчика. Гладышев смеется.
– Я, конечно, польщён, но давай, отложим это мероприятие лет так на пятьдесят…
– А ты смогЁшь?
– С самой красивой семидесятилетней девочкой на свете? – насмешливо уточнил он, я же, представив себе эту картину, рассмеялась, отчего спину тут же прострелила боль, вызывая стон.
– Что такое, малыш? – сразу же встрепенулся Олежка, обеспокоенно заглядывая мне в лицо.
– Представила девяностолетнего тебя на семидесятилетней мне, – отшутилась я, притягивая его обратно.
– А-а…, – ухмыльнулся он и легонечко коснувшись губами моей шеи, со смешком резюмировал. – Хорошая была бы смерть.
– Да, прямо мечта Тириона Ланнистера, – хохотнула я и с чувством процитировала, когда Гладышев недоуменно приподнял бровь. – «-Как ты хочешь умереть, Тирион, сын Тайвина?
– В своей постели, лет в восемьдесят, напившись вина и с девкой на члене.»
Гладышев зашёлся хохотом.
– Чайка, где ты эти пёрлы откапываешь?
– Ты что не слышал про Игру престолов?
– Ну, что-то слышал, конечно. Не совсем же я отсталый.
– Не совсем, – насмешливо согласилась я, не скрывая иронии, за что тут же огребла – Олеженька, недолго думая, нежно цапнул меня за шею, отчего по телу прокатилась предательская дрожь.
Я тяжело вздохнула, едва сдерживая стон, Гладышев замер, а после медленно отстранился, и неловко кашлянув, отвел взгляд. В это мгновение мы будто очнулись, словно смыло в раз всю непринужденность, напоминая, кто мы и почему здесь оказались. Мы напоминали двух аборигенов, вырвавшихся из привычных миров в какую-то незнакомую вселенную.
Смотрим друг на друга взволнованными взглядами, и не знаем, что еще сказать, с чего начать и что сделать. В голове назревает миллион вопросов и проблем. Как мы впишемся в жизни друг друга, чем придется жертвовать, что менять и главное, как справимся с нашим прошлым? Всё это тяжким даже неподъемным грузом ложится на плечи, и я понимаю, что если мы сейчас не остановимся, то всё испортим.
Да, нам о многом нужно подумать, многое нужно решить и изменить, чтобы не повторить прошлых ошибок, но сейчас… Сейчас просто хочется побыть свободными от всех земных проблем влюбленными людьми. Нам нужна эта передышка, чтобы собраться с силами и не дать страхам растащить нас по разные стороны – в наши привычные, спокойные болотца, поэтому осторожно беру Гладышевскую руку в свою.
– Давай не будем сейчас думать обо всём этом… – целую нежно его сбитые казанки.
– О чём же мы будем думать тогда? – снисходительно интересуется он, нежно погладив меня по щеке. Мне же приходит на ум одна милая идейка…
– Ни о чём, – отвечаю просто и откинув одеяло, пододвигаюсь. – Просто ложись рядом, поболтаем. Я соскучилась по твоим занудным рассуждениям.
Олег улыбается и с сомнением смотрит на койку.
– Ложись-ложись, – похлопала я по матрасу и нахально пообещала. – Приставать не буду.
Гладышев рассмеялся и покачав головой, с тяжелым вздохом снял туфли, а после лег рядом. Кровать заскрипела, меня вжало в бортик, отчего в спине тут же вспыхнула яростная боль, но я ничем не выдала её. Сцепив до скрежета зубы, втянула бесшумно воздух и кое-как перевернулась на бок, быстренько стирая испарину со лба, чтобы Олег не понял, каких усилий мне это стоит. Гладышев, слава богу, тоже был занят тем, чтобы улечься как можно удобнее, поэтому мои потуги остались незамеченными.
Когда мы, наконец, устроились, я прильнула к Олегу и выдохнула с облечением, прижавшись щекой к его груди, слушая мерный стук любимого сердца. Так хорошо мне стало, так спокойно и уютно…
– Дом, милый дом, – прошептала я с улыбкой, обвив Олеженьку для надежности ногами. Гладышев усмехнулся и не скрываясь, втянул запах моих волос, а после поцеловал меня с каким-то особым трепетом в лоб, отчего у меня дыхание перехватило и глаза защипало от слез. Столько всего в этом жесте было…
– О чём думаешь? – тихо спрашиваю спустя некоторое время.
– Как ни странно, ни о чём, – признается Олежа со смешком.
– Снег пойдёт, наверное, – подкалываю его, за что тут же получаю шлепок по бедру. – Аккуратней, Олег Александрович, я ведь могу передумать и начать приставать, – предупреждаю и угрожающе скольжу рукой вниз по животу, с удивлением отмечая, что Гладышев-то набрал в весе. Видать, правда с Алиской спокойно.
Так, Яночка, тормози! Не смей об этом даже заикаться пока! – орет разумная часть меня. И я, как бы не подмывало поднять сию скользкую тему, откладываю её на «потом». Придёт еще Алискин час, хватит с нас на сегодня Пронина.
– Если будешь также, как бабка кряхтеть, то я скорее расплачусь от жалости, – как и всегда, уел меня Олеженька. Оказывается, всё он заметил, поросёнок такой. Но прежде, чем я успела возмутиться, переменил тему. – Ну, и о чём ты хотела послушать мои «занудные рассуждения»?
– Я уже послушала. Спасибо. Думаю, на ближайшую пятилетку хватит, – отшутилась я.
Олег улыбнулся и вновь чмокнул меня в макушку.
– Янка… – позвал тихо.
– Что, Олежечка?
– Да ничего, просто сто лет твоё имя не произносил, – признается он невесело и задумчиво повторяет, словно смакует. – Янка, Яна, Яночка…
У меня же опять ком в горле встает и глаза начинает жечь.
Знаю, мы похожи на двух придурков, несём какую-то чепуху, но, что поделать, если мы такие и есть – два придурка, настолько истосковавшиеся друг по другу, что даже возможность с любовью обратиться по имени вызывает у нас сумасшедший восторг. Казалось бы, такая мелочь, но после всего, что мы пережили, каждое «Янка» и «Олежечка», каждый ласковый взгляд и легкое прикосновение бесценно.
И мы наслаждались этим подарком. Сплетали наши пальцы в замок, сравнивали их, прижавшись ладонями, соединяя линии жизни, любви и судьбы. Улыбались друг другу и каждую минуту целовались, точнее… лизались – иначе и не назовешь то, как мы изучали друг друга языками, с томительной нежностью сплетаясь ими и расходясь, словно в танце, постанывая от необходимости сдерживаться.
– Ты сладкий, – шепчу, заглядывая в его пьяные от желания глаза.
– А ты солёная, – отзывается он, обводя большим пальцем мои зацелованные губы.
– Тропикана-женщина. Горяча и бешена. А внутри солёная, словно кровь. Текила-любовь… – напела я, улыбнувшись.
– Точно, это про нас, – согласился он, невесело усмехнувшись, видимо, вспомнив полный текст. Я же от досады чуть не взывала. Ну, не дура ли?! Нашла что напевать.
– Было про нас, – шепотом возразила, тяжело сглотнув.
Гладышев хмыкнул, у меня же внутри засвербело.
– Я…
