Несмотря на то, что мы весь день были на связи, я все равно соскучился, и домой мчался, как угорелый, представляя, что сделаю с моей любимой девочкой. Вот только стоило войти в квартиру, как я застыл истуканом от шока.
– Это что? – онемев, выдохнул я, глядя на Янкины волосы.
– Нравится? – встряхнув своей огненной гривой, весело уточняет она, продолжая красить губы.
– Издеваешься?
Она недоуменно приподнимает бровь, а потом, взглянув на меня, начинает смеяться.
– Гладышев, это же парик, – поясняет она между приступами хохота.
– Зачем?
– Просто не хочу, чтобы меня в торговом центре доставали.
– А-а, точно… А ты не могла выбрать какой-нибудь другой цвет для конспирации? Рыжих баб не переношу, – поморщился я, дотронувшись до ее рыжих прядей.
– А я не переношу блондинок рядом с тобой, так что потерпишь, – ехидно парирует она и чмокнув меня в губы, еще раз проводит по своим помадой, после чего мы едем за покупками.
Как ни странно, но походы по магазинам меня совсем не утомили, напротив, я получил ни с чем не сравнимое удовольствие. Янка заряжала своей энергией и энтузиазмом. У нее было куча планов, идей и задора, да и сам воздух был пропитан новогодней атмосферой, поэтому оставаться равнодушным не получалось.
Мы словно подростки целовались на каждом углу, хохотали на весь торговый центр, скупали все подряд и просто наслаждались каждым мгновением.
Глава 8
«Ты – самое лучшее, что случилось в моей жизни.»
(с) Олег
– Ну, как? Не слишком это всё? – с сомнением оглядываю разряженную в пух и прах гостиную. Гладышев лениво обводит её взглядом и сделав глоток вина, насмешливо резюмирует:
– В самый раз, чтобы почувствовать себя в подарочной упаковке.
– Блин, ну, а че ты молчал-то?
– Залюбовался твоей мелькающей задницей, – подмигнув, нахально заявляет он и зевнув, предлагает. – Может, спать пойдем? Я что-то спать хочу.
– Еще бы, – хмыкнула я, – полбутылки в одного оприходовал. Кстати, а чего это ты стал прикладываться? Второй день уже пьешь.
– С моим ритмом жизни, если не прикладываться периодически, может запросто долбануть инфаркт.
– Да уж, с этой клушей ты совсем распустился, Гладышев, – поцокав, не удержалась я от шпильки, собирая разбросанные по всей гостиной новогодние украшения.
– А она-то здесь причем? –хохотнул Олег, отставляя бокал.
– Да при том, – отмахнулась я и еще раз обвела гостиную придирчивым взглядом. – Ну, ничего или лучше убрать вон ту гирлянду?
– Пусть сверкает, Новый год ведь. Слушай, малыш, бросай это всё и пойдём спать, – распорядился он и забрав у меня все из рук, потянул в спальню.
– Олеж, ну, завтра же Сашку встречать, я не успею ничего сделать, а еще знаешь сколько дел… – стала я упираться, хотя больше для вида.
– Да все ты успеешь, я тебе людей найму, – пообещал он полупьяно и настойчиво продолжил подталкивать меня вперед, дав понять, что возражения не принимаются. Я возражать и не собиралась, поэтому покорно последовала за ним.
Естественно, как только мы оказались в постели, Гладышев забыл о том, что хотел спать и принялся ласкать меня, а я, не взирая на то, что все болело после прошедшей ночи, не смогла отказать.
Да и какие вообще могли быть отказы после стольких лет холодных ночей в мечтах о нём?! Я от каждого его взгляда сходила с ума, не говоря уж о прикосновениях и поцелуях. Меня по нему ломало со страшной силой. Я как ненормальная вдыхала его запах, скользила языком по коже, вбирая его вкус, лаская руками, губами, каждой своей клеточкой, не в силах остановиться. Мне было его мало, я хотела больше. Всего хотела чувствовать. Каждым нервным окончанием. Поэтому было абсолютно плевать на боль.
К счастью, Гладышев оказался сознательней меня, и ничего кроме поцелуев, и ласк не позволил, как бы я не пыталась его соблазнить на большее.
– Все-таки какой же ты зануда, – резюмировала я, придя в себя после оргазма.
– Ты еще чем-то недовольна? – возмутился он и перевернувшись на бок, заглянул мне в лицо.
– Ну, не то, чтобы недовольна, но предпочитаю, когда «всё включено».
– А я предпочитаю не рисковать здоровьем своей женщины ради минутного удовольствия, так что угомонись, – чмокнув меня в кончик носа, отрезал он. И я не нашлась с ответом. Впрочем, ничего говорить и не хотелось. От его заботы внутри разливалось приятное тепло, и я просто наслаждалась этим ощущением и близостью моего любимого мужчины. Обняв его, прижалась всем телом, и положив голову ему на грудь, блаженно прикрыла глаза.
– Спишь? – тихо спросил он спустя какое-то время.
– Нет.
– О чём думаешь?
– Вспоминаю прошлый Новый год, – улыбнулась я, поражаясь собственному открытию. – Представляешь, я ведь сжигала записку с желанием, и теперь вот оно сбылось.
– И что это было за желание?
– А ты как думаешь?
– Лучше тебе не знать. Мне в голову лезет сплошное непотребство, – насмешливо протянул он, и скользнув горячей ладонью по моему бедру, нежно поцеловал. – Так о чём? – выдохнул он, зарывшись лицом в мои волосы. Я немного помедлила, думая, стоит ли быть настолько откровенной. Стоит ли женщине настолько преклоняться перед мужчиной? Думаю, что нет, но я по-другому не умела, поэтому, тяжело сглотнув, призналась:
– О том, чтобы больше не болело: чтобы больше не думать где ты, с кем и думаешь ли хоть немного обо мне.
Гладышев с шумом втянул воздух и прижав меня крепче, прошептал:
– Думал, малыш. Смотрел на Сашку и думал о тебе…
– И что думал? – не смогла сдержать я любопытство. Олег невесело усмехнулся и покачал головой.
– О том, что не смотря ни на что, все равно продолжаю тебя хотеть.
– Правда?
– Каждую встречу, – отправил он меня в нокаут. Я не могла поверить, что за всей этой леденящей невозмутимостью скрывался такой пожар.
– Иногда я поражаюсь, насколько ты мазохист, – резюмирую шокировано.
– И что это значит?
– Ничего. Просто я бы так не смогла.
– А я не мог по-другому, малыш, – признался он с тяжелым вздохом.
– Знаю, – горько улыбнулась я сквозь подступившие вдруг слезы и сглотнув их, задумчиво поинтересовалась. – Как думаешь, если бы не было Сашки, мы бы смогли снова быть вместе?
– Нет, – безапелляционно отрезал он, отчего внутри неприятно сжалось. Стало больно от одной лишь мысли, что больше никогда, даже краем глаза я бы не увидела его. Что больше не было бы этих пусть редких, пусть холодных до озноба, но таких, как воздух необходимых встреч. Неужели мы смогли бы жить дальше? Неужели смогли бы избавиться от этих чувств? Все во мне кричало, что нет. Хоть шесть лет, хоть двадцать, у нашего пожара не было срока годности, и однажды, он бы выжег внутри всю боль и вернул нас друг другу. Знаю, звучит пафосно и глупо для женщины, прошедшей столь горький путь. Но если бы не эта вера, я не представляю, как бы жила дальше, ради чего просыпалась бы каждое утро и шагала по пустынной дороге из слёз и раскаянья. Поэтому, как бы наивно это не выглядело, но я все равно поделилась своей верой:
