– А мне кажется, нас бы так или иначе свела судьба.
– Не знал, что ты фаталистка, – ухмыльнувшись, пожурил он меня, на что я только пожала плечами и привела железобетонный аргумент в пользу судьбоносности наших отношений:
– И я не знала, пока один очень важный дядечка не обратил внимание на какую-то вшивую официантку.
– Ну, не какую-то, а самую красивую на свете. Если бы ты себя видела моими глазами, никакую судьбы бы не приплетала, – назидательным тоном опроверг он мою мысль. Я засмеялась, хотя, конечно, за чистую монету не приняла, зная, сколько вокруг него таких «самых красивых на свете» вьется. Взять хотя бы вчерашнюю девицу: тоже молода, красива и полна задора, но нет не цепанула ведь, а я – да. Что это, если не судьба?
Мы еще некоторое время поболтали на отвлеченные темы, а потом переключились на предстоящий Новый год.
– Я созванивалась с организатором. Представляешь, будет сорок семь человек. И это не считая детей! Тебе не кажется, что многовато для вечеринки в узком кругу?
– А я что? У меня только племянников пятеро и все с парами, – развел он руками.
– Да я не в том смысле, просто не ожидала, что столько человек будет. Мне кажется, когда мы в прошлый раз отмечали, у нас близких людей было меньше.
– Ну, годы идут, обрастаешь знакомствами. Твоих только деятелей «искусства» семь человек, – не остался он в долгу.
– Ой, лучше не начинай, – отмахнулась я с улыбкой.
– И не собирался. Лучше скажи, что тебе подарить. Только не надо этих «на твой вкус». Сама знаешь, у нас с тобой вкусы не совпадают.
Я усмехнулась. Полагаться на Гладышевский вкус я и не собиралась, тем более, что еще две недели назад поняла, чего хочу, поэтому не стала ходить вокруг да около и сообщила:
– Я хочу, чтобы ты купил участок в Подмосковье, и мы спроектировали нам новый дом.
Олег опешил. Приподнялся и несколько секунд смотрел на меня немигающим взглядом, словно я не дом попросила построить, а жениться на мне. В общем-то, завуалировано так и было, но с другой стороны – а чего ходить вокруг да около? Любишь бабу – женись! А то семь лет трахает то мозги, то просто и все никак не определиться.
Нет уж, дорогой, хватит бл*довать!
Конечно, давить и настаивать я не собиралась, но и ждать у моря погоды тоже. Пора нам как-то определяться, так что надо постепенно готовить Гладышева к мысли, что его холостяцкой жизни пришел конец.
Он, конечно же, намек уловил. Ухмыльнулся понимающе и откинувшись на подушку, поинтересовался:
– А дом в Жуковке тебе чем не угодил? Если дело в твоих этих загонах насчет того, с кем я там жил, а с кем нет, то можешь быть спокойна, с Алиской не жил.
Пришла моя очередь ухмыляться.
Не жить-то ты может и не жил, любимый, но трахал ее там точно. Уж в этом мне довелось убедиться собственными глазами. Никогда не забуду ту ночь, когда сидела в машине и выла от бессилия, представляя, как он эту моль ласкает на той самой кровати, на которой ласкал меня и шептал, что любит. От воспоминаний до сих пор внутри все болезненно сводит, но дело отнюдь не в этом.
У меня были воспоминания намного больней и страшней, и постоянно воскрешать их в памяти мне не хотелось. А я непременно бы воскрешала: спускалась бы по лестнице и возвращалась в ту ночь, когда Олег за волосы стаскивал меня с неё на глазах у шокированной прислуги; проезжала бы по улице и вспоминала, как брела по ней босиком, захлебываясь слезами отчаянья; смотрела бы на входную дверь и воскрешала бы тот момент, когда Гладышев захлопнул ее передо мной, окатив взглядом, полным отвращения и лютой ненависти.
Наверное, это глупость и чрезмерная впечатлительность. Знаю, что дело вовсе не в доме, а во мне, и что эти воспоминания всегда будут живы, сколько не загоняй их поглубже, но растравливать себе душу еще больше я не видела смысла, как и рассказывать Олегу об истинных причинах своего нежелания возвращаться в его дом. Ни к чему лишний раз теребить наши раны, поэтому привела другой, не менее важный аргумент в пользу переезда:
– Твой дом не подходит для маленького, энергичного ребенка: все эти мраморные лестницы и полы… об них можно запросто убиться. Я уж не говорю про антиквариат на каждом углу, на который страшно дышать. Возможно, для одной ночевки в неделю и выпендрежных вечеринок все это подходит, но я хочу, чтобы дом, прежде всего, отвечал потребностям нашей семьи.
– Я так понимаю, ты уже и участок присмотрела? – со смешком уточнил он.
– Присмотрела, – не стала я отрицать, так как все и началось с того, что я наткнулась на объявление о продаже и загорелась идеей построить дом, обустроить его под нас, с учетом наших вкусов, увлечений и образа жизни. Я с трепетом представляла, как буду по кирпичику выстраивать нашу маленькую вселенную, наполняя ее любовью, уютом и теплом. Обои, портьеры, освещение, мебель… В общем, как и всякая женщина, я мечтала свить для своей семьи уютное гнездышко. И Гладышев не стал отказывать мне в этом естественном желании.
– Хорошо, завтра позвоним юристу пусть оформит куплю – продажу, – просто кивнул он.
– Что, и даже цену не уточнишь? – не удержалась я от подкола.
– Зачем? Мое дело зарабатывать, а ты уж распоряжайся бюджетом, зачем еще баба в доме нужна? – подмигнув, умаслил он меня на свой лад.
– Типа всё твоё – моё, да? – не скрывая лукавой улыбки, уточнила я.
– Разумеется, ЯнВладимировна.
– Ладно, я запомню…
– Запомни. И придумай, что тебе всё-таки подарить.
– А участок, чем плох? – удивилась я, не ожидая такого поворота.
– Это бытовуха, а не подарок, – отмахнулся Гладышев.
– Да вы, однако, Олег Александрович, пошли в разнос.
– Угу, пользуйся моментом, – сыронизировал он.
– Ну, даже не знаю… – протянула я задумчиво. – Может, тогда на твой вкус?
– Так и знал, – заключил он с тяжелым вздохом, словно ему не подарок предстоит выбирать, а как минимум, копать траншеи под фундамент.
– Не ной, и так шесть лет отдыхал, – отмахнулась я, и устроившись в его объятиях поудобней, объявила. – Давай спать, завтра нам с тобой надо быть в форме.
– Угу. Сладких снов, малыш, – отозвался он, поцеловав меня в макушку.
– И тебе, любимый.
На следующий день я проснулась отдохнувшая и счастливая. За окном ярко светило солнце, призывая поскорее начать новый день, но я сознательно не спешила, растягивала каждую секунду, наслаждаясь такой простой и для многих привычной радостью, как утро с любимым мужчиной.
Олег еще спал. И без своей этой, привычной, снисходительной усмешки и высокомерного взгляда казался совсем мальчишкой и оказывается, помимо глаз передал нашему сыну это сладкое, сонное выражение лица. И настолько меня умилило это сходство, что я не удержалась и принялась целовать капризно опущенные уголки рта, подрагивающие веки, впалые щеки, мускулистые плечи.
