– Повтори, – сходя с ума от этой пошлости, требовал я на бис, вдалбливаясь в нее с такой силой, что она кричала, как дикая подо мной от кайфа.
– Я твоя, – чуть ли не рыдая, простонала она и впившись в мои плечи ногтями, замерла, кончая. Я сразу же последовал за ней, а после упал рядом, и притянув, нежно поцеловал в висок, вдыхая запах ее разгоряченной кожи.
– Прости меня, – прошептал чуть позже, когда мы пришли в себя.
– За что? – сжавшись в моих объятиях, тихо спросила она.
– За все: за всю ту грязь, что я вчера наговорил, за Сашку… это вообще за гранью. Я никогда так не поступлю, я …
– Знаю, – перебивает она меня и укрыв нас одеялом, устраивается поудобней. Я же продолжаю.
– За эту… нерешительность прости, я не знаю, почему я такой замороченный дурак.
Она усмехнулась и поцеловав мою руку, прижалась сильнее.
– Спи, Олеж. Я тебе уже давно все простила.
– Да?
– Ну, конечно. Я ведь всегда тебя прощаю, помнишь?
– Помню. И это меня несколько распустило.
– То есть мне не прощать? – насмешливо уточнила она и полуобернувшись, заглянула мне в лицо.
– А что, ты сможешь?
– Наверное, нет.
– Ну, тогда не насилуй себя. Тем более, что я решил поработать над собой в этом направлении.
– Поработай, – одобрительно покивала она и зевнув, пробормотала. – Спокойной ночи, любимый.
– И тебе, – поцеловав ее, зарылся я лицом в ее волосы и спокойно заснул.
Последующие дни у нас в доме царила идиллия: никто больше никуда не опаздывал, не торопился, мы вместе ужинали, завтракали, Чайка как-то успевала все приготовить сама и вообще выглядела посвежевшей и отдохнувшей. Мне оставалось только поражаться ее энергии: она каким-то чудом успевала заниматься сыном, ездить на свои репетиции, постоянно быть на связи с проектировщиками нашего будущего дома, заниматься домашними делами и по ночам еще ублажать меня. И только спустя неделю, стало ясно, откуда у нее столько сил…
Я возвращался домой с работы и попал в пробку. Делать было особо нечего, поэтому я стал оглядываться вокруг, и застыл, заметив, что с билборда убирают афишу о Янкином сольнике, до которого оставалось еще десять дней. Ничего не поняв, я сразу же стал звонить ей, но она не отвечала, тогда я перезвонил Илоне.
– Ты в курсе, что на Кутузовском снимают с билбордов ваши афиши? – объявил я без всяких предисловий, но вместо ожидаемого беспокойства и недоумения Мачабели вдруг взорвалась.
– Конечно я, бл*дь, в курсе! Я теперь все это дерьмо разгребаю! – проорала она.
– Какое еще дерьмо? Че ты там истеришь? – завелся я тут же, предчувствуя, что сейчас меня отправят в нокаут, и точно…
– А ты что еще не в курсе, что ради тебя наша девочка послала все на х*й? – ехидно пропела она.
– В смысле? – выдохнул я ошарашенно.
– В прямом! Заложила хату, на которую пахала, как проклятая, чтоб взять кредит, спустила в унитаз весь свой труд, разорвала все контракты и села дома, только лишь бы Олеженьке спокойно жилось! – со всей дури хлестала она по мне, оглушая. Не говоря ни слова, я отключил телефон и уставившись в одну точку, сидел так, не знаю сколько, глядя в одну точку. Я не мог поверить, у меня в голове не укладывалось, что моя девочка сделала это. Что ради меня просто взяла и все, на хрен, бросила.
Она – та, которую я всегда считал не способной на жертвы, до отвращения тщеславной, чрезмерно амбициозной… она отказалась от всего и вновь перевернула мой мир, поставила на колени.
Был ли я счастлив? Был ли горд? Я не знаю. Меня захлестывало чем-то сильным до боли, и я едва соображал. Мне срочно нужно было увидеть ее, поэтому не выдержав гусиного строя, я впервые воспользовался служебным положением, включил мигалку и помчался домой, к ней – к девочке, которая уничтожила все свои мечты, чтобы быть со мной. Мог ли я такое представить?
Да никогда! Я даже не верил, что она оставит карьеру. А теперь…
А теперь я просто не знал, что делать с тем, что она обрушила на меня. Ворвался, как ополоумевший в дом, и застыл, увидев её, делающую уроки с сыном. Такая красивая, такая родная, домашняя, до дрожи необходимая. Внутри все перевернулось от любви к ней, от сумасшедшей, дикой, абсолютной любви.
Не раздеваясь, прохожу в детскую, и обняв ее со спины, зарываюсь лицом в шелковистые волосы.
– Зачем ты это сделала, малыш? – шепчу, покрывая ее поцелуями.
– Ты о чем? – непонимающе застывает она на мгновение. Сашка озадаченно смотрит на нас, но я не могу остановиться, целую ее лихорадочно, сжимаю крепко в объятиях и повторяю:
– Зачем ты это сделала?
Она, видимо, сообразила и повернувшись, тихо уточнила:
– Узнал?
– Узнал. Янка, ты с ума сошла? – кивнув, заключил я ее лицо в ладони.
– Как только встретила тебя, Гладышев, – усмехнулась она и потянувшись ко мне, выдохнула в губы. – Я люблю тебя и хочу, чтобы ты знал, что это не пустые слова.
Я покачал головой и тяжело сглотнув, поцеловал мое сокровище.
Теперь я знал. Это верно. Как и то, что пора достать из сейфа кольцо с канареечным бриллиантом и сделать, наконец, любимую женщину своей на законных основаниях.
Глава 12
«С ним я забывала о слове «нет», оно никогда и в голову мне не приходило. С ним всегда было только «да»!»
(с) Яна
– Ну, и что ты теперь собираешься делать? Варить щи и смахивать пылинки со своего ненаглядного? – поинтересовалась тетя Катя, охаживая меня веником, отчего по коже расползались колкие мурашки, вызывая еще большую сонливость. В последнее время меня постоянно клонило в сон.
– Вот-вот, мне тоже очень интересно, – поддакнула Илона, втирая в лицо скраб из меда.
– Ну, почему сразу щи? – возмутилась Антропова, поддавая еще больше жара. – Что занятий что ли больше никаких нет? Сашкой будет заниматься, дом сейчас новый построят, надо будет дизайнеров нанимать, все закупать, за всем следить… Дел – то по горло.
– О, в этом я не сомневаюсь. Мещанское болото, оно такое – затянет и глазом не успеет моргнуть. Но надо и для себя что-то делать, – менторским тоном отозвалась Мачабели, и я была с ней полностью согласна.
Быть домохозяйкой или как тут принято называть– светской львицей я не могла. Мне, как и всякому человеку, нужно было занятие, которое позволяло бы чувствовать себя самодостаточной и развиваться, как личности, при этом не жертвуя семьей. Прежде, чем принять непростое для себя решение – уйти из шоу-бизнеса, я очень много думала: чем заняться в обозримом будущем, чтобы семья и карьера были в гармонии, а главное, чтобы у Гладышева не возникало сомнений на мой счет. Вариантов было масса, Олег открыл мне мир безграничных возможностей, и у меня разбегались глаза. Хотелось попробовать себя в чем-то новом и в то же время я понимала, что быстро потеряю интерес ко всему, что не связанно с хореографией, поэтому сократила диапазон поисков до одной сферы. Наверное, можно было особо и не напрягать мозги, а сразу выбрать то, чему я отдала всю свою юность, но мне хотелось принять обдуманное, взвешенное решение. И вскоре я приняла, о чем и решила сообщить.
