Однако командование полка снисходительно относилось к этим проступкам юного солдата. Лишь в конце кампании шеф коннопольцев Коховский сказал, что его вывели из терпения шалости Соколова, и отправил Надежду Андреевну в вагенбург, то есть в обоз, вместе с её приятелем Вышемирским. «Кавалерист-девица» обиделась до слёз, но в душе, видимо, была согласна с генералом…
Рассказывая о времени своего рекрутства, Дурова дважды употребила слово «смертельно» как самый сильный из эпитетов. Смертельно она уставала после ежедневных военных учений и смертельно была… голодна. Так она узнала о другом испытании солдата. Из-за несовершенной работы интендантства, а часто из-за прямого воровства старших начальствующих лиц нижние чины Российской императорской армии иногда терпели недостаток в пище и в боевых походах, и при мирной службе.
Вообще-то казна должна была снабжать солдат провиантом – мукой и крупой. Из муки в полках пекли хлеб, считая его выдачу ежедневно на каждого нижнего чина 3 фунта (1200 г). Из крупы варили кашу, и чаще всего в источниках упоминается гречневая. Муку и крупу в воинских частях, как правило, получали не централизованно, а покупали у местных торговцев. Судя по книге «кавалерист-девицы», мука в Гродненской губернии в 1807 году была отвратительная: «Хлеб их так чёрен, как уголь, и сверх того, смешан с чем-то колючим (дресва); невозможно есть его, по крайней мере, я не могу съесть ни одного куска».
Эта ситуация могла быть и следствием злоупотребления, когда казнокрады в офицерских эполетах договаривались с поставщиками об «экономии». По письменному договору они платили деньги за высококачественную муку, фактически же брали бракованную. Разница в цене шла в карман мошенников, а страдали от этого солдаты.
Кроме хлеба и каши, служивые нуждались и в других продуктах, но их они должны были покупать на собственные деньги. Цены на съестное тогда высоко не поднимались. Но все равно прокормиться в одиночку на те средства, что солдат получал от казны, было невозможно. Требовалась складчина, и так возникла русская солдатская артель.
«Русский солдат имеет то, чего нет ни у одного солдата в Европе, – свою собственность, – писал генерал граф Ланжерон, рассказывая о жизни и быте русской армии во второй половине XVIII века. – Эта собственность называется артелью; она составляется из суммы, получаемой от экономических продовольственных денег за зимнее время и из удерживаемых у солдата, с его согласия, половины или одной трети его жалованья; эта сумма находится на руках четырех старых солдат каждой роты, избираемых остальными солдатами и называемых артельщиками; сумма эта составляет общую собственность роты… Часть этой суммы употребляется также во время лагерного сбора на покупку мяса, овощей и прочего, так как казна отпускает только муку и крупу…»
В расчете на деятельность артелей на каждый эскадрон выдавалось 20 медных луженых котлов с крышками и железными дужками. Котлы солдаты возили при седле по очереди. На привалах, биваках и в лагерях в этих котлах варили кашу и щи.
Надежда Андреевна тоже была членом солдатской артели, тоже возила котел и тоже должна была получить свою порцию горячей еды на привале во время отступления армии от Гейльсберга к Фридланду: «Рассвело; мы остановились; нам позволили развесть огонь и сварить кашу… наконец солнце взошло довольно высоко, день сделался жарок, мундир мой высох, усталость прошла, и я была бы очень весела, если б могла надеяться что-нибудь съесть. Но об этом нечего было думать; я не имела своей доли в той каше, которая варилась…» Потеряв сухарный мешок с сухарями, солью и крупой, выданной на неделю, Дурова не сдала в артель нужные припасы.
Однако старые солдаты сыграли злую шутку с новичком Соколовым, и командир эскадрона их разоблачил. Дело в том, что в походе питание нижних чинов увеличивали. Так, по договоренности с правительством Пруссии каждый русский солдат в день должен был получать от местных обывателей полфунта мяса (200 г), сваренного с картофелем и овощами, кружку пива, чарку вина и около 1000 г свежего белого хлеба. Когда полки останавливались для привала или получали дневку, то из ближайших немецких сел и городков для них пригоняли скот, привозили бочки с пивом и вином, мешки с картофелем и хлебом. Забив скот, его тут же распределяли вместе с другими продуктами по солдатским артелям.
Таким образом, не одна казенная крупа варилась в тот день в котлах у коннопольцев, и право на кусок мяса, суп и хлеб Надежда Андреевна имела наравне с другими, но по своей неопытности не догадывалась об этом. Почему старослужащие обманули «товарища» Соколова, понятно: им хотелось увеличить свою долю еды, пива и вина. Вполне благородно поступил командир эскадрона. Заметив юного солдата, ищущего ягоды в траве, он не проехал мимо, а отвел его к костру, где готовили пищу, и велел накормить выданными сегодня продуктами, что и было исполнено. «Нам (ей и Вышемирскому. – А.Б.) дали супу, жареного мяса и белого хлеба», – сообщает Дурова.
Боевое крещение
Гутштадт. В первый раз еще видела я сражение и была в нем. Как много пустого наговорили мне о первом сражении, о страхе, робости и, наконец, отчаянном мужестве! Какой вздор! Полк наш несколько раз ходил в атаку, но не вместе, а поэскадронно. Меня бранили за то, что я с каждым эскадроном ходила в атаку; но это, право, было не от излишней храбрости, а просто от незнания; я думала, так надобно, и очень удивлялась, что вахмистр чужого эскадрона, подле которого я неслась, как вихрь, кричал на меня: «Да провались ты отсюда! Зачем ты здесь скачешь?» Воротившись к своему эскадрону, я не стала в свой ранжир, но разъезжала поблизости: новость зрелища поглотила все мое внимание; грозный и величественный гул пушечных выстрелов, рев или какое-то рокотанье летящего ядра, скачущая конница, блестящие штыки пехоты, барабанный бой и твердый шаг и покойный вид, с каким пехотные полки наши шли на неприятеля, все это наполняло душу мою такими ощущениями, которых я никакими словами не могу выразить…
Н. Дурова. «Кавалерист-девица.
Происшествие в России»
Первоначально нападение на корпус Нея, стоявший у города Гутштадт, намечалось на 1 мая 1807 года. Наши войска уже вышли на исходные позиции, но вдруг главнокомандующий русской армией Бенигсен получил сообщение о том, что к Гутштадту приближается Наполеон во главе нескольких корпусов. Главнокомандующий тотчас отменил операцию. Затем выяснилось, что это сообщение – ложное, но полки уже вернулись на свои квартиры. Лишь во второй половине мая Бенигсен решил возобновить подготовку операции.
Русская армия вновь снялась с кантонир-квартир 21 мая и к 23 числу расположилась следующим образом: две пехотные дивизии под командованием генерала Дохтурова – у городка Вормштадт, две пехотные дивизии под командованием генерала барона Сакена и несколько кавалерийских полков генерала Уварова – у села Аренсдорф, две пехотные дивизии и кавалерийские полки генерала князя Голицына – за ними, сводный корпус генерала князя Горчакова – у села Зеебург, недалеко от реки Алле. Авангард под командованием генерала князя Багратиона до этого стоял у деревни Лаунау и в том же месте был оставлен, чтобы своим передвижением не встревожить неприятеля раньше времени. Местность, на которой предстояло действовать русским, была равнинная, с небольшими лесными массивами и полями, прилегающими к берегам рек Алле и Пассарга. Боевая операция у Гутштадта началась в три часа утра 24 мая 1807 года. Это был тёплый и солнечный день.
