Однако ничего не говорится о поручике Панине и в официальном документе – «Списке награжденных знаком отличия Военного ордена за 1807–1808 гг.», где даются описания подвигов нижних чинов, удостоенных этой награды. Здесь сказано, что корнет Мариупольского гусарского полка Александр Андреев сын Александров получил знак отличия Военного ордена № 5723 вовсе не за спасение офицера, а за оказанную отличность при преследовании неприятеля до реки Пассаржи и в сражениях под местечком Гутштадтом, Гейльсбергом и Фридландом.
Похоже, что никаких французских драгун не было в помине. Был какой-то раненый, которому Надежда Андреевна, поддавшись порыву жалости и сострадания, отдала свою верховую лошадь. За это неуместное на поле битвы милосердие (раненых должны собирать нестроевые чины) она и поплатилась. Алкид вернулся к ней по чистой случайности и уже без походного вьюка, то есть она осталась без шинели, без чемодана с солдатскими вещами, без недельного запаса провианта, а ее лошадь – без трехдневного запаса овса. Если Алкид хотя бы мог есть траву на лугах и полях, то Дурова несколько дней голодала и жестоко страдала от холода, пока Вышемирский не надоумил ее попросить (или взять самой?) шинель убитого…
После столкновений с противником на берегах реки Пассарги 25 и 26 мая русская армия в ночь с 27 на 28 мая 1807 года начала отходить к городу Гейльсбергу. Французы двинулись следом. Упорные бои между французскими авангардными частями и русским арьергардом произошли у селений Вольфсдорф и Анкендорф. Неприятель также снова занял город Гутштадт.
Позиции для русской армии у Гейльсберга были подготовлены заранее. Сражение началось в 10 часов утра 29 мая 1807 года. Конница маршала Мюрата (до 14 тысяч всадников) атаковала передовой отряд генерал-майора Бороздина (Низовский и Ревельский мушкетерские полки, Финляндский драгунский и Донской казачий майора Селиванова полк, 6 орудий) и заставила его отступать к селу Березникен. Но здесь Бороздин получил подкрепления. К нему подошли 7 батальонов пехоты, кавалерийский полк и два орудия. Затем сюда прибыл авангардный отряд князя Багратиона. Мюрат, видя, что русские усилились, прекратил наступление. Вперед выехала большая французская батарея (36 орудий) и начала обстреливать наши позиции. Канонада продолжалась до 5 часов вечера.
Только вечером к Березникену подошла основная масса вражеских войск: корпуса Сульта и Ланна, гвардейская фузилерная бригада, всего до 50 тысяч человек. Багратион был вынужден отступить за реку Спуйбах. Главнокомандующий прислал ему подкрепление: генерал-майора Кожина с 1 тысячей человек пехоты и генерал-лейтенанта Уварова с тремя егерскими полками и 25 эскадронами (Уланский полк Цесаревича, лейб-гвардии Гусарский, лейб-гвардии Казачий, Александрийский гусарский). Наши конники завязали рукопашную схватку с французской кавалерией и остановили ее, а гвардейская артиллерия, стоявшая на правом берегу Алле, против устья реки Спуйбах, интенсивным картечным огнем остановила пехоту маршала Сульта.
«Ах, человек ужасен в своем исступлении! Все свойства дикого зверя тогда соединяются в нем! Нет! Это не храбрость! Я не знаю, как назвать эту дикую, зверскую смелость, но она недостойна называться неустрашимостью! – вспоминала потом об этом дне “кавалерист-девица”. – Полк наш в этом сражении мало мог принимать деятельного участия: здесь громила артиллерия и разили победоносные штыки пехоты нашей; впрочем, и нам доставалось, мы прикрывали артиллерию, что весьма невыгодно, потому что в этом положении оскорбление принимается безответно, то есть должно, ни на что несмотря, стоять на своем месте неподвижно…».
В 6 часов вечера к Гейльсбергу прибыл Наполеон с частью корпуса Ланна. Французской пехоте удалось ворваться в центральный редут, но торжество врага было недолгим. Русские ударили в штыки и снова захватили прежние позиции. Тогда Наполеон перенес свое внимание на правый фланг нашего боевого порядка, но и здесь все нападения противника кончились провалом.
«На правом фланге не были построены окопы, и там по удобности расположена вся наша конница. Неприятель не успел на сем пункте собрать достаточного количества кавалерии, и потому главнокомандующий приказал на нее ударить, – пишет А. П. Ермолов, в то время командовавший ротой конной артиллерии. – Не устояла она против стремительного нападения нашей конницы и отброшена к самому лесу, где стоящая пехота сильным огнем прикрыла бегущих и конницу нашу назад обратила…».
В этой атаке участвовали и коннопольцы, а два солдата из лейб-эскадрона: «товарищ» Роман Синицкий и «шеренговый» Степан Анецкий, – первыми врубившись в колонну вражеской конницы, захватили в плен офицера и двух рядовых, за что и были представлены к знаку отличия Военного ордена.
Сражение при Гейльсберге завершилось победой русской армии. Русские потеряли в нем убитыми, ранеными, пропавшими без вести до 8 тысяч человек, наполеоновские войска – до 12 тысяч (по французским источникам – до 6 тысяч человек).
Поздним вечером 29 мая 1807 года на ровных и обширных долинах перед высотами на правом берегу Алле находилось много убитых и тяжелораненых.
«Жаль смотреть на этих последних, как они стонут и ползают по так называемому полю чести! Что может усладить ужас подобного положения простому солдату? Рекруту? – размышляла, глядя на поле недавней битвы, Надежда Андреевна. – Совсем другое дело образованному человеку: высокое чувство чести, героизм, приверженность государю, священный долг к отечеству заставляют его бесстрашно встречать смерть, мужественно переносить страдания и покойно расставаться с жизнью…».
На философские размышления ее навело следующее обстоятельство: во время сражения лейб-эскадрон попал под обстрел неприятельской артиллерии и граната упала рядом с «кавалерист-девицей». Алкид спас себя и свою хозяйку, мощным прыжком подавшись в сторону. Дурова чудом усидела в седле. Спасибо, как говорится, отцовской выучке и природной ловкости наездницы. Смерть была рядом, но все-таки миновала «товарища» Соколова. Почему?
Все это было важно для мироощущения молодой женщины, недавно надевшей военный мундир. До событий под Гутштадтом она была лишь обученным, но необстрелянным солдатом. Как и для других новобранцев, первый бой явился для Надежды Андреевны шоком: «новость зрелища поглотила все мое внимание».
Она еще не понимала тогда, что правила поведения, действующие в мирной жизни, порою абсолютно неприменимы на войне. Здесь нужно быть не только храбрым и стойким – к этому она как раз была готова, – но и нужно больше, чем когда-либо, заботиться о себе, соизмеряя свои поступки с общей пользой. Так, отдав лошадь раненому, она подвергла свою жизнь неоправданной опасности, оставшись одна «среди скачки, стрельбы, рубки на саблях». Недаром штабс-ротмистр Галиоф, ее суровый воспитатель, увидев «товарища» Соколова пешим и узнав обстоятельства дела, крикнул ему в досаде: «Пошел на фронт, повеса!»
Однако под Гутштадтом Надежда Андреевна находилась полностью во власти собственных необычных переживаний и впечатлений и мало обращала внимания на то, что творится вокруг, что происходит с другими людьми. Большое полевое сражение у Гейльсберга дало Дуровой новый, но необходимый для солдата опыт. Здесь, на открытом пространстве, можно было наблюдать действия многотысячной массы войск, здесь выстрелы картечи косили целые ряды атакующих. Расстаться с жизнью было легко и просто, потому что военное счастье слепо и только случай правит бал. «Судьба – индейка, а жизнь – копейка!» – говаривали в ту пору армейские фаталисты.
