Если уж ее не достали осколки гранаты, разорвавшейся под животом Алкида, значит ей суждено не погибнуть в бою, а добиться своей цели в этой жизни: «Ах, верно молитвы отца и благословение старой бабушки моей хранят жизнь мою среди сих страшных, кровавых сцен…»
Утром 30 мая 1807 года русская армия встала в ружьё. Многие думали, что после победы надо развить успех и атаковать противника. Главнокомандующий на это не решился. «Бенигсен простоял весь этот день в укреплениях и на другой день с армией, ободренной успехом, мало понесшей урону и нисколько не расстроенной, перешел на правый берег Алле, вдоль которого потянулся к Прегелю. Наполеон достиг своего предмета не победою, а неудачею. Таковых примеров мы не видим в истории…» – сделал вывод еще один знаменитый участник Прусской кампании 1807 года Денис Васильевич Давыдов, в то время штабс-ротмистр лейб-гвардии Гусарского полка, адъютант князя Багратиона.
Переход армии от Гейльсберга к Фридланду, где Бенигсен хотел дать генеральное сражение Наполеону, был трудным. Совсем испортилась погода. Похолодало, пошли проливные дожди, и под дождем войскам пришлось идти практически без привалов, так как главнокомандующий опасался флангового удара со стороны противника.
Теперь конный Польский полк находился в составе арьергарда армии, командование которым было вверено генерал-лейтенанту князю Петру Ивановичу Багратиону. Военные части, собранные в арьергард, весь день 30 мая и почти всю ночь простояли у Гейльсберга в полной боевой готовности.
«С самого утра идет сильный дождь; я дрожу; на мне ничего уже нет сухого. Беспрепятственно льется дождевая вода на каску, сквозь каску на голову, по лицу, за шею, по всему телу, в сапоги, переполняет их и течет на землю несколькими ручьями! Я трепещу всеми членами, как осиновый лист! Наконец нам велели отодвинуться назад; на наше место станет другой кавалерийский полк; и пора! Давно пора! Мы стоим здесь почти с утра, промокли до костей, окоченели, на нас нет лица человеческого; и сверх того потеряли много людей», – вспоминала об этом дне «кавалерист-девица».
Арьергард шел всю ночь с 1-го на 2 июня 1807 года, не останавливаясь, и с рассветом приблизился к Фридланду (совр. город Правдинск Калининградской области).
Позиция, выбранная Бенигсеном у Фридланда, была не очень удобной. В центре ее находился глубокий овраг под названием Мюленфлюс и озеро, в тылу – извилистая речка Алле. Слева от города лежал Сортолакский лес, довольно густой и скрывавший передвижения французов. Справа, за широкой равниной, – Домерауский лес. Ранним утром 2 июня начались небольшие столкновения.
«Надлежало напасть решительно на французский корпус, который, будучи весьма разбросан, не мог ни защищаться упорно, ни отступить с удобностию. Армия, растянутая в следовании на Кенигсберг, не могла подкрепить в скором времени, и приходящие в помощь войска, не иначе являясь, как поодиночке, не в состоянии были бы устоять против соединенных сил всей армии. Предположа, что по превосходству сил неприятеля не входило в намерение главнокомандующего разрезать армию на марше, но конечно не упустил бы он случая истребить один корпус. Напротив, мы занялись продолжительною бесплодною перестрелкою и бесполезно потеряли столько времени, что прибыла кавалерия против нашего правого фланга, и лес против арьергарда наполнился пехотою. Кавалерия наша опрокинута и не иначе не собралась как за линиями пехоты…» – описывает начало Фридландской баталии ее участник Алексей Петрович Ермолов.
Дурова как бы вторит ему:
«Фридланд. В этом жестоком и неудачном сражении храброго полка нашего полегло более половины! Несколько раз ходили мы в атаку, несколько раз прогоняли неприятеля и в свою очередь не один раз были прогнаны! Нас осыпали картечами, мозжили ядрами, а пронзительный свист адских пуль совсем оглушил меня! О, я их терпеть не могу! Другое дело – ядро! Оно, по крайней мере, ревет так величественно и с ним всегда короткая разделка!»
Русские всю первую половину дня вели короткие бои, но не переходили в наступление. Это объясняется тем, что Бенигсен в это время, в сущности, устранился от руководства войсками. У него был жестокий приступ мочекаменной болезни.
В шестом часу вечера к Фридланду подошел Наполеон с главными силами (до 70 тысяч человек). Они соединились со стоявшими у города частями, и их число достигло 85 тысяч против 60 тысяч русских. Вот тогда сражение действительно стало жестоким. Наполеон бросил в атаку против нашего левого фланга, которым командовал Багратион, корпуса маршалов Нея, Виктора и всю гвардию. До 8 часов вечера русские держались. Исход дела на левом фланге решило появление французской батареи из 36 орудий, которую привел генерал Сенармон. Вражеские артиллеристы сначала вели огонь с 600 шагов, потом – с 300 и, наконец, вышли на прямую наводку со 150 шагов. Всего же они сделали 2516 выстрелов, из них 362 ядрами, остальные картечью. Багратион отрядил в атаку на эту батарею кавалерийские полки своего арьергарда, в том числе конный Польский.
Но осыпанные картечью, наши всадники не смогли доскакать до неприятельских позиций, повернули назад, при своем отступлении привели в беспорядок два полка собственной пехоты и вновь собрались в эскадронные шеренги только за версту от места боя. Вот почему Дурова пишет: «нас осыпали картечами, мозжили ядрами». Но «товарищ» Соколов все-таки уцелел. Верный Алкид вынес его из этой мясорубки.
Князь Багратион, видя, что наступает критический момент всей битвы, сам обнажил шпагу – а это случалось чрезвычайно редко – и сам повел в атаку пехоту своего отряда. Смело пошли вперед за генералом гренадеры Павловского полка и солдаты лейб-гвардии Измайловского. Французская картечь остановила и их. Ряды смешались, под жестоким огнем подались назад, и скоро отступление русских сделалось всеобщим.
Всего под Фридландом русская армия потеряла убитыми, ранеными, пропавшими без вести от 10 до 15 тысяч человек (более точных сведений не имеется), французская – от 12 до 14 тысяч. Дурова преувеличивает, когда пишет: «В этом жестоком и неудачном сражении храброго полка нашего полегло более половины». Согласно рапорту генерал-майора Коховского в течение ВСЕХ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ с 24 мая по 8 июня 1807 года было убито 2 офицера, 6 унтер-офицеров, 114 рядовых и 195 строевых лошадей, ранено 13 офицеров, 16 унтер-офицеров, 2 трубача, 84 рядовых и 113 строевых лошадей, а также пропало без вести 45 человек. Есть данные и по другим полкам легкой кавалерии, участвовавшим в сражении под Фридландом: в лейб-гвардии Гусарском полку (3 эскадрона) убито 52 человека и 88 строевых лошадей, в Гродненском гусарском полку (7 эскадронов) убито 29 человек и 42 строевые лошади.
Но не человеческие потери сокрушили русскую армию, которая теперь шла от Фридланда на север, к городу Тильзиту, а паника, распространившаяся во многих ее полках, полная дезорганизация службы, падение дисциплины. Отход армии, как и прежде, прикрывал арьергард под командованием князя Багратиона, в котором находились все три известных нам персонажа – Д. В. Давыдов, А. П. Ермолов, Н. А. Дурова. Каждый из них по-своему отразил эту грустную картину.
Д. В. Давыдов:
«Не забуду никогда тяжелой ночи, сменившей этот кровавый день. Арьергард наш, измученный десятисуточными битвами и ошеломленный последним ударом, разразившимся более на нем, чем на других войсках, прикрывал беспорядочное отступление армии, несколько часов перед этим столь грозной и красивой. Физические силы наши гнулись под гнетом трудов, нераздельных со службою передовой стражи. Всегда бодрый, всегда неусыпный, всегда выше всяческих опасностей и бедствий, Багратион командовал этой частью войск, но и он, подобно подчиненным своим, изнемогал от усталости и изнурения. Сподвижники его, тогда только начинавшие знаменитость свою, – граф Пален, Раевский, Ермолов, Кульнев – исполняли обязанности свои также через силу; пехота едва тащила ноги, всадники же дремали, шатаясь на конях. На рассвете армия прибыла в Велау; и в продолжение дня перешла через Прегель; арьергард, соединяясь с нею, истребил мост. Все войско, сколько позволило время, устроилось и пошло далее на Таплакен, Клейн-Ширау и Пепелкен, в направлении к Тильзиту…».
