Дурова оказалась у Зассов не случайно. Император Александр I поручил им деликатное дело – принимать у себя «кавалерист-девицу» и наблюдать за ней, за ее поведением, потому что хорошо знал эту семью. Когда-то, будучи еще Великим князем и наследником престола, он выручил Засса-старшего из беды. С 1790 по 1797 год А. П. Засс командовал Переяславским конно-егерским полком. На квартирах этой воинской части произошел пожар, уничтоживший казенное полковое имущество на 20 тыс. рублей. Начет сделали на командира, и Засс, который жил только на офицерское жалованье, никогда бы не расплатился. Его ждала нищета. Александр Павлович узнал об этом. Тронутый до глубины души несчастьем доблестного Засса 1-го, он через родственников передал ему нужную сумму и просил не сообщать об этом его отцу, императору Павлу…
Две встречи Н. А. Дуровой с государем произошли, по-видимому, во второй половине декабря 1807 года. «Камерфурьерский церемониальный журнал» за II полугодие 1807 года (СПб., 1906–1907), описывающий ежедневную деятельность монарха, ничего не сообщает о них. Значит, они были неофициальными. Как уже говорилось выше, из книги Надежды Андреевны невозможно уяснить ход этих встреч, Ведь описано лишь начало ее разговора с Александром I. Понятно только одно: судьба молодой женщины заинтересовала самодержца. В противном случае он бы не назначил ей повторной аудиенции.
В книге, однако, есть ключевая фраза, которая помогает понять содержание, по крайней мере, ее первой беседы с царем: «Расспросив ПОДРОБНО ОБО ВСЕМ, что было причиною вступления моего в службу…» Следовательно, Александр Павлович знал не только о ее замужестве (это сообщили братья Дуровы в своем прошении), но и о том, что, уходя от мужа, она взяла с собой сына, что отец, которого она очень сильно любила, едва ли когда-нибудь примирится с ее поступком, что решение продолжать службу в армии она хорошо обдумала, а опыт, полученный в конном Польском полку, дает ей право утверждать, что с трудностями новой, мужской, роли она справится. Все это Надежда Андреевна говорила горячо, убежденно, страстно и подкрепляла свои слова стандартным женским аргументом: плакала, стоя на коленях перед императором.
Трудно представить себе, чтобы женские слезы и такого рода заклинания подействовали бы вдруг на предшественника Александра I на троне, его отца Павла Петровича, обладавшего деспотическим, непредсказуемым и вспыльчивым характером. Скорее всего, Павел I отправил бы нарушительницу вековых обычаев в женский монастырь для исправления ее дерзкого нрава. Младший же брат Александра Павловича Николай, воцарение которого сопровождалось военным мятежом на Сенатской площади, предпочитал общаться с женщинами исключительно в спальне и, наверное, не пустил бы проситетельницу даже на порог своего кабинета в Зимнем дворце. В его армии, задавленной палочной дисциплиной и жестокой муштрой, места таким людям, как Дурова, не было, да и быть не могло.
Но император Александр I слушал пылкую речь «кавалерист-девицы» вполне сочувственно. В общем-то, и он, и она были людьми одной эпохи – романтической, одного умонастроения, примерно одного возраста – от 24 до 30 лет – и даже одного жизненного опыта. Все, что рассказывала о себе Дурова-Чернова, царю было знакомо: трудные отношения с одним из родителей, ранний и неудачный брак, суровые испытания войны, мечты о прекрасном будущем и искреннее желание с пользой служить Отечеству.
Один из историков писал об этом государе: «Император Александр был человеком с честными намерениями и возвышенным образом мыслей, но ума не глубокого и шаткой воли. Такого рода люди всегда расположены к добру и готовы его делать, доколе им улыбается счастие. Но возникают на их пути трудности – а это неизбежно – и они теряются, падают духом, раскаиваются в своих прежних широких и благих замыслах. Роль их требует великих дел, а им отказано в органе, посредством которого те совершаются, – в характере…»
Странно, что при этом исследователи забывают о главном итоге царствования Александра. Именно он нес огромную ответственность за государство Российское в дни вторжения в нашу страну «двунадесяти языков», выступил оргнизатором разгрома наполеоновских войск и в марте 1814 года привел свою победоносную армию в Париж. Как-то плохо сочетаются эти деяния с «шаткой волей» и «слабым характером».
Старший сын императора Павла и его второй супруги Марии Федоровны (урожденной принцессы Вюртембергской) Александр родился 12 декабря 1777 года. Воспитание его происходило под наблюдением бабушки – Екатерины Великой, любившей внука и предназначавшей его к наследованию престола помимо нелюбимого ею сына Павла. Обучение мальчика было доверено швейцарцу Лагарпу, стороннику республиканских идей, поклоннику Локка и Руссо, сумевшему заслужить уважение и дружбу своего воспитанника. Воспитание Александра, будучи весьма отвлеченным, привило ему либеральные идеи, хотя и крайне неопределенного характера. Военное образование мальчик получил у своего отца, в гарнизоне города Гатчины, где с юных лет присутствовал на вахтпарадах, смотрах и учениях.
При воцарении Павла I ему было 19 лет, и он с этих пор должен был посвятить себя исключительно военной и преимущественно строевой службе: был назначен шефом лейб-гвардии Семеновского полка, исполнял обязанности Петербургского военного губернатора, инспектора по кавалерии и пехоте в Петербургской и Финляндской дивизиях и председателя в военном департаменте. Под конец царствования Александру стало особенно трудно: Павел не доверял сыну, грозил «усыновить» и передать престол племяннику своей жены принцу Евгению Вюртембергскому, а в день переворота даже подверг его домашнему аресту. Однако доказано, что Александр Павлович личного участия в заговоре против отца не принимал.
Вступив на престол и встреченный горячими и искренними приветствиями всей России, Александр в манифесте 12 марта 1801 года объявил, что он «купно с престолом восприял обязанность управлять… по законам и по сердцу бабки своей Екатерины II», при этом он выражал надежду «вознести Россию на верх славы и доставить ненарушимо блаженство всем верным подданным». Молодой царь действительно был одушевлен самыми благими намерениями и начал свое правление целым рядом либеральных и гуманных мероприятий.
В частности, последовал указ об амнистии беглецам, укрывавшимся за границей, разрешено открывать частные типографии и ввозить иностранные книги, упразднена Тайная экспедиция. Самодержец также повелел «всех выключенных по сентенции военного суда и без суда генералов, штаб– и обер-офицеров считать отставленными от службы». Число восстановленных этим актом в правах (вместе с гражданскими чиновниками) достигало 12 тыс. человек. Буквально через несколько дней после переворота, 15 марта 1801 года, Александр приказал освободить узников Петропавловской крепости (всего около 700 человек) и затем, вплоть до конца 1825 года, до массовых арестов декабристов, это пенитенциарное заведение пустовало.
Очень много предстояло сделать Александру I в военной области. Армия, которую за время своего краткого правления дезорганизовал и разрушил его отец, не отвечала современным требованиям и была не готова к борьбе с невиданным доселе противником – новым претендентом на мировое господство Наполеоном Бонапартом.
Далеко не все задуманные преобразования были завершены, когда осенью 1805 года Александр I отправился с войсками в Австрию. Он решил начать вооруженную борьбу с «корсиканским чудовищем», который 6 мая 1804 года был провозглашен императором Франции. Командование русским корпусом было вверено М. И. Голенищеву-Кутузову. Но в злополучный день битвы при Аустерлице царь фактически отстранил от управления войсками великого русского полководца, а безоглядно доверился иностранному авторитету – генерал-квартирмейстеру (т. е. начальнику штаба) австрийской армии Вейротеру. Кроме того, он слушал советы своих сверстников-друзей: графа П. С. Строганова, Н. Н. Новосильцева, князя А. Чарторыйского. Эти крайне самоуверенные молодые люди полагали, будто 58-летний главнокомандующий Голенищев-Кутузов слишком осторожен и боится Наполеона, будто сам Наполеон не желает сражения и потому нужно, не дожидаясь подхода новых сил (из Италии шла восьмидесятитысячная армия эрц-герцога Карла), немедленно атаковать французов.
