Теперь Наполеон отправил к Мюрату и Нею одну из лучших пехотных дивизий в корпусе Даву – дивизию генерала Фриана. В 9 часов 20 минут утра французы вновь постролись в боевой порядок и пошли в атаку на флеши. На флангах и во второй линии за пехотой следовала кавалерия. Вот что увидел на поле перед укреплениями офицер 2-го кирасирского полка дивизии генерала Сен-Жермена: «Вся местность перед флешами была завалена телами французов, а сами флеши и местность позади них – телами русских. На этом пункте русские переходили несколько раз в наступление. Тела убитых затрудняли движение сражающихся, они ходили по крови, которую насыщенная земля отказывалась поглощать. Этот редут (флеши) – ключ для поля сражения – был блистательно атакован и столь же мужественно обороняем…»
В ходе четвертой атаки пять французских дивизий захватили полуразрушенные укрепления. Два их полка даже прорвались вглубь и заняли часть деревни Семеновское. В этот решительный час князь Багратион послал в бой кавалерийский отряд под общим командованием генерал-майора И. С. Дорохова. Это были прежние сослуживцы Дуровой, мариупольские гусары, а также – сумские гусары, драгуны Курляндского и Оренбургского полков. Кроме того, к Багратионовым флешам подошли две пехотные дивизии под командованием генерал-лейтенанта М. М. Бороздина и 2-я гренадерская дивизия генерал-майора принца Карла Меленбургского. Русские солдаты заставили противника отступить. В преследовании бегущих принимали участие полки Литовский уланский, Киевский, Новороссийский, Черниговский драгунские…
Вечером 26 августа 1812 года командующий 4-м кав-корпусом Сиверс представил Главнокомандующему князю М. И. Голенищеву-Кутузову рапорт об участии в битве вверенных ему воинских частей на левом фланге. В нем рассказывалось о действиях литовских улан после 12 часов дня 26 августа, когда на флешах был ранен князь Багратион и французы захватили эти укрепления:
«Вашей светлости имею честь донести, что по взятии армиею сего месяца 25-го числа по утру позиции, неприятель по утру 26-го атаковал левый фланг армии; по приказанию его сиятельства г-на Главнокомандующего 2-ю армиею отрядил я несколько кавалерии в подкрепление пехоты, расположенной в двух флангах впереди позиции…
Батареи, выстрелив последние заряды, тщетно старались откуда-нибудь истребовать снарядов. Один ящик усердием и расторопностью Литовского уланского полка полковым писарем, который при полку во всех действиях находился, весьма вовремя приведен был, когда неприятель сделал новое покушение на батарею; орудия действовали вторично столь хорошо, что неприятель принужден был поспешно отступить в совершенном беспорядке. Невзирая на недостаток снарядов оныя 5 орудий мною удержаны были под прикрытием егерей и пехоты под командою г-на генерал-майора князя Шаховского и Литовского уланского полка до самого вечера.
Когда неприятель в третий раз покусился атаковать батарею из 5 орудий под лесом находящуюся, за неимением при орудиях зарядов нечем было неприятеля встретить, тогда приказал я и сии 5 орудий свезти, что и учинено было под прикрытием атаки Литовского уланского полка на неприятельскую пехотную колонну, но другая колонна по опушке леса следующая за лощиною, понудила уланский полк к отступлению, который пройдя кустарники пристроился опять к батареям на левом фланге кирасирской дивизии…»
Литовский уланский полк перед Бородинским сражением имел в восьми эскадронах около 450 всадников. Атаки под огнем артиллерии, рукопашные схватки с вражеской пехотой и кавалерией большой урон нанесли конскому составу: картечными и ружейными пулями было убито 78 строевых лошадей, при скачке через овраги и перелески у деревни Семеновское без вести пропало 24 строевых лошади. Потери в людях были несколько меньше: убито 25 нижних чинов, ранено – 31, без вести пропал 21 человек.
Об офицерах документы говорят подробнее. Так, 26 августа 1812 года во время атаки на французскую пехоту осколком гранаты был убит ротмистр Михаил Андреевич Слепушкин; командир эскадрона ротмистр Федор Григорьевич Залога ранен ружейной пулей; штабс-ротмистр Игнатий Осипович Бернацкий 2-й получил 7 легких ран от ружейных пуль; поручик Андрей Рафаилович Ямялковский был контужен ядром в левое плечо, но остался в строю; поручик Филат Андреевич Ржонсницкий 2-й был контужен ядром в ногу, но остался в строю; корнет Карл Иванович Либерт ранен ружейной пулей в ногу; корнет Всеволод Петрович Степанов 3-й тяжело ранен ружейной пулей в правый бок; корнет Гаврила Петрович Назимов 2-й, который находился «на ординарцах» при генерал-адъютанте И. В. Васильчикове, ранен ружейной пулей.
Князь Голенищев-Кутузов в своем рапорте императору Александру I дал высокую оценку действиям русской армии у Бородина: «Сей день пребудет вечным памятником мужества и отличной храбрости российских воинов, где вся пехота кавалерия и артиллерия дрались отчаянно. Желание всякого было умереть на месте и не уступить неприятелю. Французская армия под предводительством самого Наполеона, будучи в превосходнейших силах, не превозмогла твердость духа российского солдата, жертвовавшего с бодростию жизни за свое отечество». Эти слова Главнокомандующего в полной мере можно отнести и к литовским уланам…
Судя по всему, 27 и 28 августа Надежда Андреевна провела в каком-то селе недалеко от Можайска, где находила обоз Литовского уланского полка, а 29 сентября отправилась к полку, ведя отряд из 24 нижних чинов для пополнения своего эскадрона. Армия в это время уже двигалась к Москве.
У Москвы Голенищев-Кутузов еще надеялся дать противнику сражение, в котором тот получил бы «конечный удар». Однако позиция, найденная генералом от кавалерии бароном Л. Л. Бенигсеном в четырех километрах от древней столицы, не отвечала возможностям сильно поредевших войск, а подкрепления, о которых просил Главнокомандующий, так и не прибыли. В деревне Фили, в избе крестьянина А. Фролова 1 сентября 1812 года состоялся военный совет. В нем приняли участие девять генералов. Главнокомандующий, выслушав всех, огласил свое решение: боя не давать, армии оставить Москву.
В ночь с 1 на 2 сентября войска начали отход через Москву. Они двигались двумя колоннами через Дорогомиловский мост и Замоскворечье к Рязанской дороге. С чувством великого смятения наблюдали москвичи за полками пехоты и кавалерии, покидающими город. Теперь уже никто не хотел оставаться в Москве. К утру 2 сентября нескончаемый поток карет, повозок, телег потянулся по улицам. Жители уходили вместе с армией. Дурова в эти дни была в городе. Она отпросилась из полка для того, чтобы заказать себе теплый мундир на вате для будущей зимней кампании. Одежду ей сшили очень быстро, но выбралась она из Москвы с трудом.
Вероятно, в полк Надежда Андреевна вернулась 4 или 5 сентября. Литовские уланы были отправлены в состав арьергарда армии, командовать которым стал генерал от инфантерии М. А. Милорадович. Арьергард прикрывал знаментый кутузовский марш-маневр, когда русским войскам удалось оторваться от противника и уйти к селу Тарутино. У Подольска они находились с 6 по 8 сентября, затем пошли дальше, к Красной Пахре, где и пробыли до 16 сентября 1812 года.
Поручик Александров в действиях арьергарда не участвовал. Дурова поссорилась с подполковником Отто Отто вичем Штакельбергом, который исполнял должность полкового командира у улан, и самовольно уехала на Главную квартиру армии. Здесь произошла ее встреча с М. И. Голенищевым-Кутузовым. Он разрешил ей остаться при его штабе ординарцем. Вообще в этой истории много неясного, но в советское время она изрядно занимала исследователей. Ей придавали слишком большое значение, хотя сама Надежда Андреевна службу в штабах не любила и называла себя «простым фрунтовым офицером», то есть строевиком. Тем не менее слова «Ординарец Кутузова» высечены на мраморной стеле, установленной на том месте, где находился дом семьи Дуровых в городе Сарапуле.
