Газета «Санкт-Петербургские ведомости» напечатала объявление о выходе в свет второго номера журнала «Современник» 7 июля 1836 года. «Записки Н. А. Дуровой» занимали в нем значительное место: от 53-й до 123-й страницы.
Хотя недруги великого поэта редакторы журналов «Библиотека для чтения» и «Северная пчела» Сенковский и Булгарин распространили слухи о том, будто божественный дар Пушкина угасает и публика уже не интересуется его творчеством, на самом деле второй номер «Современника» ждали. Письма, дневники и воспоминания людей пушкинской эпохи говорят об этом со всей определенностью. Так, князь Л. И. Голенищев-Кутузов, большой любитель поэзии, с сожалением отметил, что стихов Пушкина в журнале нет, но зато имеется превосходная проза – «Записки Н. А. Дуровой». «Стиль этого произведения настолько совершенен, – писал он, – что оно скорее всего является литературной мистификацией, выполненной самим Пушкиным…»
В наиболее законченной форме подобного рода толки передал в своем разборе второго номера «Современника» молодой московский критик Виссарион Белинский в журнале «Молва» (№ 13 за август 1836 года). В целом он отозвался о пушкинском детище весьма скептически. На его взгляд, единственным литературным произведением, заслуживающим внимания в этом номере, являлись мемуары «кавалерист-девицы»: «Здесь замечательна статья “Записки Н. А. Дуровой, издаваемые А. Пушкиным”. Если это мистификация, то, признаемся, очень мастерская; если подлинные записки, то занимательные, увлекательные до невероятности. Странно только, что в 1812 году могли писать таким хорошим языком и кто же еще? женщина; впрочем, может быть они поправлены автором и в настоящее время. Как бы то ни было, мы желаем, чтоб эти интересные записки продолжали печататься…»
Следовательно, Пушкин, обещая Дуровой настоящую литературную славу, был абсолютно прав. После выхода в свет второго номера журнала «Современник» она стала знаменитостью в Санкт-Петербурге, которую напребой приглашали в свои дома столичные чиновники, аристократы, литераторы, журналисты.
Отношения между издателем – Пушкиным – и его автором – Дуровой – сделались теплыми, доверительными. Надежда Андреевна даже побывала на домашнем вечере у Пушкиных на даче, занимаемой его семьей на Каменном острове. Здесь речь шла об издании произведения героини, но уже в полном объеме и отдельной книгой. Рукопись до сих пор находилась у Пушкина, однако ее подготовку к печати (переписка текста, правка, цензура, договор с типографией) он не завершил.
В конечном счете издателем книги «Кавалерист-девица. Происшествие в России» выступил Иван Григорьевич Бутовский, двоюродный брат Дуровой по материнской линии. С героиней его объединяли не только родственные узы, но и сходная военная биография. Бутовский тоже был участником Наполеоновских войн. Как и его знаменитая кузина, Иван Григорьевич тоже интересовался литературой. Известность Бутовскому принес перевод весьма популярной в то время в Европе книги Ж– Ф. Мишо «История крестовых походов», «общеполезное значение» которого было отмечено рецензентами в журналах «Сын Отечества» и «Отечественные записки».
Бутовский входил в круг литераторов, близких к Пушкину, хорошо знал А. И. Тургенева и князя П. А. Вя земского. Он хотел стать сотрудником журнала «Современник». Но Вяземский в письме от 27 июля 1836 года охарактеризовал его как «набитого дурака, сотрудничество которого было бы бесполезно или даже вредно…» В конце концов Пушкин отказался привлечь Бутовского к работе над журналом, хотя опытные и квалифицированные переводчики ему были нужны.
Вероятно, и Дурова отдавала себе отчет в том, кто есть ее двоюродный брат, но выхода у нее не имелось. Книгу следовало издавать как можно быстрее, пока читатели не забыли публикации в «Современнике». Эта книга вышла в свет в ноябре 1836 года. Тираж ее составлял 900 экземпляров. Надежда Андреевна забрала его из типографии и перевезла на свою квартиру, которую снимала в районе Таврического сада. К этому времени она уже поссорилась с Бутовским, который требовал изменения условий договора и претендовал на часть тиража, обещая взамен помочь с его продажей. Но «кавалерист-девица» не испугалась трудностей и стала продавать книгу сама. За полтора месяца у нее разошлось больше двухсот экземпляров. Правда, для этого ей пришлось ездить по приглашениям петербургской знати на их домашние вечера.
Пушкину все эти хлопоты были знакомы. Он поддержал коллегу по перу, опубликовав в «Современнике» (№ 4 за 1836 год, с. 303) краткую, но очень благожелательную рецензию. Московский поклонник таланта русской амазонки критик Виссарион Белинский откликнулся совсем уж восторженно: «Боже мой, что за чудный, что за дивный феномен нравственного мира героиня этих записок, с ее юношеской проказливостью, рыцарским духом, с отвращением к женскому платью и женским занятиям. С ее глубоким поэтическим чувством. С ее грустным, тоскливым порываньем на раздолье вольной жизни из-под тяжелой опеки доброй, но не понимающей ее матери!.. И что за язык, что за слог у Девицы-кавалериста! Кажется, сам Пушкин отдал ей свое прозаическое перо, и ему-то обязана она этою мужественною твердостию и силою, этою яркою выразительностью своего слога. Этою живописною завлекательностью своего рассказа, всегда полного, проникнутого какою-то скрытою мыслию…»
Вскоре книгами Дуровой, как проверенным и ходовым на книжном рынке товаром, заинтересовался Александр Филиппович Смирдин (1795–1857), крупный петербургский книготорговец, владелец большого книжного магазина на Невском проспекте (ныне дом № 22) и частной библиотеки, издатель журнала «Библиотека для чтения», комиссионер пушкинского «Современника», также издававший произведения Пушкина отдельными книгами. Он посетил писательницу на ее квартире, убедился в том, что тираж еще не распродан, и предложил ей 7,5 рубля за один экземпляр при том, что забирал у нее 400 штук и сам вывозил их. Книги у Надежды Андреевны брал еще один петербургский книготорговец и издатель – Глазунов Илья Иванович (1786–1849). Он держал книжную лавку в Гостином дворе. Глазунов предложил Дуровой более высокую цену – 10 рублей, но книг взял гораздо меньше.
Совсем уверившись в том, что новая страница в ее жизни перевернута и вступление на литературное поприще прошло удачно, Надежда Андреевна обратилась к младшему брату своего прежнего венценосного покровителя – императору Николаю I. Она знала, что государь интересуется российской словесностью, что он – цензор Пушкина, и потому рассчитывала на особое внимание с его стороны к своему произведению. Через военного министра графа Чернышева Дурова передала Его Величеству два экземпляра книги.
Книга царю понравилась, и Дурова получила стандартный царский подарок – бриллиантовый перстень ценою в тысячу рублей. Видимо, Надежда Андреевна ожидала чего-то большего, чем эта награда. Может быть, она думала, что Николай I, как и его старший брат, захочет увидеться с героиней книги и как-то повлиять на ее дальнейшую жизнь, например, увеличить ей пенсию.
Не дождавшись никакой «существенной пользы» от монарха, Надежда Андреевна сама занялась своими делами. Теперь эти дела лежали в сфере литературной. Ведь она привезла в столицу целый саквояж с толстыми тетрадями в кожаных переплетах, где находились ее произведения. Пришло время дать им жизнь, выпустить в свет. Тем более что первый опыт в издании книги Дурова получила, с книгоиздателями, редакторами журналов и писателями познакомилась, да и они уже хорошо знали «кавалерист-девицу», так как постоянно встречались с ней в литературных салонах Санкт-Петербурга.
