По аудитории пронесся шепоток. Даша встала, стараясь не смотреть на препода.
– Вы готовились? – спросил Владимир Львович.
– Да, – соврала она.
– Тогда милости просим.
– Экономическая политика государства – это процесс реализации его экономических функций путем разнообразных государственных мер воздействия на экономические процессы для достижения определенных целей.
Даша выпалила эту фразу одним духом и замолчала. Это было единственное, что она успела вчера прочитать в лекциях. Потом Соня позвала ее накрывать на стол.
Владимир Львович смотрел на нее с ожиданием.
– Совершенно верно, Бреславская. Продолжайте.
Даша молчала, чувствуя, что мучительно краснеет. Потапкин обернулся к ней и скорчил уморительную рожу. Рядом кто-то заржал в голос.
– Тихо, – рявкнул препод. – Бреславская, что же вы? Так хорошо начали. Ну хорошо, расскажите мне про виды экономической политики.
Даша умоляюще поглядела на Руслана. Тот кивнул и вытащил из пенала карандаш с ластиком на конце. Он постучал о стол сначала одним концом карандаша, затем другим и выразительно посмотрел на Дашу. Та радостно встрепенулась.
– Экономическая политика бывает… она бывает мягкой и твердой.
Грянул хохот. Брови Владимира Львовича поползли на лоб.
– Бреславская! Как вам не стыдно! Вы вообще читали лекции? Жесткой! Политика бывает мягкой и жесткой, а не твердой!! Это вам не сыр!
Вокруг уже откровенно держались за животы. Даша взглянула на препода исподлобья и села.
– Не переживай, – шепотом проговорил Руслан. – Подучишь немного и сдашь.
– Пошел он к черту со своей экономической политикой, – прошипела Даша.
– Ты не права. Это основной предмет. Его нужно знать.
– Тебе нужно, а мне нет. Я… я ненавижу экономику!
Даша обхватила руками голову и зажмурилась. Ей страстно хотелось, чтобы вся аудитория во главе с профессором провалилась в тартарары. В самом деле – Ярик исчез, а она тут слушает какую-то чепуху.
Руслан больше ничего не говорил, понимая, что все его попытки бесполезны.
– Позор, Бреславская, – заключил Владимир Львович. – Я буду вынужден написать на вас докладную декану. Бессонова, расскажите вы нам об экономических целях государства в рыночной экономике.
Отличница Бессонова вскочила и затараторила на одной заунывной ноте:
– Наиболее общие экономические цели государства в рыночной экономике – это обеспечение экономического роста, создание условий экономической свободы, обеспечение экономической безопасности и полной занятости…
Даша не слушала ее. Она полностью отключилась и погрузилась в свои тягостные мысли. Очнулась она лишь, когда все вокруг стали вставать и собираться.
– Дашкевич, пара закончилась. – Руслан потеребил ее за плечо. – Идем, кофе попьем.
– Я домой. – Даша поднялась и принялась запихивать в рюкзак тетради.
– Как это домой? – он взглянул на нее почти с ужасом. – Ты и так пропустила всю прошлую неделю. Слышала, что Львович сказал? Он напишет на тебя докладную. Да еще столько хвостов за первый семестр. Тебя отчислят.
– Пускай. Мне плевать.
Руслан всплеснул руками.
– Нет! Ну ты даешь! Я… я…
Он замолчал, не в силах подыскать слова. Воспользовавшись паузой, Даша проскользнула мимо него и скрылась за дверью аудитории.
3
В квартире у матери пахло валокордином. Инга Николаевна лежала в постели в спальне, рядом на тумбе стоял тонометр.
– Хорошо, что ты пришла, – обрадовалась Соня при виде вошедшей Даши. – У мамы давление под двести.
– Может, врача? – встревожилась она.
– Не надо врача, – слабым голосом проговорила Инга Николаевна. – Мне уже лучше.
Даша разделась и подошла к Соне.
– Когда вы пойдете в полицию?
– Сегодня вечером. Катя работает до пяти. Я как раз к этому времени должна вернуться.
Соня быстро вышла в прихожую и мельком осмотрела себя в зеркале. Она выглядела вполне спокойной, только слегка бледней обычного.
– Я тогда поехала, да? – спросила она у Даши.
– Конечно, поезжай. Я никуда не уйду, буду здесь.
Даша пододвинула стул к кровати. Мать лежала, прикрыв глаза. Губы ее, обычно сочные и розовые, сейчас были сухими и потрескавшимися. Хлопнула входная дверь. Инга Николаевна вздрогнула и открыла глаза.
– Кто это?
– Мамуль, это Соня ушла. Ты спи. Принести тебе чего-нибудь? Может, чаю?
– Спасибо, солнышко, я ничего не хочу. Спать тоже не хочу. Голова трещит. – Инга Николаевна, морщась от боли, села, облокотившись о подушки. – Какое несчастье! Я места себе не нахожу. Бедные девочки.
Даша опустила голову. Она понимала, что должна успокоить мать, но ей самой было так тошно и страшно, что никакие слова утешения не шли на ум.
Вечер полз медленно и тоскливо, как старая черепаха. Инга Николаевна бродила по дому в халате, нерасчесанная и ненакрашенная, такой ее Даша никогда не видела. Она то и дело пила валокордин и таблетки от давления.
В половине пятого Даша не выдержала и позвонила Соне.
– Ты где?
– Мы едем в полицию. Только что встретились с Катей. Жди, через пару часов будем. Как мама?
– Плохо. Переживает за вас.
– Смотри, если что – вызывай «Скорую».
– Хорошо.
От нечего делать Даша стала писать Руслану. Тот, как всегда, отвечал, хотя был занят подготовкой к очередному зачету. К семи часам ей стало так фигово, что захотелось выть. Матери меж тем немного полегчало, и она позвала Дашу ужинать. Едва они сели за стол, раздался звонок в дверь.
– Это девчонки! – Даша вскочила и понеслась в прихожую.
Это действительно были Катя и Соня, заснеженные, точно новогодние елки.
– Ну и погодка. – Соня переступила через порог и потрясла головой, стряхивая налипший на волосах снег. – Машина Катькина, как всегда, сломалась. Пришлось пешком драпать. Катюха, бедная, вообще окоченела в своем пальтишке на рыбьем меху.
Катя правда выглядела ужасно замерзшей. Губы ее полиловели, кончик носа был пунцового цвета.
– Скорей ставь чайник, – велела Соня и стала снимать дубленку.
Даша не тронулась с места.
– Ты оглохла? – недовольно произнесла та. – Видишь, человек погибает. Ставь чайник.
– Сейчас поставлю. Расскажите, как вы сходили.
Катя онемевшими руками принялась расстегивать молнию на сапогах.
