Если мы хотим реализовать свои способности к творчеству, нам придется погрузиться в эту пучину неопределенности. Дальше мы должны попытаться обратить свои сомнения в уверенность, что подразумевает необходимость принятия трудных решений. Иногда они бывают правильными, иногда – нет. Не исключено, что на очередной развилке мы станем на ложный путь и будем вынуждены вернуться назад, к исходной точке. Это не страшно. Человек – не компьютер. К тому же в творчестве нет абсолютных истин, есть лишь догадки, основанные на знаниях и опыте. Зато это наши собственные догадки, которые делают наше произведение уникальным и вдыхают в него душу.
Дни, месяцы, а порой и годы жестоких мук творчества вскоре сотрутся из нашей памяти, и лишь самый зоркий глаз уловит их следы в законченной работе. За внешним совершенством картины Давида «Смерть Сократа» скрываются невидимые миру терзания творца, долгая череда проб и ошибок, недовольство собой и, наконец, принятие себя. Все это нам неведомо; мы видим лишь результат, и нам может показаться, что такому талантливому художнику, как Давид, работа далась легко. Сократ назвал бы подобное предположение плодом ленивого ума, злейшего врага творческого сознания.
В процессе создания нового произведения этот «самодопрос» не прекращается ни на минуту; ответы на некоторые вопросы благодаря предшественникам известны заранее. Так ученик становится мастером, а состоявшийся художник приобретает новые навыки. И тот и другой учатся у коллег, готовясь в будущем решать гораздо более трудные задачи.
В конце концов самые из них упорные и преданные своему делу окажутся на неизвестной территории, в той точке избранного ими пространства, где до них не бывал никто, включая старых мастеров, так что им не у кого спросить совета. Никто еще не задавался волнующими их вопросами, и все ответы им приходится искать самостоятельно. И это снова возвращает нас к Сократу и его методу ведения диалога.
Сегодня трудно поверить, что выдающиеся достижения ума и таланта древних греков и римлян почти на два тысячелетия выпали из памяти человечества. Считается, что они всплыли из тьмы забвения в конце XIV века, когда в Италии начались археологические раскопки и были обнаружены античные манускрипты. Заново открытое великолепие древних произведений искусства и сочинений мыслителей прошлого привело к кардинальному пересмотру истории человечества и его места на Земле. Возникли вопросы такого масштаба, что ответы на них потребовали пересмотра многих постулатов, на которых зиждилось западное общество.
Что если некоторые верования и предрассудки Средневековья ошибочны? Неужели человек способен существовать как самостоятельно мыслящее существо и действовать вопреки возможному вмешательству потусторонних сил? Разве можно совершать открытия и добиваться неслыханных успехов без молитвы, опираясь на один лишь разум?
Похожие вопросы в свое время доставили серьезные неприятности Сократу, и люди, осмелившиеся задавать их много лет спустя, тоже рисковали. Тем не менее стремление изучать античную культуру и ее идейный фундамент постепенно усиливалось. Началась эпоха Возрождения. Особенно заметно это проявилось в архитектуре. Царившая без малого три века готика с ее стрельчатыми арками и торжественно-строгой стилистикой вышла из моды. Ее сменили классические линии, простые геометрические формы и элегантные колонны, придававшие зданиям Древних Афин и Рима их неброское величие.
Смена общественных умонастроений дала толчок невероятному расцвету искусств и науки, отчасти напоминающему то, что мы наблюдаем в наши дни. Благодаря открытию нового способа распространения знаний и идей мы тоже переживаем своего рода Ренессанс. Архитектором нынешней эпохи интернета стал создатель Всемирной паутины Тим Бернерс-Ли. Его коллегой, жившим в Италии в эпоху позднего Средневековья, был флорентийский зодчий по имени Филиппо Брунеллески (1377–1446), которому мы обязаны прекрасным куполом, венчающим Флорентийский собор.
Этот купол – настоящий шедевр инженерной мысли, сооружение которого потребовало от Брунеллески блестящего знания математики. Он чрезвычайно тщательно провел все необходимые расчеты. Как и Дж. Дж. Абрамс столетия спустя, Брунеллески твердо верил, что любой творческий замысел должен опираться на строгую логику – только в этом случае можно получить результат, который будет соответствовать ожиданиям – как с точки зрения функциональной пользы, так и с точки зрения эстетики. Он придумал новый способ составления архитектурных чертежей, позволяющий высветить все проблемные места еще до начала строительства. Именно Брунеллески первым изобразил трехмерный объект на плоском листе бумаги, обозначив на линии горизонта точку схода, к которой устремлены линии чертежа, что позволяет увидеть объемность изображения.
Сегодня мы называем открытие Брунеллески линейной перспективой. Этот прием лег в основу всего искусства Ренессанса и нашел отражение в шедеврах Леонардо, Микеланджело и Рафаэля. Впрочем, надо добавить, что им невероятно повезло, потому что на них немало потрудился их предшественник, который использовал принцип, открытый Брунеллески для архитектуры, в живописи. Его звали Пьеро делла Франческа (ок. 1420–1492).
Этот новатор родился в состоятельной семье, в процветавшем городе, расположенном на пересечении торговых путей между Марке, Тосканой и Умбрией. Пьеро делла Франческа начал с изучения математики и делал большие успехи, но в возрасте около двадцати лет решил посвятить себя живописи. Для молодого человека, наделенного математическими способностями и мечтающего стать художником, Италия первой половины XV века была самым подходящим местом.
Пьеро поставил перед собой задачу: пересмотреть технику изображения на холсте окружающего мира с учетом линейной перспективы. Это был вызов, сравнимый с тем, что много позже приняли на себя импрессионисты перед лицом наступившего века фотографии. Пьеро, в отличие от них, работал в одиночку. И, как будто ему было мало трудностей, он усложнил себе задачу, попытавшись выразить средствами живописи занимавшую его философскую проблему растущего эгоцентризма в мировоззрении его современников.
Произведение искусства – это уникальное творение уникального темперамента.
Оскар Уайльд
Чтобы осуществить задуманное, Пьеро надо было не только сделать изображение объемным, но и показать трехмерный мир в восприятии человека. В отличие от произведений средневековых мастеров мир на полотнах Пьеро делла Франчески представлен не с божественной, а с земной, человеческой точки зрения.
На творческом пути его ожидали многочисленные трудности и тупики, выбраться из которых без провожатого почти невозможно. У Данте был Вергилий; Пьеро выбрал в проводники Сократа, дав себе слово не обойти вниманием ни один вопрос и подвергнуть сомнению любые допущения, начиная с основополагающих принципов. Например, какой должна быть композиция картины, чтобы ее содержание соответствовало современным представлениям?
Пока Брунеллески не ввел понятие линейной перспективы, никто даже не задавался этим вопросом. Обычно художники довольствовались плоским задним планом, чаще всего выдержанным в однотонной цветовой гамме. Разумеется, это не могло убедить зрителя, что перед ним изображение трехмерного мира. Пьеро решил искать основу нового визуального языка в архитектуре.
