– Я могу вам чем-то помочь?
– Добрый день, да, я хотел бы билет до Каира.
Лицо ее тут же принимает обеспокоенное выражение. Она-то наверняка уже знает про авиакатастрофу, она ведь не отрывалась от телефона. Интересно, их готовят к таким ситуациям? Когда входит клиент и просит билет до того самого места, где только что рухнул самолет? Я не смотрю на нее, надеясь, что она не собирается упоминать эту трагедию.
– Когда вы предпочли бы вылететь? – осведомляется она.
– Сегодня же, если можно.
Мой голос даже мне самому кажется каким-то странным, чужим. Она еще раз бегло улыбается мне.
– Может быть, присядете? А я пока проверю, что у нас есть.
Я не хочу присаживаться. У меня что-то вроде приступа клаустрофобии.
– Похоже, сегодня не получится, – осторожно произносит она. – С полетами до Каира некоторая неувязка. – Она делает паузу. – Я могу посмотреть, есть ли рейс до какого-то другого египетского аэропорта.
– Нет, мне обязательно надо именно в Каир.
Она оглядывается назад, на открытую дверь, ведущую в другие офисные помещения, но там нет никого, кто бы ей помог.
– Возможно, найдется что-то на завтра, – говорит она, снова поворачиваясь к компьютеру. – Вы готовы рассмотреть такой вариант?
Я так и сяк прокручиваю в голове эту идею. Сейчас я хочу одного – побыстрей добраться до Марни. Ждать целых двадцать четыре часа кажется невозможным. А если Марни уже там не будет, когда я прилечу? Если она к тому времени пересядет на другой рейс? Я пытаюсь рассуждать логически. Если сегодня нет рейсов в Каир, то и из Каира, скорее всего, никакие самолеты не отправляются, и Марни, видимо, никуда не денется. И потом, я же знаю Марни, она наверняка перепугалась и не захочет сразу же садиться на другой самолет. Ей всего девятнадцать, она еще слишком юная для всего этого. Сейчас ей наверняка хочется лишь поговорить со мной и с Лив. И знать: за ней кто-то прилетит.
– Тогда завтра, – говорю я сотруднице турагентства.
– Есть рейс, который отправляется из лондонского Хитроу в десять тридцать утра. Возможна отсрочка вылета, – поспешно добавляет она.
– Беру.
– Когда вы хотели бы вернуться?
Вопрос приводит меня в еще большее недоумение. Я ведь понятия не имею, что произойдет, когда я туда прилечу. Если Марни пристроили на какой-то рейс до Лондона, мне надо лететь в Лондон тем же самолетом, но откуда мне знать, на какой рейс ее посадят? А если мы с ней решим, что ей пока лучше вообще забыть об этой поездке и вернуться в Гонконг?
Слишком много возможных сценариев, слишком много вариантов. Пот начинает скапливаться у меня под мышками, проступает на лбу, у кромки волос. Турагент глядит на меня расширенными глазами. Такое ощущение, что мы оба даже не мигаем.
– Пока не знаю, – отвечаю я наконец. – Пока просто в одну сторону.
Она кивает, сверяется с экраном компьютера, снова поднимает на меня глаза:
– Один билет?
Я уже готов ответить «да», но тут вдруг понимаю, что Ливия захочет полететь со мной. Она тоже захочет туда попасть. Узнав эту новость, она почувствует то же самое, что и я, ей отчаянно захочется своими глазами увидеть Марни, быть с ней. Она не пожелает дожидаться ее дома.
– Нет-нет, два билета, пожалуйста.
Она кивает:
– Пятьсот четырнадцать фунтов за два билета. Авиакомпания «Луксор».
– Хорошо, хорошо.
– Имя?
– Извините?..
– Мне нужно ввести имена пассажиров.
– Ах да. Оливия Харман и Адам Харман.
– Ваш рейс прибывает в Каир завтра в шестнадцать пятьдесят по местному времени.
– Спасибо.
Я тут же отбиваю эсэмэску:
Марни, мы знаем, что случилось, не волнуйся, оставайся где ты есть, мы с мамой за тобой прилетим. Сегодня нет рейсов, вылетаем завтра утром, прибудем в Каирский аэропорт в 16:50. Если тебе понадобится куда-то отъехать, в гостиницу и т. п., сообщи. Позвони нам, как только сможешь. Мы тебя любим.
– Вот, пожалуйста. – Турагент повторяет мне сведения о рейсе, затем спрашивает, желаю ли я распечатать билеты. Я киваю, и принтер рядом с ней начинает гудеть. Она ловко вкладывает выползшие из него билеты в голубой футлярчик с логотипом турагентства.
– Спасибо, – говорю я, запихивая футляр в карман куртки.
Она улыбается, и меня так и распирает от желания выпалить ей все – про Марни, про то, как она чуть не попала на этот страшный рейс. Но турагент отводит взгляд и извлекает мобильный терминал для оплаты.
Не говоря ни слова, я оплачиваю билеты и выхожу.
Оказавшись снаружи, я ненадолго останавливаюсь. Телефон у меня в руке все время молчал, но на всякий случай я зажигаю экран. Он показывает 13:45. С момента катастрофы прошло уже почти два часа. И по-прежнему никаких вестей от Марни. Снова пытаюсь ей позвонить, но вызов не проходит. Эсэмэска, которую я пробовал отправить из офиса турагентства, осталась недоставленной. Ну да, сети там у них наверняка рухнули, но долго ли они будут оставаться в таком состоянии?
Пешком до мотоцикла. Перед глазами у меня все плывет, я ничего толком не замечаю. Достаю шлем из багажника, сажусь в седло. Похолодало. Надо бы позвонить Лив, но лучше подождать с этими новостями, пока мы не окажемся вместе, лицом к лицу. Тогда я покажу ей время всех этих рейсов, и она сама увидит, что Марни физически не успела бы пересесть на этот злополучный самолет.
Тут я замираю. Праздник. День рождения. Я совершенно забыл про праздник. Какого черта, почему я даже не вспомнил про вечеринку? Может, нам следовало бы ее отменить? Не двигаясь, я обдумываю этот вариант. Ливия будет страшно огорчена, если мы все отменим. И потом, почему бы нам не продолжать все как планировалось? Если только мы получим известия от Марни. А мы их получим.
Когда я вернусь домой, Ливии еще не будет, соображаю я. Она еще будет в спа. Мне приходит в голову позвонить Кирин и узнать, где они. Вот узнаю, поеду туда и прямо там расскажу Ливии. По крайней мере, мне будет с кем поделиться тревогой. Но это эгоизм. Испорчу ей отдых с подругами. Как представишь… Едва Лив узнает, она почувствует то же самое, что я сейчас чувствую. Нет, нельзя с ней так поступить.
Снова проверяю, как там телефон. Никаких посланий. Ничего. Уже два часа дня.
Ливия
КИРИН ПОТЯГИВАЕТСЯ ВСЕМ ТЕЛОМ и блаженно вздыхает.
– Погодка прямо идеальная, – мурлычет она.
– Потрясающе, правда? Спасибо тебе за все, Кири, сама бы я никогда не сподобилась.
– В основе мой собственный эгоизм. Я сама обожаю сюда ходить.
Она принимается шарить в сумке, ища телефон, и я бросаю взгляд на ее живот. Да, она права, пока ни намека на беременность.
