– Она скоро будет дома, – говорит он. – Скоро она вернется.
– Па, а ты где? А-а, вот ты куда спрятался! – Тут Марни делает вид, что заметила меня, и все смеются. – Мне и тебя так хочется увидеть, прямо жду не дождусь. Ну, теперь уж недолго, осталось всего несколько недель. И потом, кто знает… может, мы посмотрим это вместе, – добавляет она, улыбаясь особенной улыбкой, предназначенной только мне. Заговорщицкой улыбкой. Потому что лишь я один понимаю тайный смысл ее слов, все остальные увлеченно машут ей руками на прощание, когда она исчезает с экрана.
Ко мне подходит Ливия, лицо у нее раскраснелось, глаза сияют от непролитых слез.
– Прелесть, правда? – говорит она. – Это ты все устроил?
– Нет, это я. – К нам присоединяется Джош, ноутбук уже закрыт, он держит его под мышкой. Я не могу отвести взгляд от проклятого устройства. – Я хотел, чтобы Марни сегодня вечером связалась с нами по фейстайму, но когда она сказала, что у нее может не оказаться такой возможности, потому что она как раз уезжает на несколько дней, я попросил ее записать и прислать запасное видео – ну, на всякий случай. Она велела подождать до двадцати трех тридцати. И если к тому времени она не пробьется и не сумеет выйти на связь, то чтобы я поставил этот ролик. Хотя она еще может с нами пофейстаймить, – добавляет он.
Нет, не может, понимаю я. Острая обжигающая боль пронизывает меня: я наконец-то готов признать то, что так долго и упорно пытался отрицать. Она больше никогда не выйдет на связь по фейстайму. Марни согласилась записать это видео лишь для того, чтобы Джош не знал, что она хочет вернуться домой совсем скоро. Она не ожидала, что этот ролик действительно поставят на празднике, она рассчитывала к этому времени уже оказаться здесь во плоти. Потому что все должно было сложиться именно так, как мы планировали.
Все звуки – какие-то слишком громкие, все цвета (воздушных шаров, платьев, лампочек в гирляндах) – слишком яркие. Все расплывается у меня перед глазами. Я не в состоянии ни двигаться, ни говорить. Рядом со мной обнимаются Ливия и Джош, мягкая ткань ее платья слегка задевает мне руку. Я вполне в состоянии видеть нашу семью, наших друзей, вот они, совсем рядом, пьют и хохочут. Но меня с ними словно бы нет.
Ливия
ПОКА ВСЕ ЕЩЕ СТОЯТ НА ЛУЖАЙКЕ, посмотрев видеообращение Марни, мне приходит в голову – вот подходящее время, чтобы поблагодарить всех за то, что пришли. Адам тоже здесь, так что я смогу торжественно вручить ему подарок, прежде чем он снова умудрится исчезнуть. Я не совсем понимаю, что с ним такое, но с ним явно что-то не так. Когда я недавно обхватила его руками, он на несколько мгновений прямо-таки обмяк, привалившись ко мне, словно у него совсем не осталось сил. В понедельник утром я первым делом заставлю его записаться к врачу.
Несмотря на все, что она натворила, все-таки очень приятно было увидеть Марни на экране. Я разговаривала с Иззи, когда Джош запустил ролик, так что, услышав ее «Ма! Я здесь!», я невольно подумала, что она и правда здесь, что она неожиданно объявилась, чтобы сделать мне сюрприз. И все тут же исчезло, вся моя злость на нее; мне только хотелось покрепче обнять ее, прижать к себе, не отпускать. Конечно, я никогда не скажу этого Джошу, но, когда я поняла, что это просто видеозапись и на самом деле тут нет никакой Марни, те слезы, которые выступили у меня на глазах, отчасти были вызваны разочарованием. Адам наверняка подумал то же самое: когда он прорвался к нам сквозь толпу, я так и чувствовала его недоумение. И я пожалела, что не предупредила его заранее, не избавила его от разочарования. Но я не могла предупредить – я не в состоянии была отвести взгляд от Марни, пусть она и была только на экране.
Когда ролик почти кончился и все стали хлопать и радостно восклицать, мой взгляд случайно упал на Роба, и собственническое выражение его лица при виде Марни, машущей нам на прощание, вызвало во мне очередную волну жгучего гнева. Но потом я увидела Адама, какой он мрачный, какая страшная опустошенность читается во всем его облике, – и тут же забыла о предательстве Роба.
Передо мной возникают Кирин и Иззи с полными руками всяких приношений.
– Пора открывать подарки! – провозглашает Иззи.
Не успеваю я сообразить, что происходит, как Иззи ловко подталкивает меня к одному из столов, который успели очистить от тарелок.
Джош вырубает музыку, и я начинаю открывать подарки. Большинство моих друзей скинулись на чудесное золотое ожерелье, а родители Адама купили мне подходящие к нему золотые серьги. Кроме того, я получила замечательные масла и соли для ванны, шоколад, поваренную книгу, холщовую пляжную сумку, кожаный кошелек, а от Джоша – затейливый серебряный браслет, в который я тут же влюбилась. К тому времени, когда я успела поблагодарить каждого по отдельности, меня настолько переполняют эмоции, что я вообще не понимаю, как сумею сейчас выступить с речью, тем более что я даже не удосужилась заранее набросать текст. Но мне все-таки удается сказать то, что я хочу, и ближе к концу я нашариваю руку Адама, чувствую на ней пластырь, вспоминаю, что ее не следует сжимать чересчур сильно. И я говорю всем:
– Замечательнее всего то, что после сегодняшнего вечера эта необходимость как следует отметить мой праздник, необходимость, которая появилась во мне, потому что у меня не было той свадьбы, о которой я мечтала, наконец исчезнет, будет выведена из моего организма. Благодаря всем присутствующим я наконец-то осуществила свою мечту. Но больше всех я хотела бы поблагодарить Адама. Он ни разу не пытался уговорить меня отказаться от моей мечты, не уверял, что она недостижимая, или дурацкая, или эгоистическая, или неразумная… он вообще много такого мог бы сказать, но не сказал. Наоборот, он всегда поощрял меня на этом пути, поддерживал, выступал моим горячим сторонником и защитником. – Я поворачиваюсь к Адаму: – Ты так много дал мне. Теперь моя очередь дать кое-что тебе. – Я подхожу к одному из наших огромных цветочных горшков и извлекаю из-под него большой конверт (я его заранее там спрятала). – Это для тебя – как говорится, с любовью.
Адам принимает мой дар, но я замечаю в его взгляде промельк паники, и мне становится не по себе. Я знаю, что ему очень неприятно вскрывать этот конверт при всех, но я все равно это устроила, потому что хочу, чтобы наши родные и друзья, собравшиеся здесь, знали: я не совсем эгоистка, я подумала и об Адаме, этот праздник и для него тоже. Но тут я понимаю, что это не так. Сам тот факт, что я хочу, чтобы они поверили в это, доказывает, что я думаю только о себе, о том, как я буду выглядеть в их глазах.
– Можешь потом открыть, когда все разойдутся, – негромко говорю я ему, чтобы хоть как-то исправить свою ошибку. Но уже поздно: сквозь рукоплескания и радостные вопли слышатся возгласы, призывающие Адама немедленно вскрыть конверт. Слышатся и предположения о том, что может находиться внутри. Версия Роба: подписка на «Плейбой». Вариант Нельсона: абонемент на матчи «Манчестер Юнайтед». Адам старается скрыть свое смятение, добродушно улыбается, целует меня.
– Спасибо тебе, – произносит он.
Он вскрывает конверт не спеша. Не знаю почему: может быть, он хочет создать драматическое напряжение, а может, он не без опаски относится к тому, что может быть внутри. Но я-то знаю, что ему это очень понравится.
